После того как Лючара закончила свой рассказ, ее внезапно потянуло в сон – сказались события последних дней. Иеро встал, достал из седельных сумок одеяло и свою запасную одежду и отдал ей.
Девушка сонно улыбнулась, свернулась в клубочек и мгновенно уснула сном здоровой молодости, моментально забыв о своих горестях. Легкое посапывание, исходящее из ее ротика, решил Иеро, было слишком девичьим, чтобы назвать его храпом. Какая она все же прелестная, даже несмотря на эти странные волосы, похожие на груду спутанных пружинок!
Тут Иеро понял, что и сам непрерывно зевает, так что рот почти не закрывается, быстренько взял другое одеяло и сам уснул столь же быстро, как и Лючара.
Огромный лорс стоял под звездами снаружи древесного шатра, объедая молодые побеги, а теплый ароматный воздух приносил ему множество сообщений. Появился и медведь, потерся носом о нос лорса и отправился в ночную охотничью экспедицию, а внутри дерева-шатра двое людей спали, зная, что их охраняют.
Утром Иеро проснулся от удивления. В его подсознание проник какой-то звук, отчего он моментально сел и потянулся за ножом.
Но через мгновение он опустил руку и глуповато улыбнулся. Этот звук оказался мягким голосом, поющим мелодичную песенку, снова и снова повторяя припев странным, но приятным голосом. Песенка очень походила на колыбельную, какие и ему когда-то пели на его родном языке, и он решил, что на языке Лючары песенка означает то же самое.
Он раздвинул ветки, бросил взгляд на солнце и понял, что уже позднее утро. Он проспал больше десяти часов – видимо, организм в этом нуждался.
Неподалеку, повернувшись к нему темной спиной, сидела девушка и что-то шила – очевидно, отыскав мешочек со швейными принадлежностями в его поклаже. Иеро понял, что из-за песенки девушка не услышала, как он проснулся, и вежливо кашлянул. Девушка оглянулась и улыбнулась.
– Долго спишь, Пер Иеро. Видишь, что я сделала? – Она встала и, прежде чем Иеро успел что-нибудь сказать, выскользнула из своей драной юбчонки. Какое-то время она стояла как стройная обнаженная статуя из полированного красного дерева, а потом проскользнула в одежду, над которой работала. В следующее мгновение она стояла и смеялась ему из кожаного костюма, сшитого из единого куска, с короткими, до локтей рукавами и штанами до середины бедер.
– Что ж, – выдавил он. – Очень даже ничего. Моя сменная одежда, как я понимаю.
– Далеко не вся, – ответила она. – Я оставила тебе запасные штаны и белье, а это всего лишь твоя длинная кожаная рубашка. Ты не против, ведь правда? – Она только теперь подумала, что Иеро может не понравиться ее самоуправство и темное личико вытянулось.
– Ничуть. Ты – превосходная швея. Если я случайно порву одежду, попрошу тебя зашить.
– Я научилась только… ну… после того, как сбежала. До этого я никогда не шила. Прелестно получилось, правда? – Она сделала пируэт, изящно взмахнув руками – прелестное зрелище, особенно в ярком солнечном свете. Сзади на нее, моргая, смотрел лорс, а Горм, как обычно, не тратя времени даром, прикорнул под кустиком.
Вода, которую они не решились пересечь прошлой ночью, текла ярдах в ста от их убежища. Днем они увидели, что это маленький залив, а не устье реки, и его можно было обогнуть за полчаса.
Они позавтракали. От тетеревятины даже Горм уже отказался и ее пришлось выбросить, но вырезка из антилопы, пеммикан и галеты – гораздо лучше, чем ничего, и к тому же остались целыми пять щелкуньих яиц. Медведь и люди съели по одному яйцу. Потом Иеро и девушка вычистили седельные мешки, отмыли от битых яиц и проветрили остальное их содержимое. Незадолго до полудня они снова тронулись в путь.
Весь остаток дня они шли вдоль берега на восток. Временами овальные выступы заставляли их отворачивать в сторону от моря, но путники редко сильно отклонялись от выбранного направления.
