Ибо сходство матери и сына было настолько сильным, насколько и поразительным. Та же элегантная осанка, те же твердые, скульптурные черты лица. Еще поразительнее, однако, была бьющая из обоих жизненная сила. Когда Перегрин, помимо воли, пригляделся внимательнее, это впечатление усилилось волной призрачных образов, которые он начинал связывать с присутствием тех, кто разделяет таинственное призвание Адама. Молодой человек затрепетал, однако не слишком удивился, обнаружив, что сходство Адама с матерью не только внешнее.

Все еще обдумывая значение этого мгновенного, но знаменательного открытия, он с опозданием понял, что его представляют, и, подойдя, склонился над тонкой рукой, которую протянула ему Филиппа Синклер.

- Здравствуйте, леди Синклер. С тех самых пор, как Адам сказал мне о вашем приезде, я с нетерпением ожидал знакомства.

Его очевидное почтение вызвало у Филиппы улыбку.

- Я тоже очень рада познакомиться с вами, мистер Ловэт. Адам показал мне некоторые ваши работы. В наше время генерируемого компьютерами воображения редко встретишь художника с даром рисовать истинные портреты.

Она говорила чистым, низким контральто; колониальный акцент был едва ощутимо подкорректирован интонационными резонансами нескольких других языков. Легкое ударение на слове "истинные" было очевидным.

- Вы очень добры, леди Синклер, - сказал Перегрин. - В сущности, именно Адам продемонстрировал мне, что некоторые люди являют собой гораздо больше, чем видно невооруженным глазом.

Это заявление сопровождалось взглядом и многозначительным, и восхищенным, и губы Филиппы изогнула улыбка искреннего изумления.

- Туше! - засмеялась она. - Нечего было поддразнивать вас комплиментами. Теперь, когда мы знаем, кто есть кто, надеюсь, Адам нальет вам выпить. И зовите меня Филиппой. Хотелось бы думать, что настанет день, когда Адам сочтет нужным даровать титул "леди Синклер" другой хозяйке Стратмурна.

Адам добродушно закатил глаза, а Перегрин неожиданно для себя улыбнулся вместе с Филиппой, которая указала ему на кресло напротив своего.

Благодарно потягивая из бокала любимый "Мак-Аллан" Адама, Перегрин продолжал поражаться естественной силой личности Филиппы. Несмотря на возраст, в ней была живость, которую невозможно было выразить словами. Он поймал себя на мысли о том, не приходилось ли ей когда-либо скрещивать шпаги с Ложей Рыси, и решил, что, если приходилось, то она более чем способна постоять за себя.

После получаса непринужденной беседы в столовой был подан скромный обед: на столе эпохи Регентства стояли украшенный гербами севрский фарфор, старинное столовое серебро и эдинбургский хрусталь. На первое был суп из свежих мидий, сидр и крем, за которым последовал сваренный на медленном огне палтус в соусе "Гранвиль". Они засиделись, наслаждаясь как трапезой, так и обществом; Перегрин спросил о Маклеоде и узнал, что инспектор отдыхает дома с приемлемым комфортом.

- Я звонил ему сегодня утром, - сказал Адам. - Официальная версия гласит, что он свалился с тяжелым гриппом и должен посидеть дома, чтобы поправиться. В реальности это, вероятно, означает, что инспектор вернется на работу во вторник или среду... раньше, если настоит на своем. А пока за лавочкой присматривает молодой Кохрейн. И по крайней мере мы не прогнозируем долговременных побочных эффектов.

- Что ж, это утешает, - сказал Перегрин. - Когда будете говорить с ним, передайте от меня привет.

Во время следующей перемены Филиппа искусно перевела беседу на живопись, признавшись, что практически не интересуется американским реализмом. Перегрин с удивлением и радостью обнаружил, что она прекрасно знает предмет, и дал втянуть себя в оживленный разговор о сравнительных достоинствах различных американских реалистов от Уинслоу Гомера до Джона Слоуна.

- Термин "реализм" удачнее, чем понимает большинство критиков, сказала Филиппа с некоторой иронией за десертом. - Поскольку критики считают художника реалистом, если он рисует сцены из повседневной жизни, а не изображает сцены из царства аллегорического воображения. На самом деле все гораздо глубже. Художники вроде Уистлера и Джона Сингера Сарджента не просто отображают лица своих моделей, а уводят к чему-то глубинному, духовному... чему-то более реальному, если хотите, чем видно на фотографии. Существует что-то, что не может уловить глаз камеры - только глаз истинно одаренного художника.

- Кстати о художниках, - Адам подчеркнуто посмотрел на Перегрина, закончили вы портрет мэра?

- Почти, - улыбнулся Перегрин, прикасаясь салфеткой к губам. - Закончил бы вчера, да пришлось ехать спасать Ноэля. Я уже перенес последний сеанс на понедельник. Конечно, его надо как следует высушить и покрыть лаком, но, думаю, даже мэр будет доволен результатом; я знаю, что его жене нравится. Так что, надеюсь, мы можем считать этот заказ выполненным.

Он снова склонился над десертом и потому не заметил взглядов, которыми обменялись сидящие друг против друга хозяева.

- В таком случае, - сказал Адам, - предлагаю вам подумать над еще одним заказом.

Перегрин поднял голову, не донеся ложку до рта. Лицо его застыло. Встретив взгляд Адама, он сказал:

- Почему у меня вдруг возникло ощущение, что речь идет не об обычном заказе?

Филиппа улыбнулась.

- Можешь говорить всю правду, дорогой, - посоветовала она. - Ты уже потерял элемент внезапности.

- Я заметил, - сухо промолвил Адам. - Полагаю, вам не надо напоминать имя Джиллиан Толбэт?

Перегрин опустил ложку, украдкой бросив осторожный взгляд на Филиппу.

- Конечно, - сказал он тихо.

- Не стесняйтесь говорить свободно, - сказал Адам. - Филиппа знает все о нашем деле в Мелроузе. Так или иначе, - продолжил он, откладывая салфетку, - на прошлой неделе, когда я был в Лондоне, Толбэты наконец связались со мной и попросили моей профессиональной помощи. На следующий день мы с Филиппой встретились с ними в больнице. Результат встречи таков: Джиллиан перевезут в Джорданберн. Она и ее мать прибывают в понедельник.

Перегрин кивнул, по-прежнему осторожно и уклончиво.