А если рецензия плохая, мы унизим автора, то есть Бирмана. Или Вы сами его растопчите.

Газета с 14-го номера будет замечательная. Увидите. Вайль и Генис чудо, а не работники.

В 15-м номере — 3 полосы о Бродском. Там есть и Ваш кусочек.

Обнимаю.

С. Довлатов.

P.S. Скоро расплачусь за все книги.

P.P.S. Гриша кланяется.

P.P.P.S. Грише Ваша рукопись очень нравится. Вроде бы, он хочет спросить, нельзя ли разбить на две части. В два номера. А то — многовато. А может, напечатает сразу.

С.

Ефимов — Довлатову

16 мая 1980 года

Дорогой Сережа!

Спешу отпасовать вычитанный материал обратно. Там несколько уточняющих справок — не длиннее причастного оборота. В остальном все изложено толково. Я только не понял самой первой строчки. Это подзаголовок? рубрика? И в том, и в другом случае — коробит. Надеюсь, исправления примете — тогда впишите сами для наборщика поаккуратнее.

Рецензию на «Буржуев» (любую) — приветствую. Не понял только: если этот Бирман хочет послать в «Континент», зачем звонил вам? Во всяком случае, в «Континенте» не пройдет, потому что Максимов книгу (заключительную часть) просматривал и она его покоробила своей объективностью (слишком мягко — про авторов сборника «Самосознание»). Впрочем, если рецензия недобрая, так, может, именно поэтому и пройдет? Пусть автор решает сам.

Рад Вашему повышению, рад подкреплению — Вайль и Генис. Выслали ли они мне ксерокс романа Аксенова? Пожалуйста, надавите.

Грише скажите, что я не против разрезания на два куска, если он абсолютно уверен, что альманах не заглохнет и второй кусок таки появится. А вообще-то лучше в одном.

У нас наметилось путешествие: на неделю (в начале июня) в Вашингтон, где мне устроили лекцию в институте Кеннана (4-го). Поедем на машине, втроем, по дороге навещая знакомых. Но вы, к сожалению, не по дороге.

Обнимаю, приветы семье и особенно Кате, которой, кажется, Америка очень пошла на пользу.

Ваш Игорь.

Довлатов — Ефимову

3 июня 1980 года

Дорогой Игорь!

Приношу Вам свои извинения. Ваши поправки несколько запоздали. Все было уже заверстано. Надо было много резать и клеить. Принципиальные вещи я исправил. Вкусовые же пришлось оставить. Менять «сороковой год» на «1940-й» было уже затруднительно. Не сердитесь.

Кроме того, есть опечатки. Мало. Но все равно — обидно…

Мы намерены тиснуть еще одно Произведение Соловьева. Хоть он мне и противен. Я помню Ваши соображения. И даже нахожу в этих соображениях моральную ошибку. Вы говорили: «Можно защищать легальную проституцию. Это не значит, что можно устраивать дома бардак». По-моему, это неправильно. Человек, выдвигающий нравственную установку, обязан развивать ее применительно к себе. И к своим дочкам. (Упаси Бог Катю, Лену и Наташу от такой судьбы). Лично я не одобряю проституцию. Особенно теперь, когда не пью.

Нельзя говорить: «Пусть будет свобода мнений, но только в другой газете». Это не демократично. Надо истребить Соловьева каким-то другим путем.

Простите за мысли.

Мои дела так хороши, что просто не верится. Или я не привык. «Нью-Йоркер» вышел. Есть и другие предложения. Иосиф очень много помогает. И относиться стал получше. Старая истина — кому сделал добро, того начинаешь любить.

Лену выгнали с работы. Это не страшно. С августа мы ее берем. Если не лопнем. А чтобы не лопнули, пишите нам. Нельзя ли все-таки опубликовать кусочки из гришиной рукописи (забыл, как называется)? С указанием, что полностью это будет в «Части речи»? Подумайте.

Гришин альманах вышел. Кажется, очень неплохой. Особенно в ретроспективной части. Он Вам пришлет экземпляр.

Игорь, напишите хотя бы кратко. Ибо все комплексы на месте. Напишите, как прошла лекция. Нельзя ли опубликовать ее русский вариант?

Как последние номера газеты? Вроде бы, получше?

Обнимаю всех.

