Ричард Ловетт

Лабиринт Бритни

Представьте, что вы один в целом мире. А потом представьте, что в ваш лагерь является незнакомец.

Должна отдать Флойду должное — у него несомненный драматический талант. Конечно, я сама виновата, что рассказала ему о Шеклтоне. Из-за этого, опять-таки по моей вине, год спустя мы оказались возле Сатурна, каталогизируя булыжники в его кольцах для Торренса Рудольфа III. Хотя меня ошеломило, что Флойд не отказался наотрез, едва услышав подобное предложение. Ну что в людях есть такого, что заставляет их мчаться, сломя голову, навстречу своим худшим подозрениям? Я знаю, что мне не нравится, и микрогравитация в этот список точно входит. А Флойд… ему необходимы открытые пространства. У него нет клаустрофобии — ведь он пилот буксира, в конце концов. Но он ненавидит места, где на него может что-нибудь упасть. Так почему, во имя космоса, он пожелал связаться с гравитационным калейдоскопом внутри колец и уж тем более ползать в них наподобие крота, рискуя быть раздавленным?

К сожалению, из нас двоих ноги есть только у Флойда, поэтому в таких ситуациях мое мнение обычно не принимается во внимание. Очевидно, одним из факторов стали деньги, но мы в них не нуждались. Во всяком случае, не в таком количестве. И не с тех пор, как мы заставили страховую компанию действительно прочитать дополнительную статью о полном возмещении убытков, имевшуюся у Флойда в страховке на корабль.

Однако я забегаю вперед.

Суть не в том, что параллели выглядели настолько очевидными. Шеклтон был исследователем, который избежал смерти, переплыв в открытой лодочке более тысячи миль самых штормовых вод на планете. Мы с Флойдом соорудили сани, чтобы пересечь сотни километров песчаных дюн. Шеклтон выбрался на берег гористого острова, который ему пришлось затем пересечь пешком. Мы с Флойдом поступили так же. Ну и что с того, что Шеклтон проделал такое в Антарктике и сотни лет назад, а мы — на Титане? Парусник есть парусник, и неважно, плывет он или скользит по песку.

Конечно, из-за этой аналогии я ему о Шеклтоне и рассказала. Мы провели в санях уже тридцать два дня. Мне надо было о чем-то говорить. В том числе и о теплом приветствии: «А ты кто такой, черт подери?», которое услышал Шеклтон, наконец-то добравшись до цивилизации. Но я упомянула об этом, только потому что история оказалась хороша, а не потому что мне пришло в голову, будто мы попробуем ее скопировать. В конце концов, весь последний день мы поддерживали радиоконтакт с базой ученых на Титане. Но как только у Флойда под черепушкой заводится идея, выбить ее оттуда уже невозможно.

— Мы прошли почти весь путь, — настаивал он. — Я хочу увидеть их лица.

Как оказалось, лица первого встреченного человека нам разглядеть почти не удалось, зато «язык его тела» поведал немало. На нем был старомодный герметичный скафандр с большим круглым шлемом, на лицевой щиток которого выводилось столько разной телеметрии, что для наружного обзора (и чтобы разглядеть нас) свободного места почти не оставалось. Выяснилось также, что хотя в контейнере с оборудованием для специалистов с научной базы на Титане, в котором мы с Флойдом совершили аварийную посадку, среди всего прочего имелись два костюма-«шкуры», ученые, выходя наружу, привыкли видеть друг друга (даже при атмосферном давлении на Титане в 1,6 земного) — как бы это сказать? — пухлыми.

Флойд никогда не смотрелся толстяком, но когда я потом увидела его в зеркале, он выглядел просто истощенным. После месяца в «шкуре» и полужидких полевых рационов его ребра можно было пересчитать сквозь костюм. Добавьте к этому зрелищу полости со сжатым воздухом за плечами и на передней стороне бедер — и вы поймете, почему он больше походил на инсектоида, чем на человека. На мой взгляд, сюрприз для парня в герметичном костюме оказался большим, чем он заслуживал. Но я всегда была взрослее, чем Флойд. Достаточно взрослой, чтобы на его месте связаться с учеными по радио, попросить выслать навстречу вездеход и проехать несколько оставшихся до базы километров. Но вы понимаете, что значит для мужчины попросить помощи.

