Джеймс Планкетт

ПАУТИНА

Когда грузовик черно-пегих {Черно-пегие - английские карательные отряды, принимавшие участие в подавлении ирландского национально-освободительного движения в начале 20-х годов XX в. Носили желтовато-коричневую форму с черными ремнями.}, вместо того чтобы и дальше ехать вдоль берега, свернул в город, Обормот околачивался у углового дома. Он весь вечер проторчал на углу, греясь под нежарким октябрьским солнцем, да и тут он хоть и переполошился, а уйти не ушел. Когда грузовик, едва не задев его, проехал мимо, он сощурил глаза, а голову наклонил чуть влево - считал, сколько раз грузовик повернет. Грузовик притормаживал, газовал, снова сбрасывал обороты. Он катил к дому Фредди. К тому времени, когда грузовик остановился, Обормот уже молотил в дверь одного из домов, окнами на море. Дом безмолвствовал. Обормот сунул палец в рот, оглянулся через плечо. В полумиле от него, посреди изрытого лужами пляжа, двое мужчин копали червей. На таком расстоянии их пригнувшиеся тела казались совсем маленькими. За ними виднелась вспененная полоса прибоя, а за ней на самом конце волнореза казармы, куда, собственно, и полагалось сейчас катить грузовику. Обормот стал протискиваться через полуприкрытое окно. Нил стоял в ногах разворошенной постели. Револьвер в его руке был нацелен на окно. Лицо его застыло в напряжении, но рука не дрожала.

- Я все слышал, - сказал он. - Передай Лютому.

Обормот кивнул, метнулся через переднюю. В кухне миновал миссис Райан. Она держала каравай хлеба и нож, в лице у нее не было ни кровинки. Миссис Райан провожала его испуганным взглядом, когда же он, перемахивая через ограду заднего двора, задел ее сапогами, она испустила стон. Вернувшись, он застал ее в мужниной комнате вместе с Нилом. В комнате царил несусветный кавардак: Райан весь вечер чудил и не давал прибираться. У кровати стояла чашка с остывшим чаем, к которому он так и не притронулся, лежал засыпанный пеплом бутерброд. Из-под одеяла виднелись только голова яйцом и истаявшая желтая физиономия.

- Не жилец я на этом свете, Лютый. Вот-вот помру, - заныл Райан.

- Все мы вот-вот помрем, - сказал Лютый. - Небось как в воскресенье к Тобину идти, ты и думать забываешь, что помирать собирался.

Он дал знак Нилу, а сам отошел к окну.

- Вынимай добро, - приказал он, не оборачиваясь. Нил наклонился над отцом.

- Папка, - попросил он. - Ты уж встань. Ты что, не слыхал разве, куда они поехали?

- Как не слыхать? Слыхал, конечно. В казармы они поехали, куда еще?

- Да ты что! - прервал его Нил. - Они ж к Фредди поехали!

Отец упрямо сжался в комок. Исчахшими руками он стягивал рубашку вокруг шеи.

- За что на меня такая напасть? - взывал он. - И чего вас сюда принесло? Револьверов совать к себе под матрас больше не дам. На мне живого места нет - весь матрас буграми, столько вы под него понапихали.

Нил подхватил его под мышки и переставил на пол. Пока они сворачивали матрас, старик стоял сгорбившись у кровати, его била дрожь. Ворот он придерживал левой рукой, а когда его сотрясал кашель, смущенно одергивал подол правой.

- Лютый, - канючил он. - Что ж, мне так мои оставшие дни и спать на ваших треклятых револьверах?

- Давай, давай. Вынимай, да поживей! - прикрикнул Лютый. Он чуть высунулся из окна - поглядеть, что творится. Квартал запрудили грузовики, дом сотрясало от их грохота. Вдруг Лютый замер. - Обормот, - шепнул он. Открывай люк. Нилова мать осенила себя крестным знамением. Обормот кинулся из комнаты. Солдатские башмаки громко затопали по мостовой, а тем временем с прибрежной дороги к дому с грохотом свернул еще один грузовик. Дом окружали. Лютый подал знак, и Нилова мать поплелась за ними во двор.

- Поставишь крышку на место, - сказал ей Лютый. - Поднимай ее не спеша, не колготись. Поверх поставишь стул и лоханку. Расплескай воду, будто ты стирала.

Нил переглянулся с матерью. Она прикусила губу.

- Как скажете, мистер Бранниган, как скажете, - приговаривала она.

Солнечные лучи пригревали дворик, мусорный ящик в углу отбрасывал длинную тень. Лютый пропустил вперед Нила и Обормота. Ловко спрыгнул вслед за ними в ход. Нил проехался плечом по осклизлой стене, Обормот брезгливо сморщил нос. Крышку неслышно поставили на место, и солнечный квадрат, мало-помалу уменьшаясь, и вовсе исчез. Они побрели вперед, осторожно ступая в зловонной тьме.

Когда грузовик остановился у дома Фредди, йа улице не было ни души, кроме девчушки с белым кувшином, поставленной на стреме. Даже старики, которые вечно торчали на подоконниках, перемывая кости соседям, и те исчезли вместе со своими псами. От полукружья сырости у недомытого крыльца поднимался легкий парок, там и сям украдкой отодвигались занавески. Девчушка безмятежно брела по улице. Фредди и Фила Тобина она разыскала в баре позади лавки.

- Чего тебе? - спросил Фил.

- В твоем доме солдаты. - Она еле переводила дух.

Я бежала всю дорогу.

- Тебя видели?

- Видеть-то видели, да не заприметили. Я вроде как за молоком шла.

Фил Тобин мял фартук в руках. Пальцы у него были толстые, короткие. Фартук на его необъятном животе казался носовым платком. Фредди погладил девчушку по голове.

- Молодчина, - сказал он. - Бери молоко, неси его домой и помни никому ни слова. Его одолела тревога.

- Помни, - терпеливо втолковывал он. - Ни слова. Девчушка, кивнув, юркнула в дверь. Фил дернул Фредди за рукав.

- Пошевеливайся, бога ради, - сказал он. - Они вот-вот будут здесь.

- Правда твоя, они времени даром не теряют, - ответил Фредди. Пройдя извилистым коридором, они спустились по каменной лестнице в подвал.

Уже в подвале Фил сказал:

- Так я и думал. Кто-то нас продал.

- Почему ты так думаешь?

- Меня не проведешь, - сказал Фил Тобин.

- Разве что нас увидели, а так, кроме тебя и Райайов, никто и знать ничего не знал.

- Люди распускают языки, - сказал Фил.

Фредди бросил взгляд на загромождавшие погреб бочки, на зарешеченный люк, выходивший в проулок. В углу валялись матрас, скатанные одеяла. Фредди нагнулся, вытащил револьвер. Фил все комкал в руках фартук. Его цветущее, румяное, как наливное яблоко, лицо скукожилось, побледнело.