- Ты,- сказала она,- ты просто ревнуешь... ты завидуешь ему.
"Завидовать-то, пожалуй, нечему",- подумал я.
И в этот момент в Вериной сумочке запиликал телефон.
А завидовать-то, пожалуй, и нечему.
***
...Портвейн кончился. И тогда Владик достал из бара модной мебельной стенки "Вега" бутылку виски.
- Вот,- сказал он,- виски! Папахену подарили... сейчас мы бухнем как белые люди!.. Это вам не "Три семерки".
- Ну ты стебок,- восхищенно сказала Маринка.
- Виски нужно пить с содовой,- сказала Вера.
- Ерунда... настоящие ковбойцы пьют в чистом виде,- сказал Сашка.Слабо, Владик?
- Нет, Шурик, не слабо... Учитесь, пока я жив, детишки.
Владик отвернул винтовую пробку с непривычного вида бутылки... Девочка с дерзкими глазами сказала:
- И я тоже... я тоже выпью чистого.
- А остальные члены нашей комсомольской организации?- спросил Владик. Я пожал плечами: наливай. Сашка кивнул: наливай. И только Маринка сказала:
- Я не буду.
- Четверо - за, воздержавшихся - один. Па-а-ехали.
Владик налил в фужер коричневатую жидкость. Я бросил в свой фужер ягодку рябины.
- А за что пьем?- спросил Сашка.
- За дам,- ответил Владик.- Попрошу джентльменов встать.
Шел семьдесят девятый год. Нам было по шестнадцать, мы казались себе взрослыми, умными и очень крутыми... Мы - джентльмены - встали. Девочка с дерзкими глазами смотрела на Владика. Красная ягода рябины в фужере с виски...
- За дам!
- Ну вы ва-а-ще стебки!
Рябинника скользнула в пищевод... дыхание у меня перехватило. Прямо напротив меня стоял с раскрытым ртом Сашка. Вид у него был изумленный... наверное, у меня тоже. И у Владика. И у Веры... но все же мы не умерли. Мы закусили и выжили.
- Ну, как виски?- спросила Маринка.
- Ничего виски,- ответил Владик.
- Ага,- сказал Сашка,- ничего особенного... виски - оно и есть виски. А, Серега?
- Да,- сказал я. Меня уже накрывала какая-то горячая волна. И голоса ребят как бы плыли, отодвигались...
- Ну,- сказал Владик,- как говорят у нас в Шотландии: между первой и второй перерывчик небольшой. Предлагаю повторить. Есть возражения?.. Нет. Па-аехали.
Он снова налил виски.
- Хи-хи-хи,- захихикал Сашка и потер руки.- Ты, Владик, стебок.
- Нормально?
- Ну!
Мы выпили. И стали закусывать рябиной.
- А что ты отцу скажешь, Владик?- спросила Маринка.- Про виски?
- Папахену-то? А... придумаю чего-нибудь... испарилось, скажу.
- Хи-хи-хи... испарилось! Хи-хи-хи... ну ты стебок.
- Испарилось! Нормально?
- Ну!
Я тоже смеялся. И Вера смеялась своим глубоким сопрано. Нам было хорошо... мы были пьяны. Рябина казалась безумно вкусной.
- Надо будет побольше рябины запасти на зиму,- сказал Сашка.
- Ага... рябина хорошо под виски идет,- согласился Владик.- Сейчас мы пойдем запасать рябину... Мы только вмажем по третьей и все пойдем запасать рябину.
- Я не буду,- сказал я.
- И я не буду,- сказала Вера.- И ты, Владик, не пей.
- Все будут пить! Сила советской комсомолии в кол-лек-ти-визме!
Владик начал разливать виски. Я накрыл свой фужер рукой.
- Ты чего, Серый? Это же виски!
- Я не буду... И тебе не надо.
- Ты чего, учить меня будешь?
- Нет, не буду.
- А мне кажется: ты собрался меня поучить. Так?
Я промолчал.
- Давай сюда, Верка, свою посудину,- сказал Владик.- Налью.
- Влад, не надо.
- Еще и ты будешь меня учить?
Влад пьянел на глазах... Взгляд его сделался стеклянным, движения резкими. Таким я его еще не видел.
- Ладно,- сказал Влад.- Ладно... хрен с вами. Я сам выпью. Мы вот с Саней выпьем. Да, Саня?
И они с Саней выпили. И Влада понесло:
- А на хрен вы тут сидите, раз не пьете?
- Мы можем уйти,- сказал я. Вера кивнула.
- Ты-то можешь, а вот ее я не отпускаю.
- Влад, что ты несешь?
- Я не несу... я раз-го-ва-ри-ваю... я тебя, Верка, предупреждаю! Чего ты из себя тут корчишь? Рассказать, что было на даче?
- Влад!- выкрикнула Вера.
- А... Влад! Ну, рассказать, как мы в постельке барахтались?
- А ты подонок, Влад,- сказал я.
- Ну ты стебок,- сказала Маринка непонятно про кого.
- Подонок? Я подонок? А ну пошел вон из моей квартиры, урод. Валите все отсюда, кроме Сани...
- Ну и слава Богу,- сказала вдруг Вера.- Пойдемте, ребята?
- Все валите,- заорал Влад и ударил кулаком по столу. Попал по фужеру. Тонкое стекло лопнуло, из руки обильно хлынула кровь. Вскрикнула Маринка.
- Во, кровь!- сказал Саня.
- Нужно перевязать,- сказала Вера.
- Вали, вали... без сопливых скользко... Саня перевяжет.
И мы ушли. На улице было уже темно, сыпался мелкий дождь. Листва блестела в свете дождя. Мы остановились под фонарем. Настроение было гнусное. Как будто тебе плюнули в лицо.
- Ладно,- сказала Маринка,- я пошла... пока, стебки.
И она ушла, засунув руки в карманы куртки.
- Погуляем?- спросил я неуверенно.
- Дождь,- пожала плечами Вера.- И, если честно, нет настроения.
- Давай пойдем на площадку... спрячемся в "теремке".
- А у тебя сигареты есть?
- Есть... кажется.- Я пошарил по карманам и достал пачку "Родопи". Выяснилось, что сигарета последняя.- Во!
Есть... ты же не куришь.
- Вот и хочу попробовать...
- Как знаешь,- ответил я.
И мы пошли на детскую площадку с песочницей, уродливой горкой и теремком. Теплый сентябрьский вечер на излете бабьего лета сочился дождем, а рядом со мной сидела самая красивая девушка на свете. Я прикурил сигарету и передал ей. Тогда, в семьдесят девятом, я еще не слышал "Окурочка", и слова "...сам пьянел от того, как курила ты "Тройку" с золотым на конце ободком" были мне неизвестны. Но именно так я ощущал...
"...Я пьянел от того, как курила ты "Тройку" с золотым на конце ободком..."
Дым сигареты смешивался с ароматом духов, лицо и губы освещались при неумелых затяжках... Я пьянел! И даже сейчас, через двадцать лет, через семь с половиной тысяч дней, мне все еще кажется, что я сижу рядом с ней в этом теремочке... шуршат листья, дымится последняя в пачке сигарета.
...Из подъезда Владиковой кооперативной девятиэтажки вышли Владик и Сашка. Оба покачивались, оба несли по ведру.
Правая рука Владика была кое-как перебинтована.
- У-у, там места рябиновые,- горячо и громко говорил Сашка.