Довлатов.

P.S. Огромное спасибо (видимо. Карлу) за вырезку из журнала «World Literature Today». Это маленький отзыв на «Нев. книгу» в Оклахомском издании.

С.

Ефимов — Довлатову

14 июня 1980 года

Дорогой Сережа!

Не могу найти Вашего последнего письма и поэтому отвечаю вразнобой и, наверное, не про все.

Газета, действительно, в последних номерах расцвела — и тексты, и оформление. Местный русский народ тоже хвалит. Рассказ в «Нью-Йоркере» прочел наш сотрудник Фред, сказал, что очень смеялся. Так что реальных причин для комплексов остается все меньше, и тем яснее выступает их беспричинно-глубинно-душевная сущность. Чтобы показать, что Вы не один мчитесь по дороге славы, вкладываю фотографию: я в Вашингтоне между Поповским и Михайло Михайловым на вечеринке, данной в нашу честь.

Отрывки из «Дневника книгочея» в газете печатать не надо. Буду присылать постепенно кусочки из того, что готовится у нас к печати — это лучше для всех. В Вашингтоне мне сказали, что Игорь Бирман — человек со странностями, но жена его подходила ко мне после лекции и говорила комплименты. Да, еще для хвастовства: в «Посеве» № 4 хорошая рецензия на «Метаполитику» (Катя Брейтбарт), а из Парижа пришло письмо, в котором поклонник моей прозы некто Гурвиц пишет, что провел со студентами занятие на тему: «Любовь в изображении Толстого, Достоевского и Ефимова».

Всего Вам доброго, приветы семье, Грише, редакции, а Вайлю и Генису скажите, что, несмотря на все их замечательные статьи, скоро прокляну, если не вернут ксерокс Аксенова.

Ваш Игорь Ефимов.

Довлатов — Ефимову

23 июня 1980 года

Дорогой Игорь!

Спасибо за фотографию. Поповского досадливо отрезал. Остальных приколол к стенке. Михаилу я тоже знаю. Сидели рядом в президиуме. Я принял его за обычного еврея. И даже стряхивал пепел в его ладонь. (Там у него лежала специальная бумажка.) Свое выступление он начал так:

— Не представляю себе, о чем я должен говорить…

Потом мне сказали, что он начинает так все свои выступления…

Поздравляю с успехами.

Петя и Саша (бандиты и алкаши) копию «Ожога» выслали. Волнуются, насколько ценны их замечания. Помните, что их самый любимый гений — Мамлей [Ю. Мамлеев]. Я как-то раз шел с ним и с женой Вайля по 42-й улице. И меня толкнул негр. Я стал ему объяснять, что он плохой. Собралась толпа. А Мамлеев ходил вокруг и повторял: «Хорошо-то как…»

У Гриши, естественно — просьба. Бобышев отдал Вам рукопись Юры Кублановского. А Бродский сейчас везде говорит, что Кублановский — гений. Гриша же своей вязкостью добился общения с Бродским. Вырвал у него два стихотворных автографа. Так вот, Гриша хочет дать его подборку в след. номере. Просит штук двадцать. На Ваше усмотрение. Бобышев не возражает.

Гришин альманах публике нравится. Есть даже проблески сенсации, которые я намерен искусственно развить. Бродский отнесся сложно, но положительно. Изъявил готовность украсить нашу фиктивную редколлегию. Неизвестный, который пишет лучше, чем рисует и ваяет — тоже. Вместо плейбоя Шмакова.

Газета вроде бы — улучшается. Хотя даже уровень «Недели» пока метафизический идеал.

Осенью у меня, вероятно, будет контакт с приличным издательством. Я скроил из шести рассказов — повесть, дописав авторский лист.

И даже пережил вспышку некоторого чрезмерного благополучия. А именно, две женщины (Фридман и О'Коннор) рассорились, борясь за право над этой книжкой трудиться. Аня сказала Кате: «Вы — Макиавелли!». Катя же ответила: «Но мой перевод — люче!»

Рассказ в «Нью-Йоркере» похвалили многие знаменитости. Я дал им еще один.

Дочь уехала на лето в провинцию. Настроение хорошее.

Всех обнимаю.

С.Д.

P.S. Деньги Карлу пошлю чуть ли не завтра.