Dark Window

Стоящая за ветром

Что ответить, если вопрос задаст девушка ветра? А-а… Вам представляется картинка, где красуется некий Ветер, у которого есть девушка, вопрошающая пустоту, куда какими-то обстоятельствами занесло и вас. В мозгу сразу складывается десяток вариантов. В одном вы получаете от Ветра по физии. В другом нахально уводите девушку из под его носа, чтобы не хлопал ушами. В третьем расстилаетесь перед девушкой ковровой дорожкой…

А все не так…

В день рождения лил дождь. Небо делало вид, что страдает, отгородясь от мира косыми струями. Когда вокруг холодно и мокро, кажется, что весь мир скорбит вместе с тобой по исчезнувшему году. И на душе в этот день скребли безжалостные кошки. Много кошек, и если про них помнить, никогда не почувствуешь себя одиноким и позаброшенным. В компании скребущих когтей жизнь ворочается уныло и неохотно. Особенно, когда над головой небо, забрызганное цементом, а ветер оборачивается стаей до омерзения скользких и противных слизняков. Я боялся, что и встреча окажется склизкой. Встречи и расставанья подчиняются незримым законам. В тот день я выучил один из них. Простейший, надо сказать, закон. Сначала дует ветер, потом приходит девушка. Но нам кажется, что мы живем в мире, где ветра нескончаемы.

В дождливую погоду город тонет в угрюмой скуке. Можно затаиться в квартире, где тепло и сухо. Но если прогулки ждешь целый год, гроза не помеха, а так, временные неприятности. Правда, гуляя в дождь, следует тщательно выбирать места, чтобы в памяти не остались бесконечные серые стены из бетона с темными подтеками фальшивых слез и пустые улицы с грязными ревущими ручьями. Мои ноги уверенно шли к району, где здания не выстраивались в шеренги и не змеились многоподъездными изгибами. Там буйствовала зелень, а дома прятались меж густых зарослей ив и тополей.

Раньше здесь ходили трамваи, но потом маршрут перенесли к новостройкам и рельсы исчезли. Осталась вымощенная булыжником дорога, уходящая в гору витком спирали. Да мост, по которому ходят, лишь осторожно проверяя на прочность каждую следущую досочку. А можно остановиться и развернуться, положив руки на холодные перила. И глядеть вниз, где в глубине оврага змеится крохотная речка, а по склонам распластались ярусы огородов.

Путеводные доски держались на толстых проклепанных пластинах, словно один из броненосцев начала века увильнул от почетной гибели и затаился здесь, выставив погреться древние бока. Дождь утих, зато усилился ветер, сдувая с изъеденной временем поверхности капельки влаги. Рисунок ржавчины на темных шариках заклепок складывался в удивительные панорамы впадин и материков. Маленькие планеты, угодившие в плен коричнево-бурого льда застывшего металла.

Разглядывая тайны пятой планеты, я почувствовал, что стою на мосту не один.

Чтобы привлечь внимание, не надо облачаться экстравагантно и крикливо. Достаточно темных очков с необычной оправой, отличной от сотен и миллионов рамок, сжимающих затененные стекла. Или брошки под старину, но чуточку не такой, как тысячи сошедших с конвейера штамповок. Взгляд проскальзывает по привычному, но застревает на отклонениях от нормы. Мой взгляд привлекли не очки, и не брошка. Платье. Нельзя сказать, что оно было необычным. Светлое платье с голубовато-зелеными переливами. Но когда ты кутаешься в косуху, отчаянно стараясь удержать последние кусочки тепла, а кто-то совсем рядом прекрасно себя чувствует в легком платьице, поневоле задумаешься: «Почему?»

Захотелось подойти и набросить косуху на ее узкие плечи. Однако ноги даже не сдвинулись с места. Не положено. Не принято. Нельзя. «Вам не холодно, миледи?» «Ид-ди н-на хер-р, дур-рак!» Реакция самозащиты в век мертвого романтизма. А в душе ворочается желание увидеть хотя бы одного Настоящего Рыцаря. Но когда Рыцарь подходит и предлагает свою помощь, включаются рефлексы. Нету рыцарей, вымерли все, скопытились вместе со своими лошаденками, носящими неизменно гордые имена. Когда кто-то предлагает тепло и защиту, знай: с тебя спросят плату, о которой пока не задумываешься. Только она изначально дороже, чем кусочек тепла в дождливый день. Потому и отказ. За так ничего не бывает. И если кто-то корчит из себя рыцаря, приготовься увидеть монстрячную рожу с лукавым оскалом, когда маска вежливых манер треснет и рассыпется осколками.

