Для разъяснения народу значения и пользы оспопрививания было привлечено духовенство. В церкви на углу Шпалерной и Воскресенской улиц[23] на видном месте показывали детей, благополучно перенесших прививку. Врачи, отличившиеся в организации прививок, награждались. Лицам немедицинского звания вручали золотые, серебряные и бронзовые медали. Естественно, что эти сообщения получали освещение не только в исторических хрониках, но и в мемуарах частных лиц и художественной литературе.

В романе Достоевского «Братья Карамазовы» Катерина Ивановна становится богатой, так как у ее родственницы генеральши внезапно умирают от оспы обе племянницы, являвшиеся ближайшими наследницами. Автор отразил здесь и попытки петербургских властей организовать предохранительные прививки. В главе «Черт. Кошмар Ивана Федоровича» черт говорит: «Вот тоже, лечиться у вас полюбил: весной оспа пошла, я пошел и в воспитательном доме себе оспу привил — если бы ты знал, как я был в тот день доволен, на братьев славян десять рублей пожертвовал». Однако за пределами Петербурга вариоляция распространения не получила.

В этот период врачи стали всерьез задумываться над тем, как сделать профилактику оспы достаточно действенной и вместе с тем безопасной. Честь этого открытия принадлежит английскому сельскому врачу Эдуарду Дженнеру. То, что оспой болеют коровы, знала давно. Оспенная инфекция поражает у них слизистые оболочки рта и глаз, нежную кожу вымени. Заражаясь оспой от коров, их владельцы приобретали невосприимчивость к оспе натуральной, человеческой. Нельзя ли заменить вирус натуральной оспы вирусом коровьей оспы и тем самым обеспечить возможность организму выработать надежную защиту от страшной инфекции? Такой вопрос поставил Дженнер и решил его весьма успешно. От латинского слова «уасса» — корова — произошел термин «вакцинация», который впоследствии стал применяться гораздо шире. И хорошо известное всем сегодня слово «вакцина» своим происхождением также обязано оспенным корочкам, взятым с коровьего вымени.

Первая вакцинация в России была произведена мальчику Антону Петрову в московском воспитательном доме. Вакцина была получена непосредственно от Дженнера, прививку делал известный терапевт профессор Е. О. Мухин. После этого события особым указом воспитанника Петрова переименовали в Вакцинова.

Однако новый способ нашел не только сторонников, по и противников, в том числе и среди врачей. Появились карикатуры, нападки в печати, доходившие иногда до абсурда. Так, врач, автор диссертации «О недостатках и вреде коровьей оспы» писал: «У одного ребенка в Пэкгеме организм до прививки был совершенно нормальным; после прививки он превратился в скотский: ребенок стал бегать на четвереньках подобно животному, мычать по-коровьи и бодаться головой. Дочь одной леди начала кашлять как корова и вся обросла волосами». Не отставало и европейское духовенство, которое проповедовало, например, что «натуральная оспа — милосердный дар провидения, посланный бедному человечеству: нечестно и святотатственно вырывать из рук Всемогущего подобный дар»; «Соприкосновение со скотом — есть осквернение творца». Католическое духовенство ожидало по вопросу об оспопрививании указаний от папы. В начале XIX века при папе Пии VII оспопрививание в Италии было запрещено.

В Монреале в 1885 году во время вспышки оспы католическое население под влиянием духовенства отказалось от прививок. Вопреки здравому смыслу была устроена торжественная процессия с молебствием — словом, созданы благоприятные условия для распространения инфекции. Более трезво настроенные протестанты почти не пострадали от эпидемии, так как сразу же подверглись вакцинации.

Что касается православного духовенства, в том числе петербургского, то оно ждало распоряжений из Синода и прислушивалось к веяниям из дворца. Только некоторые священники называли новый способ прививок «неслыханным фармазонством». Тем не менее, в книге Иллариона Чистовича «История С.-Петербургской духовной академии» (СПб., 1857) написано, что в 1798 году «Св. Синод признал нужным составить в Медицинской коллегии для руководства сельских священников книгу, в которой бы определено было число и существо простонародных болезней, во врачевание коих священникам входить должно, с показанием достаточных примет, степеней и периодов оных».

