Она сидела молча. Слезы выкатывались из закрытых глаз и бежали по щекам. Я взял ее за руку.
Мне вспомнилось: мужчина, обхвативший рукой женщину, маленькая фигурка на спине лошади, машущая мне рукой, пока ее не скрывают деревья. Поцелуй на моей щеке, и локон, перевязанный желтой лентой в моей руке.
Я смотрел на нее сейчас, и сердце мое болело.
- Софи, - сказал я, - Софи, дорогая, этого не произойдет. Ты поняла? Этого не может произойти. Розалинда никогда не допустит этого. Я знаю.
Она посмотрела на меня сквозь слезы.
- Ты не можешь знать этого о другом человеке. Ты стараешься только…
- Нет, Софи, я знаю… Мы с тобой можем знать друг о друге очень мало. Но с Розалиндой все не так. Когда думаешь вместе, тогда знаешь о человеке все…
Она недоверчиво посмотрела на меня.
- Это правда? Но я не понимаю…
- Ты и не можешь понять. Но это правда. Я чувствую то, что чувствует она при виде этого человека… При виде Гордона.
Она продолжала с сомнением смотреть на меня.
- Ты знаешь, о чем я думаю? - Спросила она с беспокойством.
- Не больше, чем ты говоришь, - уверил я ее. - Это вовсе не подслушивание. Можно мысленно говорить человеку, о чем ты думаешь, а можно и не говорить.
Ей объяснять было труднее, чем дяде Акселю, но я попытался. Через некоторое время я заметил, что стало темно, и я с трудом различаю фигуру Софи. Я прервал объяснения.
- Сейчас достаточно темно?
- Да. Но нужно идти осторожно. Ты можешь идти? Нам недалеко.
Я встал, ощущая боль во всем теле, но идти я мог. Она, казалось, видела в темноте лучше меня и, взяв меня за руку, повела куда-то. Мы укрывались за деревьями, но я видел слева от себя огни и понял, что мы огибаем лагерь. Мы обошли его по кругу и добрались до нижней скалы, ограждавшей лагерь с северо-запада, потом в тени этой скалы прошли около пятидесяти ярдов вдоль ее основания. Здесь она остановилась и вложила мне в руку конец одной из висящих веревочных лестниц, которые я видел на скале раньше.
- Следуй за мной, - прошептала она и начала подниматься.
Я осторожно полез за ней и очутился на выступе скалы. Здесь лестница кончалась. Софи протянула мне руку и помогла взобраться.
- Садись, - сказала она.
Светлое пятно, через которое я прошел, исчезло. Она двигалась где-то около меня, что-то разыскивая. Затем я увидел искры, как от удара кремня. Софи раздула искры и зажгла две свечи. Они были короткие и толстые, горели дымным пламенем и отвратительно пахли. Но они позволили мне осмотреться.
Я находился в пещере примерно пятидесяти футов глубины, вырубленной в песчаной скале. Вход был завешен шкурой. В одном из дальних углов в потолке была щель, из которой капала вода.
Каждую секунду слышался звук падения капли. Вода капала в деревянное ведро и стекала в желобок, проходивший вдоль пещеры до самого выхода. В дальнем углу лежала охапка маленьких веток, покрытых шкурами и изорванными одеялами… Здесь было несколько кружек и другая утварь. Закопченный очаг с отверстием для отвода дыма. Рукояти нескольких ножей и другой инструмент был виден в одной из ниш. Копье, лук, кожаный колчан с дюжиной стрел лежали рядом с кроватью. Больше ничего не было.
Я вспомнил кухню в доме Вендеров. Чистая, уютная комната, выглядевшая так из-за отсутствия текстов на стенах. А здесь свечи мерцали, посылая вверх струйки дыма, и воняли.
Софи погрузила чашку в ведро, выбрала сравнительно чистую воду и подошла ко мне. Она смыла кровь с моего лица и волос и осмотрела ссадины.
- Только царапины, - сказала она с облегчением. - Не глубокие.
Я вымыл руки в чашке. Она выплеснула воду в желобок, вымыла чашку и поставила на место.
- Ты голоден, Дэвид? - Спросила она меня.
- Очень, - ответил я. Весь прошлый день я почти не ел, если не считать завтрака во время поездки.
- Подожди меня, я скоро, - сказала она и исчезла за шкурой.
Я сидел, глядя на шевелящиеся на стене тени, слушая кап-кап-кап воды. Вероятно, говорил я себе, и это роскошь в окраинах. Чтобы избежать одиночества и вида окружающей нищеты, я обратился к Майклу с вопросом:
- Где вы сейчас. Что происходит? - Спросил я его.
- Мы остановились на ночь. Слишком опасно идти дальше в темноте, - он постарался показать мне это место. - Мы весь день двигались медленно. Они знают свои земли, эти люди окраин. Мы все время ожидали в пути засаду, но нас тревожили только отдельными выстрелами. Тем не менее, у нас трое убитых и семеро раненных.
- Но вы пойдете дальше?
- Да. Считается, что у нас здесь достаточно сил, чтобы отучить людей окраин от набегов, хотя бы на некоторое время. Кроме того, они очень хотят схватить вас троих… Говорят, что нас не меньше дюжины, а может, и больше разбросано по Вакнуку и в соседних районах. Вас хотят привести обратно, чтобы вы указали всех.
Он немного подождал, а потом продолжал снова, беспокойно и печально:
- Я боюсь, я очень боюсь, Дэвид, что теперь из нас там осталась только Рэчел.
- Одна?
- Да. Она говорила со мной, слышно было плохо, она была на пределе моего восприятия. Она сказала, что что-то случилось с Марком.
- Его схватили?
- Нет. Она считает, что нет. Он бы дал ей знать. Просто он замолчал и молчит уже двадцать четыре часа.
- Возможно, несчастный случай. Вспомни Уолтера Брента, мальчика, убитого деревом. Он тоже замолчал внезапно.
- Может быть. Рэчел не знает. Она испугана - это оставляет ее совершенно одну. Она была на пределе слышимости, да и я тоже. Еще две-три мили, и мы не услышим друг друга.
- Странно, что я не слышал тебя во время этого разговора, - сказал я.
- Возможно, ты был тогда без сознания, - предположил он.
- Когда Петра проснется, она сможет связаться с Рэчел, - напомнил я. - Кажется, для нее нет пределов.
- Да, конечно. Я забыл про это, - согласился он. - Это немного поможет Рэчел.
Через несколько минут из-за занавески появилась рука, державшая деревянную чашку, а затем появилась и сама Софи и протянула чашку мне. Она поправила фитили свеч и села на шкуру неизвестного мне животного. Так она сидела все время, пока я ел деревянной ложкой. Это было странное блюдо. Оно состояло из различных растений, нарезанного кубиками мяса и раскрошенных сухарей, но в целом было вкусным. Я съел почти все, как вдруг почувствовал толчок в мозгу, и ложка выпала у меня из рук, залив содержимым всю рубашку. Это проснулась Петра.
Я мгновенно послал ей мысль. Она сразу же перескочила от отчаяния к радости, сохранив тот же по силе уровень передачи. Чувство это было приятным, но причиняло боль. Она, очевидно, разбудила Розалинду, так как сквозь мысли Петры пробивались неясные мысли Розалинды, недоуменные вопросы Майкла и беспокойные протесты подруги Петры на Цейлон.
Вскоре Петра немного успокоилась, и все вздохнули с облегчением.
- Она в безопасности? Что за грохот и свист? - Спросил Майкл.
- Мы думали, что Дэвид мертв. Мы думали, что его убили, - сказала Петра, стараясь уменьшить силу своей мысли.
Теперь я смог уловить мысли Розалинды. Я был ими смущен, поставлен в тупик, осчастливлен и огорчен одновременно. Я не смог передать в ответ ничего ясного, хотя и попытался. Конец всему этому положил Майкл.
- Когда вы двое сможете отделиться друг от друга, можно будет обсудить другие вопросы. А обсудить есть что, - он помолчал. - Какое сейчас положение?
Мы рассказали. Розалинда и Петра находились все еще под навесом, где я их оставил. Человек-паук ушел, и оставили их под охраной огромного розовоглазого и беловолосого человека. Я объяснил свое положение.
- Хорошо, - сказал Майкл, - вы говорите, что человек-паук обладает властью, и пошел к тем, кто воюет. Вы не знаете, намерен ли он присоединиться к тем, кто воюет, или просто хочет посмотреть, что происходит. От этого зависит, когда он вернется.
- Нет, не знаю, - подтвердил я.
Внезапно заговорила Розалинда. Она была близка к истерике. Я никогда не видел ее такой.