Изменить стиль страницы

На линии Маннергейма

В ноябре 1939 года нарком обороны СССР К. Е. Ворошилов, нарком тяжелого машиностроения В. А. Малышев и нарком среднего машиностроения И. А. Лихачев направили в Политбюро ЦК ВКП(б) сообщение о том, ,что советские танкостроители в короткий срок

«добились действительно выдающихся результатов, сконструировав и построив танки, равных которым нет».

Что скрывалось за этой строкой, сжатой как пружина, не утратившей напряжения и силы и ныне, строкой, которая вобрала эпический сюжет судеб, проблем, целую историю в лицах, читатель уже знает. Откуда они взялись, эти танки, которым не было равных в мире, тоже уже известно.

Пожалуй, упомянутый документ – первая ступенька в огромной лестнице, вводящей одновременно и в историю жизни двух коллективов конструкторов – М. И. Кошкина, Ж. Я. Котина, и в определенную «главу» истории советского танкостроения. Ведь в сообщении трех наркомов речь шла и о среднем танке Т-34, созданном в Харькове, и о тяжелом танке КВ, созданном в Ленинграде. О третьей важнейшей новинке – дизельном двигателе В-2, сердце Т-34 и КВ, не упоминалось, так как он уже выпускался серийно. Рапорт трех наркомов в Политбюро ЦК был подан в канун советско-финляндской войны (она длилась с 30 ноября 1939 года по 13 марта 1940 года). КВ пришлось держать экзамен на прочность в боевых условиях. Что касается Т-34, то, как ни спешил коллектив его создателей в Харькове, в этот раз на фронт он не успел.

...Испытания, испытания, испытания... И вот теперь – в бою.

Первыми приняли участие в боевых действиях кировские модернизированные танки Т-28. С новой ходовой частью они продемонстрировали хорошую надежность и маневренность. Но артиллерия белофиннов выводила их из строя. Тогда на них начали навешивать «экран» – дополнительную броню. Бригады рабочих делали это прямо на фронте, успех был незначительный. Бои подтвердили, насколько своевременно кировцы занялись противоснарядными машинами.

В конце декабря первые три машины КВ, СМК и Т-100 пошли в бой. Экипаж КВ сформировали из механиков-водителей завода. Котин помнил их поименно: механик-водитель Ковш, заряжающий и моторист Эстратов, и только командир танка Качихин был кадровым военным. Пройдя в глубине укрепленного района Бабошино, танк встретил на своем пути широкий ров. По рации экипаж получил приказ свернуть с дороги влево и двигаться вдоль рва. Противник открыл огонь по правому борту КВ. Все члены экипажа насторожились.

– Как будто кувалдой стучат по броне, сказал Эстратов.

Снова удар за ударом, но машина шла вперед. Качихии скомандовал:

– Смотреть во все наблюдательные приборы, искать замаскированные доты!

– Впереди бугорок, из него высунулась труба и спряталась,– крикнул Ковш.

Заряжающий стал смотреть в том направлении и заметил на бугре жерди и поднимающийся рядом с ними легкий дымок.

– Это, наверное, дот. Прицел на жерди! Огонь! – скомандовал Качихин.

В это время снаряд снова сильно ударил по броне. Экипаж осыпало искрами, задрожала пушка. Танк остановился. Что случилось? Завели мотор, машина вновь пошла вперед. Слева увидели одиноко стоявший подбитый Т-28. Получив приказ, экипаж зацепил его тросом и благополучно вернулся к своим.

При осмотре КВ оказалось, что насквозь прострелен ствол пушки. Вот почему машина дрожала и сыпались искры! На броне много следов от попадания снарядов в борт, помято несколько звеньев гусениц, прострелен каток, но танк остался цел и сохранил способность передвигаться.

Эти результаты обрадовали ведущего конструктора КВ Николая Духова, теперь уже заместителя начальника СКБ-2. Ведь белофинны стреляли из мощной по тому времени шведской противотанковой пушки «Бофорс» калибром 40 миллиметров, и ее снаряды оказались бессильны против брони КВ.