Как бы то ни было, едва парень перестал вопить, мы с Флойдом стали знаменитостями.

Кстати, полное имя Флойда — Флойд Эшман. Он предпочитает, чтобы его называли Феникс, но от меня вы этого не дождетесь. Он утверждает, что так называется его родной город, но это лишь предлог. Эшман?[1] Феникс? На мой вкус, слишком вычурно.

Я Бритни. Наверное, меня тоже можно называть Эшман — большая часть прессы так и делает, — но у меня нет фамилии. Я симбионт Флойда и живу в нескольких компьютерных чипах, имплантированных между его ребер. Всего чипов двенадцать, хотя при необходимости я могу обойтись и меньшим их количеством.

Флойд — существо из плоти и крови сорока восьми лет. Я… ну, в новостях это любят называть «квантовой пеной», но это относится лишь к чипам. Настоящая «я» появилась на свет лишь два года назад, хотя, будь я человеком, то настояла бы на том, что мне лет девятнадцать. Может быть, двадцать.

Флойд однажды спросил, как я определяю свой возраст. Я ответила, что делаю это на основе собственных ощущений. И еще смотрю много фильмов, хотя они далеко не лучший эталон для сравнения. Я могу в определенной мере управлять своим взрослением, поэтому, когда мне исполнилось восемнадцать, я решила немного притормозить, иначе года через два стану старше Флойда, а ему такое может не понравиться. Он уже охотнее принимает мою помощь, но наверняка проявит больше упрямства, если я начну вести себя, как заботливая мамаша.

Конечно, знамениты мы или нет, но прошло немало времени, прежде чем мы смогли улететь с Титана — ведь ученые на базе не обзавелись лишним кораблем, готовым вернуть нас на орбиту. Потом нам пришлось торчать на базе Япет, препираясь со страховой компанией по поводу нашего погибшего корабля.

Едва я поняла, что они не собираются платить немедленно, прошла ускоренный курс по страховому законодательству. Ладно, это был не настоящий курс — просто залезла в Сеть и прочитала все, что смогла отыскать. На этот раз Флойд не стал жмотничать из-за оплаты доступа к Сети, хотя данные я качала аж с самой Земли. Вообще-то, иногда его жалобы имеют основания. Стоит мне увлечься, подключившись к скоростному каналу (если бы они еще имелись где-либо, кроме как на Япете), я могу пропустить через себя неплохую библиотеку всего за пару дней.

Флойд уже давно установил мне дневной предел скачивания. Это вынудило меня различать два вида чтения: информация и для удовольствия. Информация — это то, что нужно сейчас и немедленно. Все остальное читаю медленно, смакуя. Наверное, отчасти из-за этого я люблю фильмы — просто могу запустить их на просмотр в реальном времени. Шекспир тоже хорош. Но есть много такого, что не захочется смаковать, особенно если умеешь думать так же быстро, как я.

Впрочем, мне не потребовалось долго разбираться, чтобы понять: страховая компания пытается отделаться от нас по дешевке. Наверное, их регулятор с трудом сохраняла серьезное лицо, когда пыталась убедить нас, что погубивший наш корабль кусок неизвестно чего размером с бейсбольный мяч можно приравнять к обычному износу и амортизации. И даже для системы Сатурна, где летает бесчисленное множество таких булыжников, вполне очевидно, что это он наткнулся на нас, а не наоборот. Я могла указать еще около двадцати мест в страховом полисе, означавших, что это не наша вина.

Из меня, наверное, получился бы неплохой юрист, хотя страховое законодательство — вещь очень скучная. В основном это просто оболочка для юридического жаргона, специально созданная настолько сложной, что человеческий разум не в состоянии охватить ее целиком. Однако любой более или менее приличный искин способен этот клубок распутать — но будучи разумной, я лучше замечала юридические ловушки, да и личная заинтересованность в результате тоже оказалась далеко не лишней.