Айзек Азимов

Какое дело пчеле?

Корабль возник как металлический скелет. Затем снаружи его постепенно покрыла сверкающая кожа, а внутри расположились жизнеобеспечивающие органы странных форм.

Из всех, кто принимал участие в его создании (за одним исключением), Торнтон Хаммер физически делал меньше остальных. Возможно, именно поэтому он пользовался наибольшим уважением. Его областью были математические формулы, проходившие основной линией на чертежах, а те в свою очередь послужили основой объединения всяких масс и различных форм энергии, которые воплотились в корабль.

Теперь Хаммер угрюмо смотрел сквозь плотно сидевшие на носу очки. Их стекла ловили свет флюоресцентных трубок наверху и отражали его прожекторными лучами. Теодор Ленгел, инспектор отдела кадров корпорации, оплачивающей постройку, встал рядом с ним и сказал, тыча указательным пальцем:

– Вон тот! Вон тот человек.

Хаммер прищурился:

– Вы говорите про Кейна?

– В зеленом комбинезоне. С гаечным ключом.

– Ну да, Кейн. Что вы имеете против него?

– Я хочу узнать, чем он занимается. Он идиот! - У Ленгела было круглое пухлое лицо, и его отвисшие щеки затряслись.

Хаммер перевел на него взгляд. Каждый дюйм его сухопарой фигуры дышал негодованием.

– Вы его беспокоили?

– Беспокоил?! Я с ним разговаривал. Это моя обязанность: разговаривать с людьми, выяснять их точку зрения, получать информацию, на основе которой разрабатывают кампании для поднятия производительности.

– И чем же вам помешал Кейн?

– Он наглец. Я спросил его, что он чувствует, принимая участие в строительстве корабля, который полетит на Луну. Я немножко поговорил о том, что корабль откроет путь к звездам. Ну, может быть, я несколько увлекся, произнес настоящую речь, как вдруг он грубо повернулся ко мне спиной и хотел уйти. Я окликнул его: "Куда вы идете?" А он сказал: "Мне такая болтовня надоела. Иду посмотреть на звезды".

Хаммер кивнул:

– Ну да, Кейн любит смотреть на звезды.

– Но был же полдень! Этот человек - идиот. Я потом наблюдал за ним. Он вообще не работает.

– Я знаю.

– Так почему его не уволили?

С еле сдерживаемой яростью Хаммер процедил:

– Потому что он мне нужен здесь. Потому что он мой талисман.

– Талисман? - с недоумением повторил Ленгел. - Что это значит, черт побери?

– Это значит, что в его присутствии мне лучше думается. Когда он проходит мимо, сжимая свой чертов гаечный ключ, меня осеняют идеи. Это случалось уже три раза. Не знаю, как объяснить... И не интересуюсь объяснениями! Но так и есть.

– Вы шутите.

– Вовсе нет. А теперь оставьте меня в покое.

Кейн стоял там в своем зеленом комбинезоне, держа гаечный ключ. Смутно он сознавал, что корабль почти построен - не предназначенный для пилотируемого полета, но внутри достаточно пустого пространства, где может уместиться человек. Он знал это, как знал еще многое другое. Например, что надо держаться подальше от других людей, например, что надо всегда ходить с гаечным ключом, пока люди не привыкнут, что он всегда ходит с гаечным ключом, и перестанут замечать этот ключ. Защитная окраска, в сущности, слагается из мелочей... вроде гаечного ключа, который всегда у тебя в руке.

Кейн был полон побуждений, которые не всегда понимал. Например, стремление смотреть на звезды. Вначале, много лет назад, он просто смотрел на звезды с какой-то неясной ноющей тоской. Но мало-помалу его внимание сосредоточилось на определенном участке неба, а затем на одной только точке. Он не знал почему. В этом месте не было звезд. Там не на что было смотреть.

В конце весны и летом это место находилось высоко в ночном небе, и порой Кейн смотрел на него всю ночь напролет, пока оно не исчезало за юго-западным горизонтом. А в другие времена года он смотрел на это место днем.

