Он похлопал инженера по спине.

— Это первая попытка. — Он ликовал. — Продолжайте. Техник попробовал второй, затем третий раз. Находчивый и терпеливый, он сумел соединить кусок с основой скрипки.

Дыра была заклеена.

Радость Брэндона хлынула через край. Он вызвал одного из своих химиков и приказал ему воспроизвести глянец скрипки на заплате. Химик удалился, ворча, далеко не в восторге от предшествующих опытов инженера. Дело не двигалось и причиняло ему столько страданий, что он ворчал даже на Брэндона, но, в конце концов, его упрямство было далеко не бесполезным.

— Наконец-то, — сказал Брэндон. — Мы продвигаемся.

Профессор Вельц, Брэндон и его специалисты исследовали рисунок скрипки. Они опознали подставку, скрипичные колки, которые тут же вырезали техники. Они отождествили также гриф, но Брэндон не решался жертвовать еще одним предметом для того, чтобы пустить его на столь важную для дела древесину. Решили сделать гриф из пластика. К тому же профессор Вельц утверждал, что он не был важнейшей деталью и что природа его не изменит звучания. Со струнодержателем тоже была проблема, потому что на чертеже он был скрыт рукой скрипача, но находчивый инженер приделал маленькую перекладину, вокруг которой обмотали струны. Узнать, из чего были сделаны струны, было задачей посложнее. Наконец профессор Вельц нашел выход. Для этого ему пришлось провести длительное исследование значения слова «струна» в древних языках. Он рекомендовал некий вид фибры, о котором Брэндон никогда не слышал.

Брэндон заказал фибру… в метрах. Инженер нарезал струны и прикрепил их на скрипку. Брэндон, натянув пальцем, поиграл на одной струне. Скрипка издала вязкий, но музыкальный «динь».

— Удалось, — закричал Брэндон.

Профессор Вельц продемонстрировал, каким образом действуют колки и как расположение пальцев меняет звучание. По прошествии одной недели Брэндон умел играть на струнах и исполнял простенький, но узнаваемый мотив.

Через две недели он приобрел некоторую технику.

— А теперь перейдем к смычку, который музыкант держит в другой руке, — сказал профессор Вельц.

— Какой к черту смычок, — сказал Брэндон. — Я исполняю музыку. Что еще вы хотите от музыкального инструмента?

Моррисон пришел полюбоваться достижениями Брэндона и опечалился, осмотрев коллекцию дерева.

В течение еще одной недели Брэндон, преисполнившись веселья, натирал воском свои деревяшки; из Парту пришла вторая ценная посылка.

В одной из шести коробок, рельефно вырезанная, лежала скрипка чудесного воспроизведения.

— Каков мерзавец, — пробормотал Брэндон.

Он вообразил себе старого Тора Петерсона, склоняющегося над верстаком, чтобы вырезать ее без единого изъяна, руководимого только своей памятью, без сомнения, единственного человека во вселенной, умеющего обрабатывать дерево.

Брэндон поднялся и нервно зашагал по комнате. Снова сел за стол, желая подтвердить свои обязательства. Он позвал Паркера.

— Мы отправляемся на Белоуман.

Невозмутимый Паркер понял сразу:

— Снова?

— Организуйте это, — сказал Брэндон. — Я смогу полететь через два дня.

Снова пролетели они над городом льющегося дождя, чтобы затем окунуться в благотворную негу сверкающего солнца. Поля спелого хлеба волновались под ними. Брэндон вертелся во все стороны, выискивая знакомые места. Они миновали стремительную реку и вновь приземлились среди построек фермы. Брэндон спрыгнул на землю, Паркер последовал за ним, осторожно прижимая скрипку,

— Того дерева там больше нет, — сказал Паркер.

— Он сообщил, что использовал его, — сказал Брэндон.

Они пошли прямо к мастерской, и Брэндон уже взялся за ручку двери, когда чей-то голос остановил его. Молодая женщина, которую они встретили в первый приезд, подбежала к ним.

— Что вам угодно? — спросила она.

— Мы хотели бы видеть мистера Петерсона, — сказал Брэндон.

— Я сожалею. Папа умер. Он умер месяц назад.

Брэндон промолчал.

— Я сожалею, — повторила молодая женщина.

— Я тоже, тоже сожалею, — сказал Брэндон.

Они развернулись. Медленно добрались до планера. Медленно взлетели.

Брэндон коснулся руки Паркера,

— Остановимся где-нибудь, — сказал он. — Мне нужно подумать.

Паркер приземлился на лужайку около глубокого русла реки.

Брэндон. отошел со скрипкой в футляре под мышкой, сел на пригорок, который возвышался над речными водоворотами.

Он очень отчетливо видел лицо старого Тора Петерсона с седыми волосами, глубокими морщинами, задумчивыми впалыми глазами.

«Музыка этой скрипки умерла».

Брэндон открыл коробку и коснулся струн.

Динь.

«У моего деда был один музыкальный инструмент. Флейта. Он ходил играть в поля. Даже животные приходили его слушать».

«Музыка умирает вместе с музыкантом».

Динь.

Внутри скрипки полустертая надпись: «Джекоб Рейманн в И Бел Хауз, Саутмарк, Лондон, 1688». Почти тысяча лет. Вечно великая музыка. Динь.

У Брэндона возникло внезапное и острое предчувствие музыки. Он слышал, как парит жалобный стон, словно поющая стрела, странная и околдовывающая, уходит в небытие с прозрачной нежностью. Он слышал непостижимую сюиту, последовательность нот, молниеносное тональное движение, сирену, ослепительно прекрасную и губительную.

И он увидел публику, тысячи людей, потрясенных, безмолвных от восторгов.

Динь.

Брэндон нагнулся над рекой и бросил скрипку.

Не обращая внимания на крик ужаса Паркера, он смотрел, как заколдованный, на скрипку, которая закружилась в полете. Она коснулась воды с едва слышным всплеском и, к изумлению Брэндона, поплыла. Какое-то мгновение она легко покачивалась на волне, затем нырнула в стремнину, ударилась об одну скалу, затем о другую и скрылась в облаке щепок и брызг.

Брэндон отвернулся. Снова ему послышалась музыка, но на этот раз это было приглушенное журчание реки и шелест теплого ветра в сухой траве луга.