Нора РОБЕРТС

Ей снилась смерть

(Праздник смерти)

Перевод с англ. А. В. Новикова

Анонс

Лейтенант нью-йоркской полиции Ева Даллас в детстве подверглась сексуальному насилию со стороны собственного отца. Это потрясение не прошло для Евы бесследно: каждое преступление, совершенное на сексуальной почве, которое ей приходится расследовать, кажется Еве направленным лично против нее. А серия убийств, захлестнувших Нью-Йорк в канун Рождества, к тому же связана с кровосмесительством...

ГЛАВА 1

Грязно-багровые сполохи света от уличной рекламы пульсировали на мутном оконном стекле, как чье-то злобное сердце. Каждая такая вспышка высвечивала лужицы крови, натекшей на пол, отчего на несколько мгновений они делались ярко-красными, а потом снова гасли, превращаясь в черные пятна. В отблесках этих зловещих неоновых зарниц каждый предмет в неопрятной комнатке приобретал четкие, контрастные очертания, а потом свет за окном гас, и все опять погружалось во мрак.

Она забилась в угол, скорчившись и дрожа от страха, - худая, костлявая девчонка с каштановой косичкой и огромными глазами цвета виски, который он пил, когда появлялись деньги. От парализовавшего ее ужаса эти глаза были сейчас стеклянными и невидящими, как у куклы, а кожа приобрела серый, восковой оттенок, какой бывает у трупов. Она смотрела в никуда, загипнотизированная этим жутким багряным светом, который вспыхивал и гас, вспыхивал и гас, выхватывая из темноты стены, потолок - и его.

А он лежал, распластавшись на исцарапанном полу в луже собственной крови. Из его горла доносились тихие булькающие звуки. Нож, который она держала в руке, был по самую рукоять покрыт почерневшей запекшейся кровью.

Он был мертв. Девочка знала это наверняка. Она физически ощущала, как в воздухе распространяется зловонный и горячий запах смерти - по мере того, как жизнь с тихим бульканьем вытекает из его тела на пол. Она еще была ребенком, но зверь, гнездившийся внутри ее, безошибочно чуял запах смерти.

Рука ее буквально кричала от боли в том месте, куда впились его зубы, промежность горела и сочилась от этого последнего - последнего! изнасилования. Кровь, которой была покрыта девочка, принадлежала не только ему. Но главное, что он умер. Его больше нет. И она теперь в безопасности.

Однако, стоило ей так подумать, он повернул голову - медленно, как сломанная марионетка на веревочках, и боль, которую испытывала девочка, мгновенно исчезла, смытая мощной волной ужаса. Их глаза встретились, и она, тихонько подвывая от невыносимого страха, заскребла ногами по грязному полу, пытаясь забиться еще глубже в угол. Лишь бы быть подальше от него, лишь бы он до нее не дотянулся. Ну, еще хоть пару сантиметров...

Мертвые губы оскалились в ухмылке.

"Тебе никогда не избавиться от меня, девочка. Я - часть тебя. И всегда буду. Я буду внутри тебя. До конца твоей жизни. И сейчас папочка снова накажет тебя".

Тяжело оттолкнувшись от пола, он приподнялся и встал на четвереньки. Тяжелые черные капли срывались с его лица, шумно падая на пол, кровь медленными толчками вытекала из ран на его руках. Наконец он с усилием поднялся на ноги и, шатаясь, скользя в лужах крови, двинулся по направлению к ней...

Закричав от ужаса, Ева проснулась и тут же крепко зажала ладонью рот. Она пыталась не выпустить наружу бессмысленные крики дикого страха, которые теснились в горле и царапали его, словно осколки битого стекла. Сердце, обезумев, стремилось выскочить из грудной клетки, из горла с каждым выдохом вырывался хрип. Ева изо всех сил старалась побороть страх, но он все никак не отпускал ее, холодной струей растекаясь вдоль позвоночника. "Я уже не беспомощный ребенок, я - взрослая женщина, более того - полицейский, который умеет защищать не только других, но и себя. И я нахожусь не в жуткой одинокой комнатке обшарпанного отеля, а у себя дома. Точнее, у Рорка. У Рорка..."

Подумав о нем, мысленно повторив его имя несколько раз, Ева почувствовала, что начинает успокаиваться.

Эту ночь она решила провести на кушетке в своем кабинете, поскольку Рорк находился в отлучке, а без него она просто не могла спать в спальне. Когда он лежал рядом, ей редко снились кошмары, зато в его отсутствие они преследовали Еву чуть ли не каждую ночь. Она ненавидела это состояние слабости и страха почти так же сильно, как любила этого человека...

Ева перевернулась на другой бок и одной рукой подгребла к себе толстого серого кота, который, сибаритски свернувшись возле хозяйки, рассматривал ее прищуренными разноцветными глазами. Галахад (Галахад персонаж из средневековой легенды Мэллори о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола. (Здесь и далее прим.перев.).) давно привык к кошмарам, мучившим хозяйку по ночам, но, в отличие от нее, не просыпался в холодном поту в четыре часа утра.

- Извини, дружок, - пробормотала Ева, зарывшись лицом в его мягкую шерсть. - Все это так глупо! Он мертв, и ему уже никогда не воскреснуть. Она глубоко вздохнула, глядя в темноту. - Мертвецы не возвращаются. Уж кому это знать, как не мне...

Она жила рядом со смертью изо дня в день, работала с ней, можно сказать, ходила в ней по колено. Люди по-прежнему продолжали убивать себе подобных, и ее работа заключалась как раз в том, чтобы карать убийц и мстить за убитых.

Не желая повстречаться с еще одним ночным кошмаром, Ева решила больше не спать. Она включила свет, поднялась со своего ложа и накинула халат. Ноги у нее уже не дрожали, да и пульс почти пришел в норму. А головная боль - неизменный спутник ее ночных кошмаров - вскоре должна утихнуть. Так бывало всегда.

Неверной еще походкой Ева направилась на кухню. В предвкушении раннего завтрака Галахад гибкой лентой струился между ног хозяйки, мешая ей идти.

- Нет уж, голубчик, - обратилась к коту Ева, - не зарывайся, пожалуйста. Я - первая!

Она включила кофеварку, насыпала в миску кошачьего корма и поставила на пол. Кот накинулся на еду с такой жадностью, будто был приговорен к смерти, и этой миске было суждено стать последней трапезой в его жизни. А Ева, избавившись от настырного компаньона, получила возможность спокойно постоять возле окна и полюбоваться чудесным видом, который открывался оттуда.