«...Ровно шесть лет назад, 29 октября, я вышел на рассвете из штаба пятого интернационального полка, отдал боевой приказ и сел в танк...
В 8.05 механик-водитель Мерсон раздавил первое орудие мятежников, и в эту минуту начался первый наступательный бой молодой республики... В 11.00 произошел первый в мире бой танков с танками. Итальянцы отправились к праотцам... К исходу дня передо мной стояли Мерсон и командир танка Лысенко. Спецовки их были изодраны в клочья, сквозь лохмотья были видны перевязанные раны, кровоподтеки и обнаженное, в ожогах тело».
По 16 часов пришлось пробыть в танках подчиненным Армана 29 октября 1936 года. Пока им угрожала опасность, они не могли в полной мере ощущать усталости. Известно, что на учениях танкисты не всегда выдерживали за броней 8 часов. А тут в бою – в два раза больше. И возвращаясь из танкового рейда в Вальдеморо, Арман почувствовал, как он измучен.
«Итоги этого первого дня действий группы Армана были очень велики,– вспоминает А. А. Шухардин,– уничтожено и рассеяно всадников и пехоты около двух эскадронов и двух батальонов, выведено из строя 12 орудий, два-три десятка транспортных машин с грузами, а также два танка».
Сообщение о подвиге танкистов капитана Грейзе, под таким псевдонимом воевал Поль Арман в Испании, громким эхом прокатилось по всей Испании и вызвало отклики даже в зарубежной печати. Настроение республиканцев поднялось, моральное состояние улучшилось.
Советский доброволец танкист С. Моргун, вспоминая о событиях тех далеких лет, писал, что появление в войсках мятежников итальянских танков «Ансальдо» поначалу угнетающе подействовало на недостаточно обученные и слабо вооруженные части республиканцев. Приход советских танков Т-26 изменил положение. «Ансальдо» оказались бессильными против нашей великолепной брони, против пушек, снаряды которых разбивали стальное покрытие фашистских танков. Неудивительно, что в первом же бою мы обратили в бегство вражеские машины.
Пакет из Испании
– Сегодня мне передали приказ,– сказал полковник Кривошеин Арману, когда тот вернулся с переднего края.– Наш отряд почти в полном составе отзывается на родину. Нас сменят другие товарищи. Выезжать нужно срочно. Через несколько дней пароход, на котором нам предписано отплыть, отправляется из Картахены в Одессу. Остаются рота Погодина, ваш экипаж, товарищ капитан, в полном составе и еще несколько младших командиров, помпотехи, персонал ремонтной базы в Алькала-де-Энарес и группа инструкторов в Арчене.
Через несколько дней Поль Арман в истекавшем кровью Мадриде встретился с главным военным советником Яном Берзиным, который сообщил Арману новости:
– Об этом никому ни слова... В Картахену придет «Чичерин». В самом конце ноября или в начале декабря встретишь своего комбрига Павлова и других сослуживцев. Павлов везет 56 танков Т-26...
Берзин помолчал, о чем-то думая и по привычке приглаживая подстриженные ежиком волосы, сказал:
– Участвовать в боях, во всяком случае в ближайшее время, капитан Грейзе не будет. Нельзя рисковать опытом, накопленным за месяц боев. Ему предстоит провести в Арчене занятия с группой испанских офицеров. Вовсе не обязательно учить их вождению танков, стрельбе из пушек, пулеметов, для этого найдутся специалисты из роты Погодина. Что же касается капитана Грейзе, то он, можно сказать, на собственном опыте, в условиях сильно пересеченной гористой местности изучал тактику танковых боев. Это для него важно...
Берзин перешел на латышский язык и продолжил:
– Ты провел много огневых дуэлей с итальянскими «Ансальдо». Твоей роте больше всех досталось от маленьких крепостей, бутылок с бензином. Если говорить начистоту, твой опыт нужен не только испанцам. Он нужен и нашим танкистам, которые сменят отряд Кривошеина.
...Перед Новым, 1937 годом на пароходе «Чичерин» прибыла новая группа добровольцев-танкистов во главе с комбригом Д. Г. Павловым. Арману поручили провести в Арчене курс занятий не только с новобранцами-испанцами, но и с вновь прибывшими боевыми товарищами.
