Бранислав Нушич

Обструкция

***

Прочитав заглавие, женщины наверняка скажут: «Этот человек никак не может оставить нас в покое!»

И хотя под таким заголовком действительно можно было бы написать о женщинах, я не намерен о них даже словом обмолвиться.

Сегодня я думаю описать обструкцию, парламентскую обструкцию.

Вам, конечно, известно, что на белом свете не только наша страна имеет конституцию и парламент. Есть это и во всех других передовых странах, например, в России, Черногории, Абиссинии, Иране и т. д.

Итак, в Иране есть конституция, есть шах, есть правительство, есть парламент, а в парламенте, разумеется, есть буфет. Впрочем, в этом нет ничего специфически иранского: в парламенте каждого конституционного государства обязательно должен быть буфет, и в каждом конституционном государстве во время заседаний и длинных речей народные депутаты забегают туда чего-нибудь хлебнуть.

И вот не так давно в повестку дня иранского парламента был включен законопроект о палочных наказаниях. Внося такое предложение, правительство пожелало узаконить этот вопрос и требовало, чтобы для сторонников правительства, какова бы ни была их вина, число ударов палкой по пяткам не превышало двадцати пяти и после экзекуции их пятки смазывались бы жиром. Для оппозиционеров же допускалось пятьдесят ударов без последующего смазывания пяток.

Само собой разумеется, все оппозиционные партии, несмотря на межпартийные разногласия, единодушно устроили обструкцию, выступая с бесконечными речами, так как у них не было легальных возможностей предотвратить намерение правительства. Запросы и длинные речи продолжались почти пятнадцать дней, пока наконец иранский шах не призвал к себе правительство и не выразил ему свое желание сделать какую-нибудь уступку оппозиции.

Правительство стало совещаться. Министр юстиции Насреддин считал, что можно уменьшить число палочных ударов для оппозиционеров до сорока.

– Мы тем самым показали бы нашу готовность пойти навстречу пожеланиям оппозиции, – добавил министр юстиции Насреддин и, довольный, что сказал столь красивую фразу, погладил себе бороду.

– Это не годится, – возразил Музафареддин, министр просвещения, – я бы не делал таких уступок, хватит с них, если мы согласимся смазывать им пятки жиром после экзекуции. На это мы можем пойти, чтобы никто потом не говорил, будто мы отстали от современности.

Это предложение поддержал премьер-министр, к нему присоединились и остальные Так было решено сделать уступку оппозиции и внести соответствующее изменение в законопроект.

Оба оппозиционных крыла, из которых одно, крайне левое, было совсем против палок, а другое, оппортунистическое, в принципе соглашаясь с палками, требовало одинакового количества ударов как для сторонников правительства, так и для оппозиции, продолжали обструкцию и с еще большим жаром стали оспаривать закон, произнося речи одна другой длиннее. Шах был обеспокоен, встревожилось правительство и его сторонники, заволновалось парламентское большинство, потеряли душевное равновесие чиновники, и только один-единственный человек во всем Иране беззаботно и довольно посмеивался. Это был владелец парламентского буфета. Он радостно потирал руки и про себя думал: «Не иначе как бог мне помогает. Еще четыре-пять таких заседаний по пяти-шесть речей в день, и я стану богачом».

Министры продолжали свои совещания, обдумывая, что предпринять, пока однажды министр полиции Нуреддин бен-Али не воскликнул весело:

– Нашел!

– Что, ради аллаха! – министры, как один, соскочили с дивана, полагая, что Нуреддин нашел какой-нибудь новый иностранный банк, у которого можно было бы взять еще один заем.

– Я придумал, как нам расправиться с оппозицией.

– Неужели? – удивился премьер-министр Насреддин бен-Вахир.

– Да, эфенди, выслушайте меня.

Все навострили уши.

– Хозяин буфета сторонник правительства?

– Разумеется, – ответил премьер-министр, – во всех конституционных государствах буфеты содержат только сторонники правительства.

– Отлично. Я раздобыл шесть литров касторки, и их надо передать ему.

– Зачем, ради аллаха? – с любопытством спросил министр юстиции Насреддин.

– В шербет, который будут заказывать оппозиционеры, он станет подливать по пяти капель касторового масла.

– И тогда? – поспешил узнать министр просвещения Музафареддин.

– И тогда пусть-ка они попробуют выступать с длинными речами!

– Ха-ха-ха! – разразился веселым смехом премьер-министр. – Пусть льет по десять капель, чтобы и вопросов не задавали!

– Хи-хи-хи! – засмеялись министры и проголосовали за десять капель.

На другой день перед заседанием все народные депутаты собрались в буфете, чтобы подкрепиться шербетом и лукумом. Наконец началось заседание.

Первым на трибуну поднялся самый злобный оппозиционер Асреддин и сделал запрос правительству:

– Я спрашиваю премьер-министра, верно ли, что у шаха насморк и это скрывают от народа?

Не успел Асреддин закрыть рот, а премьер-министр уже поднялся со своего места, чтобы выступить с опровержением. Ведь во всех конституционных государствах премьер-министры опровергают все, о чем бы их ни запросили. Только он начал говорить, как самый злобный оппозиционер Асреддин покраснел, словно перец, и бросился бежать через зал, сбив с ног какого-то парламентского служителя.

– Почему Асреддин-эфенди убегает, не выслушав ответа? – спрашивает премьер-министр и лукаво смотрит на министра полиции Нуреддина бен-Али.

– Даю слово Хаки-эфенди, – звонит председательствующий.

– Ладно, спасибо, после… – машет рукой Хаки-эфенди и мчится к выходу.

– Слово предоставляется Шимахи бен-Мухаммеду, – объявляет председатель.

– Он на дворе! – опять кричит большинство.

– Слово имеет Бахри бен-Надир.

– Он на дворе! – опять кричит большинство.

– Даю слово Али бен-Али, – звонит председатель.

Али бен-Али важно поднимается с места.

– О-о-о! – пронеслось по собранию, потому что уже три дня ходили слухи, будто Али бен-Али собирается говорить дольше, чем Драгиша Лапчевич в сербской скупщине.[1]

Али бен-Али поднялся на трибуну, откашлялся, а премьер-министр наклонился к министру юстиции и шепотом спросил:

– Он принял?

– Двадцать капель, – ответил министр.

– Господа, – начал Али бен-Али, но вдруг заволновался, поспешно скатился трибуны и еще в зале стал расстегивать шаровары.

Через полчаса вся оппозиция сидела на корточках около парламента, а большинство проголосовало за закон о палочном наказании.

Вот так в Тегеране справились с обструкцией.

Но зачем я рассказал эту историю, чего доброго еще кто-нибудь ею воспользуется!..