Высказывания против прививок пугали простых людей, причем особенно смущало название «коровья оспа», и потому в 1811 году было высочайше поведено впредь именовать коровью оспу «предохранительною». Однако мало было создать надежный метод профилактики оспы. Необходимо убедить население в безопасности прививок. А сделать это было не так просто, учитывая, что большинство населения царской России оставалось неграмотным. В. И. Даль в произведении «Вакх Сидоров Чайкин, или Рассказ его о собственном своем житье-бытье за первую половину жизни своей» пишет: «Мужик не верит предохранительной оспе, не верит пользе от картофеля и других овощей, не верит никакому новому и лучшему порядку в управлении, а готов верить, что предохранительную оспу пустил на свет антихрист, что картофель — порождение сатаны и от него не будет урожая на хлеб…»

Население городов и особенно деревень продолжало жить своими поверьями. В целях предохранения применяли, например, явную или тайную «покупку» оспы. Для этого детей заставляли носить в течение нескольких дней медные деньги, побывавшие в руках больного. Врач В. О. Губерт наблюдал еще в 1882 году у казанских крестьян обычай нюхать оспенные корочки и после этого трижды потеть в бане. Он описал также следующие способы получения легкой оспы: парить детей веником, побывавшим в руках больного, принимать внутрь смесь оспенных корок и меда.

Писатель-народник Н. И. Наумов в очерке «Горная идиллия» описывает, как так называемые представители официальной медицины бессовестно обманывали и запугивали население в предгорьях Алтая, где дети «инородцев» вымирали от оспы сотнями.

Приезжает фельдшер и велит собрать всех матерей с ребятами. Приходят. Фельдшер начинает вынимать при них из ящика все свои инструменты, да еще на брусе натачивать. Поднимается плач, стоны, матери ему в ноги валятся: «Батюшка, возьми что хошь, только не режь ребят!» А ему только этого и нужно. Не резать, говорит, нельзя. Узнает лекарь, что я не резал, сам приедет и не таким еще ножом зарежет. Коли, говорит, каждая из вас даст мне по два-три соболька, так я маленьким ножичком тихонько порежу ваших ребят — они и не услышат. И показывает при этом на ланцет. Бедные женщины рады-радехоньки, а мужья их уж тащат шкурки. Немудрено, что запуганные и забитые «инородцы» называли прививку от оспы «чертовой тамгой» (печатью) и украдкой смывали ее следы холодной водой.

Не только на окраинах, но и в центре России оспопрививанием кроме медиков занимались так называемые оспенники, зачастую не имеющие представления о принципах вакцинации. Нередко ланцет им заменял обломок косы или ножа, который вытирался о грязный зипун, чем и исчерпывались все меры предосторожности. Бывало и так, что за неимением оспенной лимфы «оспенники» смазывали место разреза каким-либо раздражающим снадобьем, вызывающим сыпь, воспаление, а в некоторых случаях приводившим к трагическому исходу. Поэтому страх населения перед прививками был до некоторой степени обоснован.

Желая заработать побольше, многие «оспенники» вносили в ведомости и умерших, и тех, кому прививка была сделана в предшествующие годы, и тех, кому ее вовсе не делали. Например, крестьянин Кузицин получил 140 рублей за прививку оспы 700 младенцам, причем эта цифра была засвидетельствована подписью врача. В действительности же сказалось, что 200 детей умерли от неудачно сделанной прививки, 300 она просто не была сделана, 14 детей значились дважды и лишь 388 из 700 были действительно привиты успешно. Встречались, в отчетах и такие курьезы, когда по ведомости число удачно привитых лиц было выше числа привитых. Так, в городе Кезеницы согласно отчету прививка сделана 82 жителям, из них удачно в 109 случаях! В городе Опатове на 26 прививок оказалось 57 удачных, а в Сандомирском уезде значилось 2118 привитых лиц, причем число удачных прививок составило 2192, а неудачных 35!