Директор махнул рукой. Это могло означать, что он не в большом восторге от этой идеи.

– Что у вас еще есть? – спросил он.

– Мы как раз начали заниматься теми, кто попал в кадр всего один раз.

– Не будем возвращаться к этому, – сердито оборвал Директор. – Что еще?

– Хорошо, сэр, но я просто не вижу других направлений поиска. Мы, конечно, запросим еще описание всех людей, снимавших квартиры в Лос-Анджелесе, и, может быть, здесь нащупаем что-нибудь. – Вертер замолчал.

Директор терпеливо ждал продолжения разговора.

– Есть еще и другая вещь, сэр, – осторожно начал Вертер и остановился. Он не знал всех тонкостей межведомственных отношений, но был осведомлен, что эта трясина поглотила и не таких людей, как он.

Директор ждал, он не собирался подталкивать Вертера к разговору, он уже достаточно взрослый для того, чтобы высказать все то, о чем думает.

– Проблема заключается в разделении функций, – быстро выпалил Вертер. – ЦРУ работает во всем мире, служба безопасности занимается охраной президента, а мы пытаемся охватить все остальное, и возникает множество всяких препятствий. Все очень разбросано, у каждого свой кусок, и никто не владеет ситуацией в целом.

Директор нахмурился.

– Но вы же знаете правила игры, – сказал он. – Это никому не нравится, но существуют определенные причины такого положения.

Вертер знал это и даже одобрял. Причины такого разделения стали очевидны всем несколько лет назад в ходе свидетельских показаний Оливера Норта перед объединенной комиссией конгресса, когда он разоблачил план Билла Кейси превратить ЦРУ в секретную армию, секретную даже от конгресса. В стране боялись любых секретных правительственных организаций, поэтому, когда с большой неохотой созданное во время второй мировой войны Управление стратегических служб доказало не только свою полезность, но и необходимость как в ходе второй мировой, так и в ходе последующей «холодной войны», конгресс всячески воспрепятствовал тому, чтобы Управление стратегических служб было объединено с ФБР и со службой безопасности. Тогда было создано ЦРУ, которому предписывалось действовать исключительно за пределами Соединенных Штатов. ФБР должно было заниматься внутренним шпионажем и федеральными преступлениями, служба безопасности должна была сосредоточить свои усилия на безопасности президента и валютных преступлениях, а ЦРУ надлежало заниматься внешним шпионажем. Функции их не пересекались, и таким образом можно было быть уверенным, что ни одна из этих организаций не разрастется слишком сильно и не станет чересчур секретной.

Это была хорошая идея, но она вызвала большую конкуренцию, переросшую в натуральную драку. ЦРУ и ФБР постоянно боролись за полное главенство в области разведки и контрразведки, и сотрудники этих организаций вели себя соответственно сложившейся обстановке.

– Что вы предлагаете? – спросил Директор.

Вертер глубоко вздохнул и вымолвил:

– Я хочу посмотреть их досье.

– Чьи? Чьи досье?

– Службы безопасности и ЦРУ. Я хочу найти в этих досье все, что им известно о наемных убийцах, слухах о покушении, все о Ливии и этом Джафаре, о котором нам рассказал Мельник.

– Все, что им известно?

– Кто-то должен свести все воедино, сэр, иначе можно упустить что-нибудь очень важное. Мы слишком разобщены, чтобы эффективно противостоять хорошо подготовленному покушению, в этом все и дело.

Директор молчал, а Вертер ждал, пока он все обдумает. Будет очень нелегко разрушить высокие барьеры, которыми оградило себя каждое ведомство. Эти барьеры секретности были возведены, якобы, в интересах национальной безопасности, но все прекрасно знали, что каждое из ведомств защищалось не столько от КГБ, сколько от своих родственных организаций, боясь не внешнего шпионажа, а домашней конкуренции.

Однако Вертер был прав, и Директор понимал это. Бывают моменты, когда просто необходимо разрушить эти барьеры и посмотреть, что спрятано внутри.

– Я позабочусь об этом, – сказал Директор. – А как насчет израильтянина?