С этим местом была связана какая-то мысль, которую ему никак не удавалось нащупать. С годами она крепла, все больше приближалась к поверхности и уже, казалось, должна была найти себе выражение. Но все-таки оставалась смутной.

Кейн беспокойно переступил с ноги на ногу и подошел к кораблю. Почти завершенному, почти готовому к полету. Все было точно подогнано одно к другому. Почти.

Ибо внутри у самого носа оставалось пустое пространство чуть больше человеческого тела. И к этому пространству вел проход, чуть шире человеческого тела. Завтра проход будет заполнен последними деталями, но перед тем надо заполнить пространство. Только совсем иным, чем планировали они.

Кейн подошел еще ближе, но никто не обратил на него внимания. Все давно привыкли к его присутствию.

Предстояло подняться по металлической лестнице и пройти по мостику, чтобы проникнуть в последний не загерметизированный люк. Кейн знал про этот люк так, словно выстроил весь корабль собственными руками. Он поднялся по лестнице, прошел по мостику. Там никого не было...

Он ошибся. Там оказался один человек, который резко спросил:

– Что ты тут делаешь?

Кейн выпрямился, его рассеянные глаза уставились на говорившего. Он поднял гаечный ключ и несильно ударил человека по голове. Тот упал.

Кейн с полным равнодушием оставил его лежать. Сознание к нему скоро вернется, но не прежде, чем Кейн успеет забраться в люк. А придя в себя, человек не вспомнит ни Кейна, ни то, что упал без сознания. Просто из его жизни исчезнут пять минут, которых он никогда не хватится.

В потайном месте было темно и, разумеется, отсутствовала вентиляция, но Кейн не обращал на это никакого внимания. Он забрался туда с инстинктивной уверенностью и улегся, уютно свернувшись, словно в материнской утробе.

Через два часа они вмонтируют последние приборы, задраят люк и, сами того не зная, оставят на корабле Кейна - единственное существо из плоти и крови среди металла, керамики и горючего.

Кейн не боялся, что его обнаружат. Никто не знал о существовании его тайника. Он не значился в чертежах. Техники и строители не подозревали, что оставили свободное место в корпусе.

Кейн все устроил сам. Он не отдавал себе отчета в том, как именно сделал это. Но сделал. Он не раз замечал свое воздействие на людей, не понимая, как и почему воздействует на них. Взять, например, этого Хаммера, того, кто руководил постройкой и наиболее поддавался воздействию. Из всех смутных фигур, окружавших Кейна, он был наименее смутной. И порой Кейн четко сознавал его присутствие - когда проходил мимо него в своих неторопливых и неопределенных блужданиях по строительной площадке. Только это и требовалось - пройти мимо.

Кейн помнил, что так случалось и прежде. Особенно с теоретиками. Когда Лиза Мейтнер решила провести проверку на барий среди продуктов нейтронной бомбардировки урана, Кейн был рядом - никем не замеченный бродил по соседнему коридору.

Он сгребал опавшие листья и мусор в парке в 1904 году, когда мимо, размышляя, прошел молодой Эйнштейн. Внезапно Эйнштейн зашагал быстрее, словно подгоняемый неожиданной мыслью. Кейна словно током ударило.

Но как это делалось, он не знал. А паук знает архитектурные теории, когда начинает плести паутину?

Впрочем, истоки уходили глубже в прошлое. В тот вечер, когда молодой Ньютон смотрел на луну и в голове у него забрезжила некая мысль, Кейн был поблизости.

И еще глубже в прошлое.

Пейзаж Нью-Мексико, обычно пустынный, был весь усеян человеческими муравьями, которые копошились возле металлической колонны, устремленной острием вверх. Она не походила на все предшествовавшие ей конструкции. Она достигнет Луны и обогнет ее, прежде чем вернуться обратно. Бесчисленные приборы сфотографируют Луну, измерят ее теплоотдачу, проверят радиоактивность и с помощью микроволн установят химический состав. Автоматически колонна выполнит почти всю программу, которую выполнил бы человеческий экипаж корабля. И полученная информация позволит в следующий раз отправить на Луну корабль с человеческим экипажем.