Рандвер ушёл, оглядываясь. Волюнд проводил его глазами и сказал:
- А ведь ты, Нидуд, боишься меня.
Конунг ответил:
- Нет при мне плетки, не то я иначе поговорил бы с тобой. Ты, калека, не противник для меня и к тому же мой раб!..
Волюнд только усмехнулся. И повторил:
- Ты боишься меня, Нидуд. Ты трус.
Нидуд побагровел от ярости, и капли пота выступили у него на лбу. Он прыгнул вперёд, занося меч для удара, и эхом раскатился в утёсах его боевой крик. Рандвер, спускавшийся по тропинке, услышал и задумался, не следовало ли вернуться...
Белой тучей заклубились над островом сотни потревоженных птиц! Стремительно портилась погода. Всё бешеней делался ветер, гнавший к берегу табуны клокочущих волн. И клочья седого тумана цеплялись краями за вершины горного кряжа, стоявшего на берегу, словно великанской работы ограда вокруг конунгова двора...
А сам Нидуд уже понимал, что снова недооценил кузнеца. Не человек противостоял ему, а каменная скала! Волюнд молча шёл вперед, хромая на изувеченных ногах, готовых вот-вот ему изменить. И гнал Нидуда страшными ударами, заставляя его отступать - сперва на шаг, потом ещё и ещё... Потом Волюнд вдруг заговорил. Он сказал:
- Может, ты и любишь кого-нибудь, Нидуд конунг. Но для всех, кто живет по другую сторону твоего забора, не человек ты, а ржавый железный топор. Не был я таким никогда и не стану, да и тебя, видно, уже не перекуёшь. А нет у тебя власти надо мной и не будет, пока я дышу...
Кружившиеся чайки видели, как Волюнд загнал повелителя ньяров в хижину, сложенную из замшелых камней. И как через некоторое время он вновь вышел наружу - один...
Неверными движениями он засунул за пояс свой меч и почти с удивлением огляделся вокруг... По безрукавке текла алая кровь: победа над Нидудом дорого ему обошлась. Хватаясь за камни, побрел он к тайнику, к спрятанным крыльям.
Но не дошёл...
Сильный удар бросил его на колени, и жестокая боль пронизала правое плечо. Он обернулся и увидел Рандвера, стоявшего в десятке шагов.
- Метко ты бросаешь нож,- сказал Волюнд.- Но бросаешь в спину. Ты трус.
Он размахнулся и бросил в Рандвера свой меч. Бросил левой рукой, потому что правая перестала повиноваться ему. Рандвер легко увернулся. Он сказал:
- Славный подарок приготовил мне Нидуд!.. Знаешь ли ты, раб, что я с тобой сделаю за его смерть?
- Не знаю,- ответил Волюнд, медленно оседая на тропу. - Но вот рабом ты меня больше не назовешь.
Рандвер шёл к нему, на ходу свивая в руках верёвочную петлю. Волюнд смотрел на него, не мигая и не отводя глаз... Жизнь уходила с кровью из его ран, но в левой руке ещё оставалось достаточно сил. Рандвер подошёл, и Волюнд прижал его к земле и связал ещё прежде, чем тот понял, что произошло. Потом поднялся на ноги и, шатаясь, продолжил свой путь к тайнику...
Море глухо ревело у берега, сотрясая гранитные подножия скал. Бёдвильд не повернула головы на шорох, раздавшийся в углу: что могло шуршать в конюшне, на полу?.. Мышь?..
Но шорох повторился, и она скосила глаза. Там, в углу, высунувшись откуда-то из-под пола, шарила в соломе тонкая мальчишеская рука. Рука Сакси, её меньшого единокровного братца.
Бёдвильд вскочила. Мигом пробежала через всю конюшню и схватила эту руку своими двумя.
- Бёдвильд!.. - шепотом позвал её Сакси. - Бёдвильд, лезь скорее!..
Ни о чем не думая, скользнула она в узкую нору. И некогда было вспомнить, как ещё в прошлом году мальчишки во главе с Сакси играли в похищение волшебного мёда. И как за неимением скалы, которую одноглазый Один просверлил своим буравом, они устроили этот подкоп. И как потом завалили его, чтобы не попало от старших...
Бёдвильд вылезла следом за Сакси по другую сторону стены. И чьи-то руки тут же набросили на неё широкий плащ с капюшоном, прятавшим лицо. Бёдвильд оглянулась и увидела старого Хильдинга.
- Хильдинг!..- сказала она. И больше не могла вымолвить ни слова.
- Давно поседела моя голова, Бёдвильд, - сказал старый ярл. - А твоя - как жёлтый цветок, и мне мало хочется, чтобы её выбелило до времени. Сакси и Готторм отвезут тебя к моим братьям. А мой меч позаботится о том, чтобы вас не догнали.
Бёдвильд обвила руками его шею, поцеловала в жёсткие седые усы... Потом приметила Готторма - тот стоял подле Сакси, как воин подле вождя. Она сказала ему:
- Готторм! Ведь Рандвер - твой брат!.. Готторм ответил с достоинством:
- Я сын конунга, Бёдвильд. И я сам выбираю, за кем мне идти.
Тогда она спрятала лицо и пошла с ними к берегу. Старый Хильдинг долго смотрел вслед беглецам. Он видел, как лодка немного покружилась по гладкой воде, а потом пошла туда, где пенились сердитые волны, разбивавшиеся о камни в устье фиорда... скрылась из глаз...
Тут-то Бёдвильд, прятавшаяся на дне, почувствовала, как что-то живое зашевелилось у неё в ногах. Протянув руку, она откинула лежавшую в лодке старую сеть и увидела кудрявую головку невольницы Хильд.
- Откуда ты здесь?..- спросила Бёдвильд изумлённо. Рабыня обняла её колени и заплакала.
Тогда Бёдвильд обратилась к своему младшему брату, державшему руль. Она сказала:
- Куда ты правишь, Сакси? Он ответил с удивлением:
- Как куда? К родичам Хильдинга ярла! Бёдвильд сказала:
- Прошу тебя, Сакси, свези меня к острову Севарстёд.
Сакси долго молчал, прежде чем отозваться:
- Ведь там, на острове, наш отец! Бёдвильд сказала так:
- Там Волюнд на острове, Сакси. Я чувствую, братец, с ним что-то случилось. И если ты откажешься свезти меня туда, я выпрыгну из лодки и поплыву.
Сакси нахмурился и проворчал:
- Мне он нравится не меньше, чем тебе. Но я почему-то не прыгаю в воду и не плыву! Бёдвильд сказала:
- Я не могу объяснить тебе, Сакси. Может быть, ещё семь зим пролетят над тобой, а может, пять. Тогда ты поймешь сам.
Очень не нравилось Сакси, когда ему так вот напоминали о малости его лет!.. Молча переложил он руль. Быстро помчалась лодка к острову Севарстёд...
Волюнд взобрался на вершину утёса, волоча за собой крылья. Широко легла перед ним бушующая морская равнина. Окутанный белой пеной прибоя, высился вдали берег...
Он грудью встал против ветра и надел на себя крылья, отливавшие нетронутой белизной. И распахнул их, еле заставив подняться свою правую руку. Крутым и коротким будет его полёт и завершится в море, у каменных ног этих скал...