– Слейтер? – теперь удивился Бад. – По соседству с Айрин? В Уотертауне таких нет.

– Что значит «нет»? – возмутился доктор. – Айрин мне вчера весь вечер только про них и говорила. Получила от них письмо. Вроде бы эта миссис Слейтер ухаживала за Айрин, когда ее матушку положили в больницу.

– А я говорю «нет», – стоял на своем Бад.

– Ну, так она мне сказала, – заявил доктор. – Конечно, с тех пор много лет прошло.

– Послушай, док, – сказал Бак. – Мы с Бадом там выросли. Родственников Айрин знаем всю свою жизнь. Бывало, из их дома просто не вылезали. Так вот, никаких Слейтеров по соседству никогда не было.

– Может, эта женщина снова вышла замуж, – предположил доктор. – А раньше жила под другой фамилией.

Бад покачал головой.

– Когда Айрин ушла на станцию? -спросил Бак.

– С четверть часа, – ответил доктор.

– Ты ее не подвез? – спросил Бак.

– Она захотела прогуляться, – сказал доктор.

– Мы шли со стороны Мейн-стрит, – сообщил Бак. – И с ней не встретились.

– Может, она пошла через пастбище, – предположил доктор.

– Ну, это все ноги собьешь, да еще с чемоданом, – усомнился Бак.

– У нее небольшая сумка с одежонкой, вот и все, – уточнил доктор.

Бад продолжал качать головой.

Бак посмотрел на Бада, потом на кирку, на свежий, еще не застывший цемент.

– Боже правый! – воскликнул он.

– Господи, док! – поразился Бад. – Чтобы ты пошел на такое?

– Что вы несете, черт вас дери, шуты безмозглые! – взъярился доктор. – Вы на что намекаете?

– Источник! – пробурчал Бад. – Как это я сразу не понял, что источником тут и не пахнет.

Доктор взглянул на цементную заплату, на кирку, на вытянувшиеся лица друзей. Его собственное лицо побагровело.

– Уж не спятил ли я? – вопросил он. – Или это спятили вы? Вы намекаете на то, что я… что я Айрин… мою жену… так, ну ладно! Идите отсюда! Да, идите и зовите шерифа. Скажите, пусть явится сюда и начнет копать. Давайте, шагом марш!

Бад и Бак переглянулись, переступили с ноги на ногу и снова застыли.

– Идите, идите, – настаивал доктор.

– Прямо не знаю, – вымолвил Бад.

– Ну, вообще-то побудительные мотивы у него были, – заметил Бак.

– Бог свидетель, – согласился Бад.

– Бог свидетель, – подтвердил Бак. – И ты свидетель. И я. И весь город. Только докажи это суду присяжных.

Доктор приложил руку к голове.

– Что такое? – воскликнул он. – Это еще что? Куда вы клоните? На что намекаете?

– Вот тебе и на, оказались на месте преступления! – задумчиво произнес Бак. – Сам видишь, док, как вышло. Тут надо как следует мозгами пошевелить. Мы ведь с тобой давние дружки. Кореша, можно сказать.

– Кореша-то кореша, но подумать надо, – подхватил Бад. – Дело ведь серьезное. Да, были побудительные мотивы, но закон есть закон. И по закону могут привлечь за соучастие.

– Ты что-то сказал про побудительные мотивы, – непонимающе произнес доктор.

– Сказал, – согласился Бак. – И ты – наш друг. Если считать, что у тебя смягчающие вину обстоятельства…

– Надо тебя как-то выручать, – сказал Бад.

– Смягчающие вину обстоятельства? – переспросил доктор.

– Раньше или позже, кто-нибудь все равно бы тебя просветил, – заверил его Бак.

– Могли просветить и мы, – признал Бад. – Только… Знаешь, думали, а за каким чертом?

– Могли, – подтвердил Бак. – И едва не просветили. Пять лет назад. Когда ты на ней еще не женился. И полгода не прошло, как ты здесь поселился, но мы как-то к тебе прониклись. Думали, надо бы тебе намекнуть. Говорили между собой об этом. Помнишь, Бад?

Бад кивнул.

– Вот ведь как бывает, – сказал он. – Насчет дома Джессопа я тебе сразу все выложил на тарелочке, все как есть. Ни за что бы не позволил, док, чтобы ты его купил. Ну, а женитьба-это штука деликатная. Могли сказать, да не сказали.. – Да, тут мы виноваты, – откликнулся Бак.

– Мне уже пятьдесят, – сказал доктор. – Наверное, для Айрин я староват.

– Да будь тебе хоть двадцать один, будь ты хоть Джонни Вейсмюллер {Вейсмюллер Джонни – прославленный исполнитель роли Тарзана. (Здесь и далее примеч. переводчиков. )}, ни черта бы не изменилось, – уверил его Бак.

– Я знаю, многие считают, что идеальной женой ее не назовешь, – сказал доктор. – Может, так оно в есть. Она молода. Полна жизни.

– Да перестань ты! – резко бросил Бак, глядя на сырой цемент. – Ради бога, док, перестань. Доктор провел рукой по лицу.

– Не всем нужно одно и то же, – сказал он. – Я суховат. Про меня не скажешь, что у меня душа нараспашку. А Айрин – она человек живой, общительный.

– Это точно, – согласился Бак.

– А хозяйка из нее никудышная, – продолжал доктор. – Сам знаю. Но ведь мужчине не только это требуется. Она умеет наслаждаться жизнью.

– Угу, – поддакнул Бак. – Что было, то было.

– Это меня в ней и привлекает, – пояснил доктор. – Потому что самому мне этого не дано. Ну, хорошо, нельзя сказать, что она очень умна. Пусть даже она дурочка. Мне все равно. Пусть лентяйка. Пусть она неорганизованная, у нее семь пятниц на неделе – пусть! Я сам организован так, что дальше некуда. Зато она умеет наслаждаться жизнью. И это прекрасно. Значит, она сохранила детскую наивность.

– Да. Если бы это было все, – сказал Бак.

– Но, – продолжал доктор, выкатывая на него глаза, – тебе, похоже, известно что-то еще.

– Это известно всем, – уточнил Бак.

– Скромный, приличный человек приезжает сюда и берет в жены местную потаскушку, – с горечью произнес Бад. – И никто ему ни слова. Все просто наблюдают.

– И посмеиваются, – добавил Бак. – А мы с тобой, Бад, вместе с остальными.

– Мы ей сказали, чтобы наперед поостереглась, – вспомнил Бад. – Мы ее предупредили.

– Кто ее только не предупреждал, – сказал Бак. – Но потом всем опостылело. Когда дело дошло дошоферни…

– Но мы, док, мы никогда, – взволнованно доложил Бак. – Особенно после твоего приезда.

– Город будет за тебя, – заверил Бак.

– Толку от этого, если судить будут в суде графства, – заметил Бад.

– Господи! – внезапно воскликнул доктор. – Что же мне делать? Что же мне делать?

– Давай как-нибудь ты, Бад, – сказал Бак. – У меня звонить в полицию рука не поднимется.