Пограничный катер «Внятный» находился на боевом дежурстве. Так как солярка кончилась еще несколько лет назад, то нес вахту «Внятный» на якорной стоянке в двух милях от берега. Команда, отстояв своё, спокойно возвращалась домой на весельной, шлюпке. Эта же шлюпка привозила смену. Вахты давно проходили тихо и без чрезвычайных происшествий. Контрабандисты не беспокоили, обходя пограничников стороной, а шпионы перевелись за ненадобностью, так как военные тайны Крыма опубликовали в прессе. Вот и нынешняя смена для капитана Мухина и его команды подходила к концу штатно и скучновато.

Было их трое: капитан, старпом и кок. Больше для ничегонеделания не требовалось. Перед сменой капитан с коком готовили традиционный обед для новой команды. Благо, днем удалась рыбалка. Как всегда, на камбузе шел разговор о политике.

– Вот ты, Митрич, скажи, - кок, рядовой Стовбода, не очень соблюдал субординацию, впрочем, как и все остальные, - ну, сколько может такое быть? Ведь все покрали, на людей наплевать, землю нашу на части рвут. Жизни нет, а чинуши новые «мерседесы» покупают. Когда же все кончится?

– Да вот так и кончится, - капитан был не очень оптимистичен. - Крындец всем настанет…

Резкий сигнал зуммера выбросил старпома из кресла, в котором он мирно дремал на капитанском мостике. Старпом Васильев с трудом сообразил, что звук шел от локатора, на котором он сушил свою майку. Локатор орал о том, что в зоне контроля появился кто-то неожиданный. Сдернув майку с экрана, старпом не увидел ничего странного на зеленоватом поле монитора. Истеричный сигнал тоже пропал.

«Да, надо прекратить сушить так белье, - подумал Васильев. - Так можно всю технику загубить».

Мичман помнил, что в случае тревожного сигнала надо что-то делать. Но все инструкции были переписаны государственным языком. Никто этого языка не знал. Вот и лежали все уставы боевой службы заброшенные в капитанском сейфе.

Старпому, мичману предпенсионного возраста, естественней было поверить в короткое замыкание от мокрого исподнего, чем в появление какого-нибудь нарушителя. Посему в бортовой журнал он ничего не записал, но майку досушил на вентиляционной решетке. Когда над морем и привязанным сторожевиком стали опускаться ранние крымские сумерки, раздался скрип весел в уключинах - шла смена. Мухин в двух словах сообщил прибывшим, что происшествий не случилось, а уха, наоборот, удалась. Приходилось спешить - после трехдневного сидения на корабле хотелось домой, да и со стороны Судака стал наползать туман, явление редкое в это время года. На весла сели мичман с коком, не капитану же грести. Если для кока это было простым физическим упражнением, то старпом страдал. В свои сорок Васильев был толстоват и ленив. Стовбода, зная физические кондиции мичмана, нарочно подстраивался под него, чтобы не перегружать. Несмотря на звание, Васильев был человеком порядочным и любимым сослуживцами за веселость духа. Капитан, устроившись на кормовой банке напротив команды, хмуро смотрел в туман, уже скрывший недалёкий берег. Внезапно старпом словно поперхнулся воздухом, неловко скользнув веслом по поверхности воды, бросил его и, открыв рот, стал тыкать рукой за спину капитана. Тот обернулся и увидел, как со стороны открытого моря из тумана тревожно просвечивает черная громада. Из пелены тумана, рассеянного вечерним солнцем, выдвигался парусник. Он был гигантский, и от его черных бортов, как из погреба, тянуло тысячелетним холодом. В абсолютной тишине он рассекал воду, и также безмолвно впереди него неслась стая дельфинов. Было в этом движении что-то неестественно страшное - и бешеные прыжки дельфинов, и бурун на носу, и раздутые паруса, черные и зловещие. Но при этом расстояние между шлюпкой и парусником не сокращалось. Еще мгновение - и туман, наплывая слева, скрыл парусник и его стражу.

– Боже праведный, - кок вернул к реальности всю команду, - это что за ерунда?

– Молчи, - почти не разжимая челюстей, произнес капитан, - это ОН.

Стовбода и Васильев налегли на весла, как олимпийцы. И пока шлюпка с разгону не врезалась в гальку бухты, никто не произнес ни слова.

Пограничная застава, затерявшаяся среди трех улочек приморского поселка, располагалась в здании бывшей школы. Все пограничники были местными жителями, что упрощало обеспечение службы. А забот у местных было немного. В сезон - принимать сотни отдыхающих, в межсезонье - скука и безделье. Но никакие коллизии не меняли жизнь городка, его облика и его убогих домиков-времянок. Для военных же разнообразие наступало только тогда, когда пограничный главком приезжал отдыхать на специально построенный объект - железный дом на скале недалеко от берега. Но сейчас, в начале мая, царила тишина. Сезон не наступил. Поэтому на пляже, куда причалила шлюпка, было совершенно пусто. Посидев немного в полном молчании, моряки разбрелись по домам.

С утра весь поселок обсуждал увиденное пограничниками. Как обычно, слухи летели впереди событий. Их невероятность усугублялась тем, что бухту до сих пор скрывал плотный, казалось, даже твердый туман. Он резко обрывался к берегу, как будто нарочно пряча море от любопытных глаз. В скверике у почты на бордюрах чахлого южного газона сидели тетки и живо обсуждали новости.

– К беде это! - сухощавая Галя, троюродная сестра Стовбоды, была пессимистична. - Сколько тут живу, не припомню такого.

– А чего же «к беде»? - Нюра в давние времена была заместителем парторга и по привычке пыталась вселить в народ оптимизм. - Что такого страшного? Ну, пригрезилось мужикам в тумане невесть что…

– Не грезилось такое раньше никому и никогда, - веско возразила Галя. - А все, что случается у нас в стране - к беде!

– А шо было, шо было? - Толстая Серафима, только подошедшая на традиционное место сбора сплетниц, еще была не в курсе.

– А то! - зло и веско сообщила Галя. - Морок в бухте. Скоро всему миру конец придет! Вот как туман уйдет, так он и придет! Спички покупать надо! И соль!

Сима не стала уточнять, почему именно спички и почему именно конец света, и быстро потрусила к магазинчику. Наверное, за солью. А тетки продолжали судачить. О призраке, о том, что все хуже и хуже, о том, что новые власти украли уже последнее. Они даже не заметили, как у скверика остановился лимузин сельского головы. Несмотря на то, что по узким улочкам пятнадцатиметровый свадебный лимузин мог ездить только вперед и назад, не имея возможности развернуться, председатель расставаться с ним не хотел. Купил он его за трехгодичный бюджет поселка и доставил на специальной платформе из города.