Караш Эдуард

И да убоится жена

Эдуард Караш

И да убоится жена...

Роман

ЧАСТЬ I

I

Иголка в стоге сена.

Вертолёт завис в нескольких метрах над серо-зеленой громадой моря, вспенивающейся белыми барашками волн. Разбрызгивая их верхушки, тугой поток воздуха от работающего винта рисовал на образованной им ряби ещё и разбегающиеся окружности, полностью замутив видимость сквозь воду.

- Не-е, так вообще ни хрена не увидишь, - проворчал себе под нос командир экипажа, но по громкой связи в салоне его слова пробились даже сквозь гул винта и моторов, - будем смотреть метров с пятидесяти, - добавил он погромче. Машина тут же послушно взмыла вверх и медленно кружа над морем, как чайка, высматривающая добычу, продолжила поиск, придерживаясь общего направления на юг, к иранской границе.

Командир экипажа, подполковник авиации, начальник вертолётного авиаотряда Николай Царёв среди личного состава отряда за глаза уважительно именовался Николаем Третьим, или короче - просто Третьим, а когда новички-аэродромщики или курсанты-практиканты удивлялись, почему о Первом лице в отряде говорят "третий приказал, третий вызывает...", им отвечали, примерно: "а твоё дело десятое, дослужишься до девятого - узнаешь..."

Сегодня с утра по Управлению авиаотряда быстро разнёсся слух - Третий сам полетел в море за командира... Что-то у них там стряслось...

Действительно, ранний телефонный звонок главного инженера Управления буровых работ Эрнеста Аркадьевича Карева поднял Царёва прямо с постели.

- Привет, Николай Андреевич, это Карев... я тебя вчера не беспокоил, погода нелётная - шторм, снег... У вас на берегу тоже, наверное, несладко было...

- Здравствуй, Эрнест... Да, февраль в этом году тяжёлый, вчера весь день здесь до девяти баллов дуло и видимость нулевая... Бумажками занимались. К вечеру только удалось машины и площадки от снега очистить, заправиться... А что у тебя - вахта с берега задерживается, что ли?

- Это само собой, третий день ведь ни морем, ни воздухом... Но у нас другая беда - человек пропал... вчера утром обнаружили, день и ночь искали по всем общежитиям, эстакадам, цехам и службам... прошлой ночью его видели на одной из буровых на юго-восточной эстакаде, а потом, как в воду канул...

- Так ты думаешь - действительно канул?

- Ну, а куда же ещё... Водолазы и сегодня не смогут спускаться - накат пока большой идёт, может завтра... Хочу твоих ребят попросить сверху взглянуть, насколько возможно... Первым рейсом должны из прокуратуры прилететь, из милиции - наш начальник будет с ними разбираться, а я бы слетал с вашими...

- Зачем же ребят от графика отрывать? Сам же говоришь - трое суток вахты с берега не было... Или думаешь - я разучился? Дело серьёзное, сейчас вызову штурмана, и через час после рассвета будем у вас, подъезжай к вертолётной площадке. У метеорологов своих узнай о течениях в эти дни.

- Уже узнавал - ветер работал северо-восточный, течения - южного и юго-западного направлений, искать надо южней и шире...

- Иголку в стоге сена..., - Царёв уже уяснил задачу.

- Что ты?

- Да ничего, поговорку вспомнил, но поищем от души, не беспокойся. Ну, до встречи...

...Совещание в кабинете диспетчера вертолётной площадки морского нефтепромысла было коротким. Ознакомились с картой морских течений за последние двое суток, уточнили продолжительность, дальность и ширину поиска на светлое время дня. Главной визуальной приметой предполагаемого объекта поиска была, по свидетельствам очевидцев, плащ-палатка цвета хаки, надетая поверх чёрной кожаной куртки.

- Я думаю, начнём прямо с юго-восточной линии эстакад, а после ближнего облёта, если окажется безрезультатным, успею дозаправить машину и сегодня же поискать подальше, - заключил Царёв, - ну, кто с нами - на посадку...

Все понимали, что по прошествии времени более суток шансов найти кого-то в бурном зимнем море немного, но оставалась надежда отыскать хоть что-то или, как выразился на совещании доктор Михаил Петрович Френкель, "дай-то бог, найти хотя бы... тело", заменив этим термином профессиональное - "труп".

Имя и отчество доктора на фронтах Великой Отечественной войны несколько трансформировались по схеме Моисей - Михаил и Пинхас - Песя Петя - Пётр.

В подборе слов, выражений, анекдотов "к слову", изложении ярких застольных речей и тостов у доктора никогда не возникало проблем - с самого детства он помнил мамино "Мосенька, сыночка, укороти язык - он тебя доведёт не до Киева, а совсем наоборот, до Магадана".

Свои обязанности районного санитарного врача, как и районного тамады, доктор Френкель выполнял безупречно. На контролируемых объектах он практически не пользовался своим правом наложения штрафов на виновников нарушений санитарных норм и предписаний. Его испытанным оружием был "великий и могучий" русский язык, хотя при необходимости он с неменьшим успехом мог прибегнуть и к великому и древнему азербайджанскому. Нарушитель в течение не меньше получаса подвергался такой хлёсткой и изощрённой словесной экзекуции, буквально извиваясь под ней (представьте витиеватый иносказательный кавказский тост со знаком минус), что только и мечтал быстрей избавиться от этой занудной выволочки, клялся устранить и в жизни больше не повторять ничего подобного, хотя в следующий раз могло обнаружиться что-то иного рода.

Облик элегантного седовласого красавца-мужчины, портретно схожего с киноартистом Владленом Давыдовым, дополнялся неизменными аксессуарами в виде серой шляпы модного силуэта и серой же папки на "молнии", наполненной пустыми бланками актов, предписаний, а также объяснительными записками "по поводу", нашедшими там свой последний приют.

Во исполнение своего служебного долга Михаил Петрович аккуратно - в завтрак , обед и ужин появлялся в накинутом на плечи белом халате на кухне одной из промысловых столовых и торжественно снимал пробу с приготовленных блюд. При этом шеф-повар Лёва Гринберг и младшие повара с замиранием сердец и не мигая взирали на доктора, отражая на своих лицах любые мимические нюансы его лица. Ложка супа или борща, четвертушка котлеты, одна "гуляшинка", гарнир на кончике вилки, чайная ложечка компота или киселя и т. п., и заключение "Терпеть можно...", после которого все участники церемонии облегчённо вздыхали, так как в устах доктора это была высшая похвала; ниже неё в порядке убывания были: "продукты переводите", "несъедобно, исправляйте" и наиболее суровое "немедленно исключить из меню!" со всеми убытками и вытекающими для персонала последствиями. Правда Лёва, по его словам, мог "и из дерьма слепить конфетку", но в этих случаях даже его прошибал пот.