– Мельника? Не думаю, чтобы он смог нам чем-нибудь еще помочь. Вполне можно отправить его домой.

Директор на секунду задумался.

– Он очень помог нам с Акбаром в Лондоне, и если нам вдруг понадобится еще что-нибудь подобное, то вы сами сказали, что предпочитаете работать лучше с Моссадом, чем с ЦРУ. Меньше всяких бумаг, да и вообще все проще. – Директор улыбнулся. Тут он был согласен с Вертером. Хорошо, он убедит генерального прокурора, чтобы ЦРУ поделилось своими секретами, однако, на всякий случай, пусть израильтянин пока побудет здесь. – Пусть останется еще на неделю, лучше иметь его под рукой.

– Хорошо, сэр.

Лори почувствовала, что кто-то смотрит на нее, она отвернулась от окна и увидела в дверях кабинета своего секретаря.

– В чем дело, Артур?

На лице секретаря была странная усмешка.

– Ничего особенного, миссис Вертер, просто пришел мистер Каннистер, которому вы назначили на половину одиннадцатого.

– Да, конечно, попроси его войти. – Она подошла к столу и заметила, что Артур так и продолжает стоять в дверях, усмехаясь. – Что еще, Артур?

– Ничего, миссис Вертер, просто… да нет, мне, наверное, просто показалось.

– О чем ты говоришь?

– Вы не услышали мой стук, поэтому я открыл дверь, а вы смотрели в окно и…

– Я как раз думала о деле мистера Каннистера, – строго возразила Лори. – Что в этом странного?

– Ничего, но вы шептали: «…я привыкла видеть его лицо».

У Питера Эммонда болела спина, давала себя знать старая футбольная травма. Еще в школе, играя защитником в молодежной сборной, он неудачно упал на мяч, а сверху на него навалились еще несколько игроков. Чье-то колено надавило ему на нижний шейный позвонок, что-то от чего-то отделилось, и вот теперь в тридцать два года у Эммонда болела спина, когда он слишком много времени проводил на ногах.

Вот почему ему не особенно нравилось его теперешнее задание. Была, конечно, и другая причина, он уже сравнительно долго работал в бюро ФБР в Филадельфии и вправе был рассчитывать, что уж его-то не заставят ходить по улицам. Но, видно, дело было серьезное, и всех свободных агентов бросили на это задание.

«Боже, избавь меня от этого», – тоскливо думал он, шагая вниз по Броад-стрит. Когда-то давно это было прекрасное местечко, тут и теперь неплохо, только вот грязновато. Впрочем, это было обычным явлением для современных американских городов… Современных… Он усмехнулся, поймав себя на мысли, что стареет.

Питер зашел в кинотеатр на углу и показал кассирше удостоверение. Вечер еще только начинался, и народа у кассы не было. Он предложил кассирше посмотреть пачку фотографий и вспомнить, не видела ли она кого-нибудь из этих людей.

Кассирша охотно согласилась и даже несколько оживилась.

– А в чем дело? – спросила она.

– Да так, ничего особенного, – ответил Эммонд.

Через двадцать минут кассирша выбрала из пачки фотографии шестерых мужчин, лица которых были ей знакомы, и Эммонд тщательно занес их в свой список. Одну из фотографий кассирша опознала довольно смутно, и этот человек запомнился ей только потому, что днем взрослые люди очень редко ходят в кино, обычно в это время кинотеатры посещают школьники, прогуливающие уроки. А этот на прошлой неделе приходил в кино именно днем, поэтому она и запомнила его лицо.

Имен людей, изображенных на фотографиях, кассирша не знала, но Эммонд успокоил ее, что это не столь важно, и, удовлетворенный, вышел из кинотеатра. Его не волновали их имена, она выбрала фотографии местных жителей, и теперь ФБР может вычеркнуть их из списка подозреваемых.

– Что вы об этом думаете? – спросил директор ЦРУ.

Существовал строгий приказ, чтобы о любой угрозе жизни президента немедленно докладывали ему лично.

– Вполне понятно, что нельзя это полностью проигнорировать.

– Но?