А еще взгляд. Взгляд навстречу фальшивому рыцарю. Вам никогда не приходилось пытаться впарить в обменном пункте поддельные баксы. Нет? А-а, тогда вы не знаете, КАК на вас могут посмотреть.

Самые ужасные минуты, когда разрываешься между желанием поступка и невозможностью его совершить.

— Где твой дом?

Я вздрогнул. Я повернулся, еще не веря, что этот хрустальный голосок обращается ко мне.

На мою скромную персону смотрели внимательные глаза.

Не люблю сравнивать. Выкрики типа «О! Настоящий Бельмoндо!» или «Вылитый Михалков» вызывают скрытое раздражение. Я не кричал, просто вспомнил, что именно так выглядела принцесса «Обыкновенного чуда». Сияющие глаза. Взгляд навстречу. Наивная, по-детски беззащитная улыбка счастья. И чувствуешь себя последним подлецом, если по твоей вине эта улыбка сменяется кривой многоопытной ухмылкой горечи.

Вы когда-нибуть притрагивались к настоящей улыбке? За такую улыбку можно отдать многое. Просто посмотреть, даже не мечтая притронуться. Вот я и смотрел.

— Какой из них твой?

Белая-белая, словно заледеневшая, рука обвела склоны оврага с садовыми постройками. Я невольно проследил за ней, вбирая взглядом десятки разномастных и разнокалиберных домишек. Под дождем они сгорбились, закопались в землю бойцами обороны последних рубежей. Израненными, заштопанными, небритыми. Но несдающимися, потому что отступать уже некуда.

— Здесь нет моего, — невольно разжались губы.

Удивленный и острый взгляд, словно ответ в диковинку. Ветер разметал светлые спиральки ее волос, почти закрыв бледное лицо, а потом утих. Волосы, медленно струясь, опадали на плечи. И я заметил, что ни на лице, ни на волосах, ни на платье не виднелось ни единой капельки. Словно незнакомка появилась здесь в короткий промежуток между последней каплей дождя и последним порывом ветра.

— Тебе не холодно? — решился спросить я, торопливо указав на легкое платье и на его короткие рукава. На ее руках не было «гусиной кожи», но синевато-молочный цвет выглядел угнетающе.

— Холодно? — удивленно переспросила девушка.

— Конечно, — кивнул я. — Ведь такой ветер.

— Нету ветра, — улыбнулась девушка. — Ведь я здесь.

— Да и я здесь, — пришлось заметить мне, — и что с того?

— Я стою ЗА ветром, — медленно объяснила она. — мы оба ЗА ветром.

И правда, ветер, пронизывающий город с самого утра, исчез в небесах, где упорно ползли с севера на юг лохматые серые клочья.

После я тысячи раз пережевывал эту фразу. «Стою за ветром». И всегда она звучала плоско и глупо. А вокруг дули ветра. Одинаково звучащие фразы имеют разный смысл при разных обстоятельствах. Может, надо снова забраться ЗА ветер. Но некому было протянуть мне руку навстречу.

— Какой бы ты выбрал себе?

Определенно, ее интересовали садовые домики. Я тоже взглянул туда, но промокшие постройки вызывали только брезгливую жалость.

— Под солнцем они другие, — заметил я.

Девушка резко повернулась, облокотившись на почти просохшие перила и посмотрела в небо. Туда, где пряталось солнце.

— Оно тебе так необходимо?

— Ну… просто люблю солнечные дни, — скомканно признался я. — А тут сплошной дождь без остановки. Тем более, сегодня — мой День Рождения…

— … И подарки, — закончила она.

Я смутился. Ну вот, получается, навязался.

— Будет тебе солнце, — она мило улыбнулась.

А на моем лице нарисовалась та самая знаменитая многоопытная ухмылка горечи несбывающихся желаний. Небо на западе посветлело. Клочья разорвались и побежали быстрее. За серой пеленой угадывался свет. Ничего волшебного не происходило, просто выправлялась погода. Края облаков позолотились. Сияние усилилось, словно занавес скрывал рвущегося на свободу золотого дракона. А потом в разрывах облаков показался его огненный глаз. На горизонте появилась полоска лазурной голубизны, а над головой уже проглядывали осколки неба. Почти черные на фоне убегающей серости.