«Как только мы прибыли в Арчену, Поль Арман ознакомил нас с обстановкой,– вспоминает А. А. Шухардин.– Важнейшим, на что он советовал обратить внимание, были разведка и взаимодействие войск.
Республиканские части, как правило, разведку в полосе своих действий не вели, не знали расположения огневых точек врага. Танки буквально натыкались на них, едва начинали движение к переднему краю противника. Отсюда и потери, которых можно было избежать. А когда все-таки танкам удавалось добиться успеха, пехота его не развивала и не закрепляла».
Танкисты вновь прибывшей группы приняли боевое крещение в районе северо-западнее Мадрида.
Городки Лас-Росас и Махадаонда, которые предстояло взять батальону под командованием М. П. Петрова, франкисты укрепили основательно.
«Вообще надо сказать,– пишет Шухардин,– что для атакующих испанские селения – крепкий орешек. Массивные каменные дома, узкие улочки делают их весьма удобными для обороны. Почти без каких-либо дополнительных укреплений обыкновенный городок превращался в опорный пункт».
К тому же следует добавить, что франкисты, встревоженные успешными действиями первой группы советских добровольцев-танкистов, взвыли о помощи к своим хозяевам, которую незамедлительно получили в виде 37-миллиметровых противотанковых пушек Круппа и новых бронебойных снарядов шведской фирмы «Бофорс».
В феврале 1937 года начались бои на Хараме. Небольшая речка южнее Мадрида приковала к себе внимание всего мира. Здесь мятежники предприняли очередное наступление на Мадрид, стремясь перерезать единственную дорогу, соединяющую Мадрид с важнейшими портами, через которые шло обеспечение республиканцев оружием и боеприпасами.
Советским танкистам пришлось действовать в сложных условиях. Еще с рассветом танки выходили из района сосредоточения и возвращались туда, когда было уже темно. А в течение дня участвовали в непрерывных атаках или отражении контратак противника. Нервное напряжение было настолько сильным, что некоторые экипажи приходилось заменять, давая им отдых.
После небольшой передышки 12 февраля фашисты возобновили наступление на Мадрид. В бой были брошены все имевшиеся у республиканцев силы. К вечеру с поля боя на сборный пункт не вернулось несколько танков. Не было и танка начальника штаба батальона Г. М. Склезнева. Как только совсем стемнело, поисковая группа направилась на розыск товарищей, но проникнуть в расположение мятежников не смогла: фашисты освещали все пространство прожекторами, вели огонь по пристрелянным ориентирам...
Бригада несла потери от противотанковых орудий. Потребовалось сфотографировать на поле боя пораженные снарядами этих орудий танки. Такую задачу получил лейтенант Петр Махура. И он ее выполнил: сфотографировал истерзанные артиллерийским огнем фашистов и сгоревшие Т-26.
Когда лейтенант уже возвращался к своим, внезапно появились цепи марокканцев. Они намеревались отрезать ему путь. Махура, не раздумывая, на своем Т-26 прыгнул с обрыва в реку Сегре. Ему это было не в новинку. На родине, в Белорусском военном округе, танкисты не раз заставляли свои танки перепрыгивать через рвы, используя для этой цели трамплины. И учил их этому капитан Арман...
Ночью Махура вышел к сопкам, и вскоре пакет с фотографиями подбитых танков начал свой опасный и сложный, но очень быстрый путь. Сначала он попал в руки мотоциклистов из отряда «Парижская коммуна», затем – к мотоциклистам из Барселоны и, побывав еще в нескольких руках, прибыл в Москву в Автобронетанковое управление Красной Армии.
Начальник управления Густав Густавович Бокис и начальник Военной академии механизации и моторизации РККА Иван Андрианович Лебедев долго совещались, рассматривая фотоснимки танков с зияющими пробоинами.
– Что скажете? – спросил Бокис у Лебедева.
Лебедев вздохнул:
– Обычная броня в 15 – 20 миллиметров может предохранить только от пуль. Нужна броня более толстая.