В качестве эксперимента конструкторы Благонравов и Ермолаев на одном из образцов КВ-13 применили двухступенчатый планетарный механизм поворота. Это был крупный шаг в отработке важнейшего узла тяжелых танков. Ведь от его совершенства и надежности зависит маневренность танка. Благонравов и Ермолаев за это новшество удостоены Государственной премии.

Нужно еще раз подчеркнуть, что КВ-13 был средним танком. Его предназначение – стать универсальным для замены КВ-1С и Т-34. Да и наличие единого, универсального танка звучало так заманчиво, государственно. В тот период, в первой половине и середине 1942 года, такая постановка вопроса объективно отвечала военной и экономической обстановке.

Возможность постановки на производство КВ-13 имела как престижное значение, так и дальний прицел. КВ-13 имел почти дву– и трехкратное преимущество в броневой защите перед Т-34. Стало быть, Т-34 уже не будет «выживать» тяжелые танки, которые после указаний ГКО были ослаблены. Ведь даже после коренной модернизации КВ-1С оставался тяжелым танком, хотя по броневой защите и вооружению стал равноценным танку Т-34.

О том, каким образом удалось порвать этот порочный процесс и сохранить в дальнейшем создание и совершенствование новых танков тяжелого типа, будет рассказано в последующих главах.

КВ-13 не пошел в серийное производство. Сказались и спешка, и опять-таки неотработанность многих узлов [318] трансмиссии и ходовой части. Многое в этом танке опять-таки было спроектировано и изготовлено впервые. В этом отношении средний танк Т-43 КБ Морозова выглядел намного удачнее. Однако, как говорят, отрицательный результат – тоже результат.

КВ-13 был изготовлен в двух экземплярах и проходил заводские испытания. А в это время произошли чрезвычайные события...

Выше уже говорилось, что взаимоотношения между Цейцем и Котиным еще до войны были весьма натянутыми. Николай Валентинович Цейц был высокообразованным специалистом, обладавшим громадным инженерным опытом. До прихода в СКБ-2 в Ленинграде он трудился над созданием бронетанковой техники в ОКМО опытного завода имени С. М. Кирова. Но у него была одна особенность, которая, очевидно, и мешала ему в жизни. Он был человеком слишком деликатным и не мог перечить начальству, особенно когда «техническими аргументами» против его предложений выставлялась грубость. В этих случаях Николай Валентинович уступал...

Когда Котин поручил Цейцу разработку среднего универсального танка КВ-13, Николай Валентинович внутренне противился многим новшествам, которые предстояло воплотить в машине. Но окрики не позволили ему ослушаться, и он сделал машину в соответствии с требованиями руководства. В ней применялось много литых броневых деталей, что повышало ее технологичность, да и сама она была скомпонована плотно, благодаря чему получила мощное бронирование.

Когда уже два опытных образца КВ-13 проходили заводские испытания, в середине дня в комнату Шашмурина зашел Цейц и, весь сияющий, сказал:

– Николай Федорович, я иду домой!..

– Как? – удивился Шашмурин. – Только что, неделями не выходя с завода, работали по 12 – 14 часов, и вдруг – домой. Что случилось?

Цейц сообщил, что его вызывал Котин и сказал примерно следующее:

– Вы работали над созданием танков СМК и КВ, внесли немалый вклад в их разработку. (Читатель помнит, что Н. В. Цейц был ведущим конструктором СМК.) Но с вами поступили несправедливо, обошли наградой. Сейчас вы создали хорошую машину КВ-13 и мы решили исправить ошибку. За создание этого танка мы представили [319] вас к награждению орденом Ленина. А пока... Пока, Николай Валентинович, отдохните, вы устали от напряженной работы.

Тут же Котин зачитал приказ о предоставлении Цейцу недельного отпуска и добавил:

– Вы страстный охотник, поезжайте, отдохните, поохотьтесь в тех местах, где вы недавно работали, мы выделили вам двухместный самолет. Николай Валентинович сиял.

Прошла неделя, а может быть, дней десять, и Цейц появился на работе свежий, отдохнувший, весь какой-то светящийся и снова окунулся в дела.

Но буквально через несколько дней Шашмурин увидел его в городском скверике, у цветника с бюстом Сталина. Он сидел на скамейке в необычной позе, положив голову на левое плечо конструктора Миши Резниченко.

Шашмурин с Резниченко довели Николая Валентиновича до заводского медпункта, положили на топчан. Медсестра сделала ему укол... Немного успокоившись, Николай Валентинович протянул Шашмурину старую «нестлеровскую» логарифмическую линейку и, еле сдерживая слезы, произнес:

– Николай Федорович, разыщите моего сына, вы знаете, он на фронте, летчик, передайте ему эту линейку, больше у меня ничего нет...

Укол не помог... Случилось непоправимое. Николай Валентинович Цейц скончался на руках у Николая Федоровича Шашмурина. Его похоронили в Челябинске.

Сын Цейца летал на туполевских бомбардировщиках штурманом. Летал бомбить Берлин. В одном из боевых вылетов он погиб...

Что же сталось с опытными образцами танков КВ-13? После смерти Н. В. Цейца их продолжали испытывать.

Тяжело приходилось в это время конструкторам. Свет в окнах КБ порой гас только под утро. Одни в глубокой тишине, когда даже шелест ватмана казался громом, обдумывали, как увеличить серийный выпуск танков Т-34, другие сидели над усовершенствованием КВ.

Котин по обыкновению засиделся в своем кабинете с каким-то гостем из наркомата и выехал с ним в город только поздно ночью.

Разговор по дороге, в машине, не клеился. Вдруг Котин, сидевший рядом с шофером, обернулся к гостю: [320]

– Вот беда! Я совсем забыл передать одно распоряжение в опытные мастерские. Не возражаете, если мы туда заедем на минутку? Только скажу несколько слов – и обратно...

Котин произнес это со свойственной ему легкостью и, только получив согласие спутника, приказал шоферу свернуть с шоссе.

Едва машина въехала во двор, как вслед за ней в воротах сверкнул двумя яркими фарами танк и быстро промчался мимо, неистово грохоча гусеницами и оглушая ревом мотора.

– Как идет! – восхищенно воскликнул Котин. – Ну как идет, только посмотрите! – продолжал восхищаться он, желая заразить своим восторгом и представителя наркомата.

– Что это за машина? —спросил гость. —Что-нибудь новое?

– Да, это наша «тринадцатая», опытная машина...

– Чертова дюжина? Многие не любят это число. Как вы относитесь к ней, Жозеф Яковлевич?

– Я не суеверен...

Котин открыл дверцу и посмотрел вслед танку, скрывшемуся за цехом.

– Знаете, что? Я, пожалуй, схожу, узнаю, как прошел пробег, что там нового у испытателей?

Когда Котин ушел, бывалый шофер, хорошо изучивший привычки «хозяина», сказал:

– Теперь придется ждать часа два. Раньше он не появится,– он выключил мотор и устроился поудобнее на сиденье, чтобы поспать.

Действительно, прогноз шофера подтвердился. Котин от танка вернулся не скоро. Он оживленно рассказывал о поведении машины на тяжелой дороге, говорил о том, что надо будет взять на заметку, где улучшить ходовую часть.

Через год, встретив Котина, бывший гость из наркомата спросил его:

– Ну как поживает «тринадцатая», не подвела чертова дюжина? Где она?

– Где? В нашем танковом музее. Она свою службу сослужила,– без былого восхищения ответил Котин.

Войска этот танк так и не увидели. Он остался незнакомцем и для основных цехов Кировского завода. Его судьба не вышла за пределы опытных мастерских. [321]