«Потрясающая сшибка стилей!» – радовался «УУД».

В Париже только и говорили о Корал – она вдруг постаралась подать моду иным, даже можно сказать, извращенным, образом.

На тех показах, куда она соизволила явиться, все внимание было обращено на нее – она была потрясающе строгой и даже угрожающей. Ее фотограф сопровождал ее, как молчаливый охранник.

Она наняла молодых актрис из «Комеди Франсез», чтобы они демонстрировали одежду, предварительно взяв с них слово не разглашать тайны.

– Они это делают бесплатно, – заверила она Колина. – Просто, чтобы их заметили. Они не так глупы, эти французские куколки! Они же помнят, как началась карьера Лорен Бакалль, Сюзи Паркер и вот теперь – Лорен Хаттон. Их всех заметили в модных журналах!

Она заставляла их позировать за то, что их имена будут упомянуты в журнале. Но себе в карман она положила тысячу долларов, которые были выделены для оплаты в Париже сеансов моделей. Они пойдут на «травку» в Париже для себя и Банди и на оплату счетов за более сильные инъекции по тридцать долларов за укол, которые предложил ей доктор Роббинс.

– Я ужинал с ними в «Ритце» прошлым вечером, – сообщил Колин Уэйленду, когда тот позвонил ему рано утром на следующий день. – Нас постоянно прерывали звонки из похоронных бюро Парижа и от изготовителей гробов. Что она еще задумала?

Уэйленд захохотал.

– Может, она таким образом пытается отыскать Анаис Дю Паскье?

– Когда я провожал ее к портье за ее ключом, ей также передали массу информации о бальзамировщиках, флористах и похоронных бюро!

– Боже ты мой! – воскликнул Уэйленд. – Она, наверное, собирается сделать спектакль из самоубийства.

– Нет, – грустно покачал головой Колин. Ему было тяжело наблюдать, как элегантная, умная женщина, которая открыла его, превращалась почти в карикатуру. – Я боюсь, что наша дорогая Корал переживает длительный период подхода к самоубийству. Эти ужасные уколы, которые временно подбадривают ее, неуклонно ведут к смерти… У меня болит сердце, когда я вижу, что они сделали с ней.

На следующий день, когда Колин ждал итальянского издателя у салона Диора, подъехал черный катафалк, и из него вылезла Корал.

Колин задохнулся.

– Какого черта! Что ты здесь делаешь, моя дорогая? С тобой все в порядке?

– У меня все чудесно, – ответила она и отпустила водителя. – Мы это используем в качестве бутафории. Я решила, что вполне могу подъехать к Диору на этом, – захихикав, ответила она. Колин стоял, покачивая головой. – Ты все поймешь, когда увидишь журнал, – пообещала ему Корал.

Одно было совершенно ясно: «Дивайн» не собирался представлять много вещей.

В «Лейблз» и «УУД» просочились намеки, что Корал не была приглашена на показы Филиппа Ру. Она сделала вид, что ее это не волнует.

– Я так и знала, что потеряю совсем немного, – заявила она вечером на ужине, когда читала ксероксные отчеты о его показе, которые распространялись среди прессы и потенциальных покупателей. – Перепевы старой коллекции! – радостно процитировала она.

Резкая статья Говарда Остина в парижском издании «Лейблз» назвала коллекцию «самой жалкой коллекцией десятилетия»! Корал даже подумала, не связано ли отсутствие вдохновения у Филиппа с исчезновением Майи. Но она понимала, что пока неудача не должна травмировать Ру. Существует множество старомодных издателей, которые несколько отстают в своих вкусах. Им нужен сезон или даже два, чтобы понять и оценить моду. Они все еще считают Филиппа великолепным дизайнером.

Уэйленд позвонил Майе, чтобы рассказать ей о провале Филиппа.

– Твоя мамаша стала сама «писком» сезона, – заявил он. – Она – просто партизанка, битник парижской моды!

Тайна съемок «Дивайн» была разоблачена, когда Корал вернулась в Нью-Йорк, привезя с собой портфель негативов. Отдел оформления только глянул на них и сразу же побежал жаловаться Ллойду. Разразился скандал. Корал Стэнтон сняла все наряды парижских коллекций только на «трупах»! Ее модели делали вид, что они мертвы! Их загримировали под трупы, и на них были черные туалеты от Диора, Нины Риччи и Кардена. Актрисочки из «Комеди Франсез» лежали в гробах, отдыхали в свежевырытых могилах или, как было показано на развороте – на помосте бальзамировщика. Все жутко шокировало зрителя.

