Кристина как раз отдыхала и пила чай, когда в комнату, служившую операторам днем столовой, а ночью спальней, влетела раскрасневшаяся Ленка.

- Ну, что случилось?

- Слушай, на этот раз это что-то невообразимое. Эта сволочь сказал, что встретит меня вечером на крыльце "Теремка", а дальше я на собственной шкуре узнаю, как относятся к спасательским подстилкам. Достали, гады! Я больше так не могу!

- Ленок, да расслабься ты! Мало ли уродов на свете? Собака лает - ветер носит. Наплюй и разотри.

- Не могу, понимаешь, не могу! Не знаю, как я вообще выдержала, еще пара дней в таком режиме, еще чуть-чуть - я и пяти минут не смогу продержаться. Все, ухожу на сотовую или на городские. Или брошусь начальству в ноги, пусть во второй зал переводят. Буду как птица-секретарь платные справки выдавать. Ну, не могу больше на эфире, хоть режьте меня!

- Ты же знаешь, что на телефонах сейчас ситуация похлеще, чем у нас. Триста семнадцатая говорит, что сегодня скорую к ребенку с температурой под сорок десять минут вызвать не могла, сплошные звонки от придурков и хулиганов. Даже заблокировать телефон не получается, все равно пробиваются. Так что смысла в переходе нет: шило на мыло менять. Да и что тебя так в этот раз взволновало? Ничего нового эти козлы пока не придумали. А подобную чушь я уже даже и не запоминаю - столько ее на уши льется.

- Кристя, ты не понимаешь. Мне действительно очень страшно! Меня ведь однажды уже так подкараулили на улице. Я тогда еще в спасении не работала. Шла себе вечером из института, думала о предстоящей свадьбе - у меня ведь тогда мальчик был с ресничками в полщеки, цветы, любовь и морковь - и все такое. А тут трое: "Девушка, у вас не найдется закурить?"

- Ну, и?

- А что дальше рассказывать? Мы с тобой такие истории ежедневно пачками слышим. Как до дома добралась - не помню, мальчик мой как узнал, что со мной приключилось - сразу слинял. И ведь что самое обидное: я до этого вечера девочкой была. Ей Богу, знала бы, что все так обернется - не берегла бы себя, как вазу хрустальную. А так все этим подонкам досталось.

- Нашли их?

- Нашли. Мне терять было нечего, я хоть из последних сил, а попросила маму вызвать скорую и провести все их мерзкие процедуры. Знаешь, как мне хотелось с себя всю эту грязь смыть, а терпела, потому что знала, что иначе никому ничего не докажешь. И гадов этих я хорошо запомнила, на всю жизнь. Их когда брать поехали, они так и сидели в том подвале, где меня насиловали. Думали, что запугали меня, что все им с рук сойдет. Дальше разбирательство, суд, все трое загремели куда надо. И вот их из зала суда выводят, а один, тот, что постарше, повернулся ко мне и говорит: "Рано радуешься, сучка, отсижу и вернусь, тогда жди в гости". Конвоир его сразу в спину как подтолкнет, тот едва себе лоб не расшиб. А на меня словно паралич напал. Стою и с места стронуться не могу. И ведь понимаю, что ничего он мне сделать не может, что его на зоне оприходуют так, что мало не покажется. И все равно страшно. Как представлю, что до его освобождения всего несколько лет осталось, так сердце и замирает.

- Ты - смелая девчонка. По тебе и не скажешь, что ты весь этот ужас пережила.

- Это еще только половина ужаса. Вторая половина это то, как ко мне родственники этих подонков подкатывали и пытались уговорить меня за деньги отказаться от своих показаний. Я в никакую, уперлась, так они начинают намекать, что лучше бы мне согласиться, а то все еще можно повторить, только мужиков уже не трое будет, а побольше. Ух, Кристя, как я тогда психанула словами не передать. Я орала так, что к нам половина ментовки сбежалась. Тогда родственнички начали нам по телефону названивать, где еще номер откопали, гады! Тут уже моя мама не подкачала. Как только трубку снимает и слышит знакомую песню, сразу говорит: "Наш разговор записывается на магнитофон. Вы еще что-то хотите мне сказать?" Там сразу гудки. Отбились, конечно, но какой ценой! Но самое противное не это.

- А что может быть еще хуже?

- А хуже может быть то, что со временем об этой истории узнали в институте, где я училась. Я так думаю, мальчик мой постарался. Вот только не знаю: со злости или по глупости. Там меня еще месяца два по всем курилкам обсуждали, все решали - виновата я или нет.

- То есть как виновата?

- Ну, я же, наверное, сама их заманила, и все такое! И вообще, нечего было по улицам города в юбке выше колена разгуливать, народ провоцировать.

- О, Боже...

- Пришлось уйти из этого института на хрен. Перевелась в другой с потерей курса, потом вообще на заочку ушла. Мне эти подонки до сих пор иногда по ночам снятся. Просыпаюсь как мокрая мышь, в холодном поту. И вот теперь снова.

- Ленка, а почему ты решила, что в этот раз помеха всерьез?

- Не знаю. Просто сердце екнуло, и все тут. Понимаешь, он это совсем иначе произнес, чем обычную пургу. И вообще, это новая помеха.

- Ты уверена?

- У меня на голоса память - будь здоровчик! Он раньше в канале не ошивался, голову даю на отсечение! Все-таки я здесь уже три года отработала, много чего помню, но этот тип появился только сейчас. И знаешь, в чем еще неувязка?

- Ну?

- Как он ни маскируется, но голос у него не молодой. Я хотела сказать не безнадежно молодой. У нас обычно кто чертей гоняет?

- Подростки всякие, недоросли. Ну, иногда психи со справкой из соответствующих заведений. Впрочем, если начальству верить, наши про них уже знают, регулярно привлекают к ответственности и все такое.

- Был бы толк из этого "привлечения к ответственности"! Но я, впрочем, не то хотела сказать. Так вот, этот парень не подросток, а взрослый законченный псих. При этом - умный псих, с которым мы еще не сталкивались. А это уже опасно.

- Да откуда ты это взяла?!

- Кристя, не знаю. Я же говорю - голос у него такой.

- Ладно, расслабься. Все не так фигово, как кажется с первого раза. Попей чайку и все пройдет.

- Лучше я уж по кофе пройдусь. Он меня почему-то расслабляет.

- Странные у вас реакции, девушка!

- Да я и сама вся из себя такая загадочная! Слушай, Кристя, ты прости, что я на тебя все свое барахло вывалила, но ей-ей, уже просто не могла сдержаться. Ты только дальше не рассказывай девчонкам, а то боюсь, жалеть меня начнут, а я этого добра уже так объелась - мама не горюй.