Основное укрепление белофиннов – линия Маннергейма, пересекавшая весь Карельский перешеек,– имело общую длину 135 километров по фронту и до 90 километров в глубину. Эта линия насчитывала более двух тысяч деревоземляных и долговременных огневых сооружений и заграждений. Поэтому главным препятствием для наших частей на линии Маннергейма были доты, дзоты и противотанковые заграждения.

Как известно, для качественного усиления общевойсковых соединений при прорыве оборонительных полос противника в 1933 году был создан тяжелый танк Т-35.

Именно для замены этого танка, для выполнения тех же функций – дополнительного качественного усиления войск, прорывающих сильно укрепленные позиции противника типа «линии Маннергейма», и были созданы опытные танки Т-100, СМК и КВ-1.

Для поражения целей, встретившихся на линии Маннергейма, 76-миллиметровая пушка КВ-1 оказалась весьма слабой. Тогда-то и возникла мысль «втиснуть» в него более мощное орудие, чтобы поднять его огневую мощь.

В СКБ-2 для стрельбы прямой наводкой по дзотам и дотам разработали конструкцию новой башни под 152-миллиметровую гаубицу. Правда, она получилась немного выше, неказистой и могла служить для артиллерии противника хорошей целью...

Но война диктовала свои сроки. Конструкторы спешили. Первый выстрел по новой башне, по ее борту – наиболее уязвимому месту – произвели в заводском тире. Как только развеялся дым, исчезли и сомнения. Все было в порядке, прочность конструкции оказалась достаточной.

Так в кратчайший срок, в феврале 1940 года, на Кировском заводе был создан 52-тонный танк КВ-2, вооруженный 152-миллиметровой гаубицей. Этот танк мог вести огонь только с места, по существу являлся прообразом своеобразной самоходно-артиллерийской установки.

На одном из танков КВ-2 весь экипаж состоял из кадровых военных. Подробности первого боя хорошо запомнились его командиру З. Ф. Глушаку.

– Препятствия на линии Маннергейма,– рассказывал танкист,– были основательны. Перед нами высились в три ряда громадные гранитные надолбы. И все же для того, чтобы проделать проход шириной 6 – 8 метров, нам понадобилось лишь пять выстрелов бетонобойными снарядами. Пока взламывали надолбы, противник нас непрерывно обстреливал. Дот мы быстро засекли, а затем двумя выстрелами полностью разрушили его. Когда вышли из боя, насчитали на броне 48 вмятин, но ни одной пробоины.

Танки КВ-2 на Карельском перешейке участвовали в прорыве мощных укреплений, безнаказанно ходили по тылам противника, и несмотря на многочисленные попадания снарядов их броня оказалась непоражаемой.

И еще один отзыв о новом танке. Его дал Маршал Советского Союза К. А. Мерецков:

«Хорошо показал себя при прорыве укрепленного района на направлении Сумы опытный тяжелый танк КВ с мощным орудием... Он прошел через финский укрепленный район, но подбить его финская артиллерия не сумела, хотя попадания в него были... Мы получили неуязвимую по тому времени машину. Это было огромное достижение нашей промышленности, внесшей серьезный вклад в развитие боевой мощи армии. С тех пор я полюбил КВ и всегда, когда мог, старался иметь эти танки в своем распоряжении».

Опыт советско-финляндской войны показал, что действия танков в лесисто-болотистой местности бывают очень затруднены. Их передвижение обычно возможно только по дорогам, которые, как правило, противник минирует.

Поэтому перед конструкторами СКБ-2 зимой 1939/40 года была поставлена задача сконструировать танковые тралы.

Но не только мины беспокоили советское командование. Не менее остро встал вопрос эвакуации с поля бой подбитых танков.

...В декабре 1939 года опытные танки СМК и Т-100 во взаимодействии с тремя Т-28 в районе Терпок атаковали большой дот. Во время атаки СМК подорвался на фугасе.

Ж. Я. Котин вспоминает этот эпизод так:

«Когда мы отправили СМК на Карельский перешеек, на нем не хватало крышки люка водителя. Ведь танк проходил только заводские испытания. Получить крышку с завода, который делал броню, было некогда. И тогда мы сами срочно изготовили эту крышку из легкой углеродистой стали и поставили на петли, решив, что крышка из закаленной стали поспеет за танком в районе Терпок.