– А разве ты один уплываешь?- решил поинтересоваться его очень хороший друг.- Может, ты собрался в путешествие с родителями или даже с девушкой, и я тут вдруг буду крутиться у вас под боком.
– Не говори так. Обижаешь, приятель,- вымолвил Крис, взглянув на того с укоризной.- Лучшие друзья не могут никогда помешать друг другу. Я убежден в этом. К тому же никакой девушки у меня сейчас нет, если ты не знал. Я плыву с двумя знакомыми.
Они учатся на последнем курсе в нашем университете и работают с отцом в Китт-Пик.
На "Амбассадоре" есть обсерватория, и они плывут, чтобы проводить там для себя наблюдения в течение всего рейса с разных частей земного шара. Отец предложил мне отправиться с ними в качестве их помощника. Это будет мой первый небольшой шаг к карьере профессионального астронома.
– Я искренне рад за тебя. Значит, твоя мечта стать великим ученым все же имеет немало шансов сбыться.
– Хочется надеяться на это.
Прошло еще пять или десять секунд молчания, после чего Стенли, как ни в чем ни бывало, спросил:
– Так что там с заданием? Ты хочешь, чтобы я что-то сделал или как? Ночь скоро будет заканчиваться.
Крис улыбнулся чему-то, глядя себе под ноги, потом перевел взгляд на небо и произнес:
– А к черту все эти занятия! Давай просто ляжем на землю и посмотрим на звезды без всяких телескопов и прочих приборов. Знаешь, чем отличается астроном-профессионал от любителя? Я это понял и мне из-за этого становится грустно.
– Чем же?- полюбопытствовал Стен.
У Кристофера появился оттенок грусти на лице, и он произнес, остановив свой взгляд на ярком сверкающем Марсе:
– Тем, что у профессионала почти нет времени на романтику. Он делает какие-то вычисления, постоянно работает с компьютерами, даже в телескоп смотрит все реже, так как радиоастрономия в последнее время уверенно вытесняет оптические наблюдения. А любитель – это нечто другое. Любитель сидит под совершенно открытым небом где-нибудь в поле. Вокруг только ночь и… эти прекрасные загадочные звезды. И ему даже не обязательно иметь ручной телескоп: он может получать куда больше удовольствия, просто наблюдая за ними, за их блеском, за мерцанием и медленным, но таким уверенным передвижением по небосводу. Здесь-то и начинается вся романтика. Мысли твои летят ввысь, в черные небесные дали, и ты думаешь о Вселенной, о бесчисленных мирах, из которых она состоит, о невообразимых просторах, разделяющих галактики, и о вечном…
В это время звезда Марса на небосклоне вдруг сильно задрожала, начала мигать, а потом стала терять четкость и яркость.
ГЛАВА XIII
Утро последнего дня июня неумолимо приближалось. В Китт-Пик закончились все основные работы, но закрыл свои створки, спрятав внутри себя огромный телескоп, только главный павильон обсерватории. Еще несколько павильонов с чуть меньшими оптическими инструментами еще продолжали работать. В них проводили свои наблюдения любители астрономии, пользуясь профессиональным оборудованием под присмотром сотрудников данного научного астрономического центра. Попасть в Китт-Пик, чтобы поработать с помощью самых совершенных приборов – рефлекторов четвертого поколения, добсонов, 400-миллиметровых телескопов Шмидта-Кассегрена, снабженных ПЗС-камерами для получения отличных астрофотоснимков – было непросто. Вначале нужно было оставить заявку на посещение комплекса и встать в очередь в ожидании "своей ночи". Каждый день обсерватория принимала до нескольких десятков посетителей, а очереди составляли тысячи человек.
После окончания работы Сэм Катферт спустился вместе с Дином Кетелсеном из смотровой кабины, где они в течение трех с лишним часов занимались астронаблюдениями, фотогравированием звезд и определением координат всех светил, которые позволял увидеть телескоп системы Ричи-Кретьена. На основе всех данных, полученных ими, в недалеком будущем должен был быть составлен самый точный атлас звездного неба, содержащий помимо координат нескольких тысяч светил еще и сведения о них. Разумеется, над таким фундаментальным изданием работали не только Катферт и Кетелсен, но и многие другие ученые как из Китт-Пик, так и из других обсерваторий штата. К проекту был подключен даже один специалист из НАСА.