Корал вызвали в офис Ллойда. Донна стояла рядом с ним, пока он перелистывал страницы подготовленного макета номера.

Наконец Ллойд посмотрел на нее.

– Это болезнь, Корал! Просто какое-то извращение!

– Я тоже так считаю! – завопила она. – Париж – мертв!

– Корал! – зачирикала Донна. – Вы же не можете так думать на самом деле!

Корал застыла, угрожающе глядя на Донну широко раскрытыми глазами. Она могла своим взглядом убить человека.

– Меня мало волнует, что вы собираетесь высказывать по поводу моих замыслов, Донна. Или, может быть, вас опять повысили без моего ведома, пока меня здесь не было?

Ллойд сжал руку Донны.

– Я хочу, чтобы Донна больше занималась делами «Дивайн». Мы поженимся на следующей неделе, но только без всякого шума.

Корал с трудом глотнула, потом ослепительно улыбнулась.

– Милые мои, дорогие, поздравляю вас! Но вы, наверно, будете заняты приемами, медовым месяцем и другими сладкими вещами. Вам не стоит тратить время на мои изыски!

– Работа в первую очередь! – Мрачно заявил Ллойд. – А это… – Он показал на снимок модели с белым лицом.

На ней было драпированное черное платье от Греза, а провожающие в брючных костюмах от Ив Сен Лорана рассыпали лепестки роз над ее открытым гробом.

– Это так оригинально! И остроумно! Молодежь в наше время обладает таким необычным, извращенным чувством юмора! Им жутко понравится! – уверяла Корал. – Разве вы оба не можете понять подтекст? – Она постучала кулаком по столу Ллойда. – Теперь каждая девушка будет мечтать выглядеть именно такой – бледной, загадочной и почти «прозрачной»…

И она оказалась права. Здоровый, невинный и детский образ середины шестидесятых был готов уступить место типу женщины-вамп из старых фильмов. И если напрячь воображение, то это действительно будет эффект «мертвеца»!

Парижский выпуск «Дивайн» опять стал сенсацией. И позиции Корал в журнале еще больше укрепились. В то же время начался взлет карьеры Тодда Банди. К нему обращалось столько людей, желающих зафиксировать свой новый имидж, что он не мог справиться со всеми заказами. Номер журнала опять стал коллекционной редкостью и даже немного отвлек внимание от того, что на самом деле было в Париже.

Корал была вне себя от радости и гордости!

Но триумф мало что дал ей в смысле уважения профессионалов. За успехами Корал пристально следили. В число этих шпионов входили люди, связанные с модой. И они решили, что номер журнала под названием «Париж умер!» приведет к ее собственной гибели и падению с пьедестала!

По мере того, как «Дивайн» становился все более великолепным и непредсказуемым журналом, сама Корал превращалась в странное, раздражительное и властное создание. Она не хотела пропустить ни одного события, связанного с модой и любыми формами «андеграунда». Она писала о театре, фильмах, поп-музыке, искусстве и стиле жизни. Ее репортажам не было равных, и они влияли на освещение моды в журнале. Она властвовала над «Дивайн».

Корал стала летать на Западное побережье, посещала Хейт-Эшбери, когда этот город стал мировой столицей хиппи и ЛСД. Ее арестовали за то, что она курила «травку» на знаменитой вечеринке в Сан-Франциско, когда все присутствующие оказались в местной тюрьме и провели там несколько часов. Она фотографировала Энди Уорхола в нарядах от «Брукс Бразерз», Джули Кристи в нарядах Зандры Родес и Твигги в чем угодно. Она убеждала светских людей надевать майки с именами политических деятелей. Она приручила «Черных Пантер», и они сопровождали ее на литературные и политические приемы. Ее видели с джаз-танцорами в различных подозрительных дискотеках. И на ней были виниловые платья из «Голд!» Маккензи по двадцать пять долларов за штуку! В то время, когда владельцы модных магазинчиков-бутиков и стилисты-парикмахеры становились знаменитостями, сама Корал стала знаменитым редактором в мире моды. Ее везде фотографировали. Она стала словно вечным странником. Высохшая и согнутая карикатура на прежнюю себя!