Аристов-младший проходит в комнату.
- Привет, папа!
- Здравствуй, сынок!
- Я тебе вещи принес. И сегодня твой компаньон Малышев конверт передал. Думаю, тебе ведь понадобится...
Он медлит, потом выпаливает:
- Папа, я хочу жить с тобой!
Аристов, не отрываясь, с любовью смотрит на сына.
- Спасибо, Шурик, я очень рад... Но это все-таки квартира тети Жени, неплохо бы и её спросить. Сразу два мужика на голову свалятся!
- Тетя Женя, - поворачивается к ней Шурик, - вы не беспокойтесь, я и готовить умею, и убирать!
- Если бы вы знали, Аристовы, - говорит она, - как я всю жизнь мечтала иметь большую семью - чтоб не меньше троих сыновей!
- Ну и сейчас ещё не поздно, - будто про себя бормочет Толян.
- Пойдем-ка, Шурик, я тебя покормлю.
- Я есть не хочу, - слабо сопротивляется Шурик.
- Быстро мыть руки и за стол! - приказывает она.
Шурик уходит в ванную, а Толян останавливает ее:
- Погоди минутку! Подай-ка мне чемодан!
Он щелкает замками, открывает крышку и протягивает Евгении конверт из плотной бумаги.
- Так сказать, первый взнос.
Она заглядывает в конверт и говорит растерянно:
- Толя, здесь же доллары!
- Я знаю. У нас в городе уйма пунктов обмена валюты.
- Но их очень много!
- Впервые вижу женщину, которая не знает, как потратить деньги! Например, купить хорошую стиральную машину-автомат. Говорят, одна из лучших - "Бош".
- Я пойду, покормлю Шурика, - задумчиво говорит она.
- Подожди! - он ловит её за подол. - Чего ты разволновалась? Я помногу получаю, привыкай. Не бойся, я их зарабатываю, не ворую. Разве что налоговая инспекция не все знает, но обычно все свои доходы никто у нас не показывает. Что я говорю! Словом, если не возражаешь, я пока полежу, почитаю.
На кухне она усадила Шурика за стол и положила в тарелку картошки, отбивную и соленья.
- Я правда рада, что ты к нам пришел. Мы должны действовать с тобой сообща! Доктор сказал, что рано или поздно твой папа будет ходить, но, знаешь, бывает так, что даже самые сильные мужчины... устают ждать, а в таком случае неверие равносильно поражению. Нам надо его поддерживать, занимать делами, чтобы он поменьше оставался наедине со своими мыслями. Понимаешь?
- Понимаю, - с облегчением улыбается юноша, и Евгения чувствует: он её принял!
Шурик все же проголодался, потому что слушая её и кивая, он опоражнивает тарелку и с чаем съедает большой кусок торта.
- Пойдем, пожелаешь отцу спокойной ночи, а я выдам тебе белье. Можешь обживать комнату своего друга Никиты.
Устроив Шурика, она возвращается и некоторое время наблюдает, как Толян, закаменев скулами, с треском переворачивает страницы книги.
- С женой нежно поговорил, - сразу догадывается она.
- Какая она мне жена? Развели нас сегодня, оказывается! Если бы не позвонил, не скоро узнал бы!
- И это тебя расстраивает?
- Нет, не это. Она требует - заметь, требует! - чтобы я вернул Шурку домой. Якобы я улестил его, наобещал горы золотые, а сам в этой жизни уже ничего не смогу достичь!
- Какая гадина! - вырывается у Евгении. - Извини.
- За что, родная? Так мне и надо!
- Ты-то здесь при чем?
- При том, что полжизни прожил страусом. Спрятал голову в песок и думал, что задницу не видно!..
Его гневный монолог прерывает телефон. Евгения берет трубку.
- Добрый вечер, Женя! Это Монахов беспокоит, друг Толяна. Передай ему, что завтра в восемь утра я приду к вам с одним корейцем. Он лечит иглоукалыванием.
- А ты ему лично это сказать не хочешь?
- Завтра. Все разговоры завтра. Я звоню из аэропорта. Только что прилетел. С корейцем договорился - из Швеции ему звонил. Да, предупреди Толяна, пусть не пьет ничего спиртного!
Рабочий день начинается у Евгении со звонка обиженного Никиты.
- Что же это получается, мамочка? Твой родной сын будет жить у бабушки, а приемный вместе с тобой?!
Она теряется, ибо взглянуть на происшедшие в её жизни перемены под таким углом не догадалась.
- Ты сам выразил желание жить у бабушки, - напоминает она сыну.
- Захотел! Но тогда я был один, а сейчас - с Шуркой! - в голосе Никиты слышится неприкрытая радость. - Когда вы с дядей Толяном поженитесь, мы ведь будем братьями?
- Да, сводными.
- Вот видишь! А я всегда хотел иметь брата! Родного не допросился, так что согласен на сводного! Смешно теперь жить у бабушки, раз он там!
Бедная бабушка! Бедная мама! Вот она, черная неблагодарность.
- В общем, ты как хочешь, а мы сегодня прямо после уроков домой поедем!
- Конечно, приезжай! Можно подумать, я тебя домой не пускаю!
Она расстраивается от его эгоистичной непосредственности. Впрочем, ненадолго. Что с него взять: избалованный мальчишка, маменькин сынок!
На другой день звонит уже обидевшаяся Вера Александровна.
- Передай моему внуку, что, если его вдруг шиза пробьет, как он сам говорит, вернуться он не сможет. Я взяла квартиранток - теперь у меня в доме живут две студентки!
- Хорошо, мама, передам, - примиряюще говорит Евгения
- Бабуля обиделась? - уточняет Толян.
Вечером после ужина каждый занимается своим делом. Мальчишки гоняют на компьютере очередной диск. Толян читает, а Евгения перебирает струны. Выбранное стихотворение Марины Цветаевой на её музыку никак не ложится и она не замечает, как погружается в задумчивость, придя в себя от внимательного взгляда Толяна, которым он рассматривает её из-под опущенных век...
Он все время всматривается в нее, вслушивается в интонации её голоса не выкажет ли Евгения возмущения или раздражения? Каждую минуту он помнит и страдает от того, что не ходит, хотя и врач-кореец подтвердил: улучшение может наступить в любой момент.
Увлекшись каждый своим занятием, они оба вздрагивают, когда звонит дверной звонок. Евгения идет к двери и слышит вслед:
- Глазок!
Он все боится, что она забудет посмотреть и откроет дверь... кому-нибудь не тому! Толян сразу напрягается, когда Евгения возвращается на цыпочках, побледневшая и говорит шепотом:
- Тот самый милиционер, помнишь, который замком скрежетал!
Толян в считанные секунды оказывается в коляске и в руке его мелькает откуда-то взявшийся револьвер. Он ставит коляску так, чтобы её не сразу увидели в открывающуюся дверь и кивает: