— А кто поможет мне приспособиться? — Ранд, издевательски усмехаясь, повернулся к Силван. — Вы, что ли?

— Да, именно она, — ответил за сиделку Гарт. — Знаешь, Ранд…

— А ты знаешь? Ты-то знаешь, кто она есть?

Ранд выпалил это так откровенно нагло, что Силван поняла, какие оскорбления готовы сорваться у него с языка. Ладно, пусть выговорится, раз уж ему так не терпится. Другой бы хоть дождался, пока она в свою спальню уйдет.

— Уход за больными, вообще работа медсестры или сиделки для леди занятие унизительное, вы не находите?

Судя по тому, что благородные дамы поспешили спрятать глаза, их молчание следовало понимать как знак согласия.

— Ранд, это невежливо, — попытался прервать его Гарт.

— Но вот у этой женщины, — Ранд и не подумал прислушаться к словам брата, он продолжал свой рассказ увлеченно и не без удовольствия, — уход за больными и ранеными естественным образом совмещался с древнейшей в мире профессией.

— Ранд, — ужаснулась леди Эмми, — неужто ты хочешь сказать…

— Силван была любовницей Хибберта, графа Мейфилда.

Надо отдать должное его деликатности, подумала Силван. Он мог бы заявить, что она шлялась по улицам Брюсселя, или, положим, похвастаться, что пользовался ее интимными услугами, причем по сходной цене. Однако конечный результат и тогда вряд ли сильно отличался бы от уже достигнутого.

Леди Эмми испуганно прижимала ладонь к сердцу, а леди Адела, брезгливо подбирая юбку, старалась отодвинуться как можно дальше, словно само присутствие Силван оскверняло воздух. Джеймс, правда, лишь на мгновение, поглядел на нее, как ей показалось, как-то по-кошачьи, чуть ли не облизываясь в предвкушении неких неожиданно открывшихся перспектив. Однако тут же взял себя в руки и улыбнулся Силван с прежней любезностью. Гарт был смущен и растерян.

Зато Ранд чувствовал себя на вершине славы. По его победному взгляду, небрежно брошенному в ее сторону, Силван поняла: он считает себя победителем.

— Зачем ты это тут рассказываешь? — Гарт вышел вперед, угрожающе сжав кулаки, словно собирался ударить брата. — Она что, сделала что-то такое, что пришлось тебе не по нраву? Или она заставила тебя понять, что ты — осел? Поэтому-то ты на нее так набросился?

Самодовольная улыбка слетела с губ Ранда, он был явно озадачен такой реакцией, и Силван поняла, что поведение брата явилось для него полной неожиданностью. Он-то рассчитывал, что Гарт, подобно остальной родне, будет неприятно удивлен. Откуда было ему знать, что Гарт как раз и предложил ей убежище, где она отдохнула бы от подобных обвинений — так в старину преступник укрывался в храме: у алтаря он был неприкосновенен.

Воинственно уставившись на брата, Ранд спросил:

— А что, по-твоему, это нормально? Или ты считаешь, что нашей матери незачем знать, с женщиной какого сорта ей придется иметь дело?

— Чего-чего, но уж лицемерить ты так и не научился, — спокойно заметил Гарт, берясь руками за поручни кресла-коляски и наклонившись так, что его голова оказалась вровень с головой брата. — Тебя-то, Ранд, я знаю. И вкус твой знаю тоже. Ты просто ревновал к Хибберту. И до сих пор завидуешь ему.

— Какой смысл завидовать мертвецу?

— Сейчас-то он мертв, но, пока был жив, он владел тем, чего у тебя не было И чего ты очень хотел…

— Гарт! — попыталась одернуть сына шокированная леди Эмми.

— ..и чего по сию пору хочешь, только сознаться боишься. Трус ты — и больше ничего.

Силван почувствовала, как краска заливает ее щеки. Гарт и не думал обидеть ее, но вышло так, что она почувствовала себя униженной. Силван никогда не призналась бы себе в этом, но ведь желание, вспыхнувшее во время того единственного, мимолетного танца, было обоюдным. Ее влекло к Ранду не меньше, чем его к ней, — и не так он был глуп, чтобы этого не заметить.

Перед ее глазами вновь возник ярко освещенный зал. Множество свечей, блестящие глаза, разгоряченные лица. Звучит мелодия вальса. Теплая ладонь Ранда на ее спине, мускулистое его плечо под пальцами ее ладони. Другая ладонь в его руке, их пальцы тесно переплетаются. Они смотрят друг другу в глаза, не в силах оторвать взгляда. Их подхватывает вихрь вальса, мчит по паркету и, отрывая от него, уносит в то волшебное место, где, кроме них, никого нет.