Иеро нравилась его попутчица, однако, временами его разум охватывало мрачное сознание того, что он не имеет ни малейшего представления, что же с ней делать и что никоим образом не предполагалось, что она примет участие в его миссии. «Более того, – думал он в один из тех моментов просветления, которые совершенно сбивали его с толку, – она определенно может нести с собой опасность!» И все же, она была из того самого региона, куда он стремился, была кладезем информации о людях, обычаях и политических особенностях своей страны, а, кроме того – другого решения на ум не приходило.
Они подошли к месту, где в море вдавались ряд длинных песчаных отмелей, разрезанных оврагами и полуразрушенных штормами. Рядом было расположено устье небольшого ручья. На отмелях грелись под солнцем несколько щелкунов, чьи панцири потрескались от возраста и были покрыты водорослями. Они едва повели своими злобными глазами, когда маленький отряд появился на побережье и, вздымая брызги, пересек ручей.
– В вашей стране есть такие? – спросил священник поглядывая на впавших в коматозное состояние чудовищ.
– Да, и еще хуже, – был ответ. Похоже и канализационные трубы приходилось перегораживать железными балками и каменными решетками даже в ее величавом городе. Иначе злобные твари, обитающие в воде и алчущие добычи, появлялись по ночам и поглощали все, что им попадалось. Мосты тоже приходилось ограждать прочными барьерами, а дороги вдоль рек и ручьев обносить частоколом, где это было возможно. И даже несмотря на все эти предосторожности, тяжело вооруженные конные патрули постоянно совершали обходы территории, отыскивая выбравшихся из джунглей тварей и отражая вылазки лемутов. Иеро и сам привык находиться постоянно в напряжении и частенько пускать в ход оружие, но, наслушавшись о повседневном существовании патруля в далеком Д'Алуа, он стал полагать, что до сих пор вел спокойную и мирную жизнь.
Вечером они расположились на высоком каменистом бугре, с которого Иеро, пока не стемнело, мог видеть, как в неподвижный воздух с окраин Великой Топи вздымаются ночные туманы. Один раз до них издалека донесся слабый рев чудовищной амфибии – мрачный совет не рисковать больше заходить в это огромное болото.
Вечером, когда они разговаривали после ужина, состоявшего из последнего яйца щелкуна и нескольких ломтей жареного мяса антилопы, священник из Метца внезапно умолк.
На самой грани своего разума, своего физического самосознания, он давно уже чувствовал что-то очень слабое – прикосновения, мысли, пощипывания. Вначале их трудно было даже заметить, но постепенно он начал осознавать, как множатся его силы. Теперь он мог «слышать», даже не задумываясь об этом, «голоса» птичек и зверушек, мимо которых они проезжали. Прослушать Лючару он не пытался из вежливости и благопристойности, но был уверен, что сможет, если возникнет такая необходимость.
Темнокожая девушка заметила его напряженный взгляд и попыталась было заговорить, но в ответ он только повелительно махнул рукой, призывая замолчать.
Полностью сконцентрировавшись, он попытался воспользоваться всеми своими новоприобретенными и полученными в тяжких битвах знаниями, чтобы засечь и определить, что же он «слышит», но бесполезно. И все же он весьма определенно ощущал, что, чем бы это ни было, оно искало именно его, хотя и очень мягко и искусно!
Иеро резко встал и подошел к седельным сумкам. Вернулся он со странным металлическим копьем-антенной С'негра, сел, развернул антенну во всю длину и извлек два контактных стерженька. Приставив их к голове, он внезапно почувствовал, как увеличились его внутренние силы и почти осязаемо ощутил кое-что еще!
«Приветствую тебя, Враг! – нахлынула на него волна злобной силы. Одновременно с этим священник ощутил поток энергии, будто человек или существо, находившееся на „другом конце“, пытался сковать Иеро и заключить его разум в неосязаемую, но весьма реальную клетку. Теперь он понял, что ему невероятно повезло, когда он в первый раз активировал эту штуковину. Если бы могучие силы, находящиеся на другом конце этой линии связи, попытались сразу же воспользоваться этим трюком, он, вероятно, попался бы. Но теперь ему, вооруженному новоприобретенной силой и знаниями, легко было отразить противника, как фехтовальщик отражает удар шпаги, и в то же время поддерживать связь на таком уровне, что он мог слушать и говорить.