Сразу после того, как двое ученых ступили на пол павильона, к ним подбежал один из сотрудников и быстро, словно торопился куда-то, заговорил:
– Мистер Кетелсен, мистер Катферт, вас зовут в информационный центр.
– Что-то случилось?- автоматически спросил Сэм. Он обычно всегда задавал такой вопрос, когда кто-то подбегал к нему взволнованный или радостный, чтобы что-то сообщить.
Тот протараторил:
– С нами связались сразу из двух обсерваторий – Ликской и Вега-Брей. Они просят подтвердить факт потери видимости Марса на небе.
– Что значит "потери видимости"?- озадаченно спросил Дин Кетелсен.
– Это означает то, что я сказал, мистер Кетелсен. Марс исчез с небосклона!
– Ну-ка идем, Сэм. Надо лично переговорить с теми, кто нам позвонил. Что-то я ничего не понимаю,- проговорил руководитель Национальной оптической астрономической обсерватории.
И они вдвоем поспешили за сотрудником, пришедшим за ними из информационного центра.
Информационный центр Китт-Пик занимал два больших смежных кабинета в прямоугольном двухэтажном здании, находящемся рядом с главным павильоном. Здесь были: ряд компьютерных терминалов, тянувшийся вдоль стены с окнами, небольшие шкафчики для книг, расставленные по углам, привинченные к стенам стеллажи для папок с документами, компакт-дисков и других вещей, столики с креслами, большой телевизор на специальной тумбе и стол для просмотра на нем географических карт.
В каждом из двух помещений за компьютерами сидело по три человека. Сверху ярко горели лампы дневного освещения. Стены и пол были голыми. Это создавало впечатление присутствия, скорее, в процедурном кабинете больницы, нежели где-то еще.
– Сюда,- произнес сотрудник центра и провел главных ученых к видеотелефону, установленному в самом дальнем углу второго помещения.
Это был Дерек Брейзел – один из потомков знаменитого в прошлом фермера Эндрю Брейзела из Нью-Мексико, который, как все тогда говорили, нашел на своем поле близ Розуэлла разбившуюся "летающую тарелку". Но ни Сэма, ни Дина НЛО не интересовали, и они не горели желанием общаться с Дереком на эту тему, расспрашивать о его прапрапрадедушке, знакомом всем уфологам планеты. Нет, они не интересовались уфологией. Они занимались исключительно астрономией и были преданы только ей.
Ученые сели в кресла перед плазменной панелью диагональю 22 дюйма. Над ней в стене были закреплены видеокамера и два стереодинамика. На столе перед панелью стоял крошечный микрофон и пластина с сенсорной телефонной клавиатурой. На плазменном экране высвечивалось два лица, разделенные вертикальной чертой: работала конференц-связь, и благодаря этому между собой могли общаться сразу три абонента, находившиеся в разных точках страны. В человеке слева Сэм узнал заместителя директора Ликской обсерватории известного астрофизика Алана Кнаака.
Второе лицо принадлежало одному из известных аризонских астрономов, работавшему попеременно то на Китт-Пик, то на Вега-Брей Спенсеру Шторму.
– Здравствуйте, господа,- поздаровался Дин Кетелсен с людьми на экране.
Когда их приветствовал и Катферт, те ответили взаимностью. После всех положенных любезностей начался разговор, во время которого Сэм вспомнил о недавнем звонке сына. Теперь о странных, непонятных явлениях в космосе говорил не Крис, а весьма видные, известные всему научному миру ученые. К их словам не только можно, но и нужно было прислушаться.
Представитель Ликской обсерватории рассказал о сложившейся ситуации, о том, что происходило в данное время над головами всех жителей этого полушария.
– Наши ученые,- говорил Алан Кнаак,- полтора часа назад отметили резкий спад яркости Марса. Его блеск снизился с -1,2 звездной величины до 8-й, так что даже для наблюдателя, имеющего очень хорошее зрение, он полностью пропал с неба! До этого была примерно та же история и с Сатурном, находящимся в том же секторе неба, очень близко от Красной планеты. За последние три четверти часа мы получили свыше полусотни звонков и электронных писем от отдельных энтузиастов со всей территории страны, которые сообщают одно и то же, то, о чем я сейчас вам рассказал. Наши специалисты сейчас занимаются этим, однако ночь на исходе, и мы вряд ли успеем что-либо выяснить. Вы ничего не замечали? Или, может, кто-нибудь из ваших сотрудников, посетителей?