А когда вальс кончился, он осторожно приподнял ее подбородок и коснулся пальцами ее губ, суля ей неведомые блаженства.

Он не попросил разрешения пригласить ее еще на один танец. А она не пожелала предложить ему это сама.

Так недолго они были вместе, что даже самые зоркие сплетницы и сплетники ничего не заметили. Никто ничего не заметил, только Хибберт, милый Хибберт забеспокоился, но ему оставалось жить не более суток.

Резкий крик заставил Силван вздрогнуть.

— Как ты смеешь меня оскорблять?

Силван в испуге отшатнулась, но пациент кричал не на нее.

Ранд рывком крутанул свое кресло на колесах, чтобы скинуть руки брата с поручней.

— По-твоему, я трус?

— Ох, да знаю я все. Ты пошел на войну, сражался под Ватерлоо, не щадил французов во славу и ради безопасности Англии, — признал Гарт. — Но ты не хочешь примириться с последствиями. Ты их боишься. Ты всю свою жизнь противился несправедливости и жестокости и всегда возвращался с победой. Ладно, и на этот раз ты победитель, но тебе пришлось немало заплатить за эту победу. Ну, и что теперь? Так сложилось, Ранд! И тебе придется с этим справляться. Кончай исходить жалостью к себе и живи дальше.

Ранд бросил свирепый взгляд на своего брата и покатил прочь. Если бы Силван не отодвинулась в сторону, он наехал бы на нее. И, наверное, не заметил бы этого — так он спешил скрыться.

Гарт прикоснулся к ее плечу.

— Не расстраивайтесь.

Силван была настолько растеряна, что не сразу сообразила, о чем он говорит.

— Я все улажу. Вы не огорчайтесь. И старые дамы, и Джеймс будут обходиться с вами с подобающим почтением, будьте уверены. Обещаю.

Она только молча кивнула. Проводив ее до двери, за которой начинался коридор, он сказал:

— А теперь Бетти покажет вам вашу комнату.

Подошедшая Бетти взяла Силван за руку, а Гарт вернулся в гостиную и закрыл за собой дверь.

— Шуму-то, а, мисс? Беспокойный сегодня вечер выдался. И зачем такая суматоха? — Бетти тараторила, не умолкая, ведя за собой Силван сначала вверх, по парадной лестнице, потом по широкому залу, потом они миновали двойные двери и вышли в просторный холл. — Вы только не переживайте. Господин Гарт все уладит. Ваш багаж мы принесли сюда. Это самые шикарные из всех дамских покоев. Не считая, разумеется, тех, которые заняты ее милостью и леди Аделой.

Гарт, видимо, надеялся, что роскошное обиталище несколько подсластит горечь той пилюли, которую он ей приготовил, заманив ухаживать за своим недужным братцем. Во всяком случае, взору Силван предстала уютная, изящно обставленная гостиная, в убранстве которой преобладали голубые и золотистые тона. Кресла и кушетка располагались полукругом в центре комнаты, а напротив кушетки находился камин, в котором уже был заботливо разожжен огонь. На полированном столике она заметила фарфоровый сервиз. Окна закрывали тяжелые парчовые шторы. За открытой дверью была спальня, где стояла большая кровать под балдахином, рядом — еще один камин. Пол устлан коврами, чтобы ногам не было холодно.

Пока Силван осматривалась, явно довольная своим новым жилищем, Бетти озабоченно продолжала:

— У нас еще одно дело есть. Надо ведь что-то приготовить для вашей камеристки? Она, как я понимаю, попозже приедет?

— Нет. Мой отец позволил мне взять с собой только платья. И больше ничего. — Бетти принялась раздевать Силван со сноровкой, выдающей немалый опыт, и только вздохнула, когда Силван объяснила:

— Мой отец заявил, что раз уж я иду в служанки к какой-то родовитой знати, так, значит, должна буду смотреть за собой сама.

Бетти хлопотала над нею, как заботливая мать.

— Ну почему эти мужчины такие упрямые? Обязательно по-своему надо сделать. Но ничего — я сама о вас позабочусь, а коль мне недосуг будет, я Бернадетт вам пришлю. Она хоть и молоденькая совсем, но соображает и будет спать в зашей комнате.