Пирс Джон

Не вижу зла

Джон Пирс

Не вижу зла

Когда мы с Виком Тэтчером проходили курс в Дальнезападном университете, многие аспиранты тех не столь тучных времен кое-как перебивались, читая лекции студентам. Многие, но не Вик. Он зарабатывал куда больше, изготовляя диатермические аппараты для частнопрактикующих врачей, но главное - конструируя для преуспевающих медиков-шарлатанов внушительные, сложнейшие и совершенно бесполезные приборы, с мигающими лампочками, зуммерами и прочими загадочными атрибутами. Он нравился мне тогда, нравится и сейчас. Меня радовало, что он сумел добиться большего количества жизненных благ, чем кто-либо другой из нас всех. Однако многие наши однокашники, которые нравились мне не меньше, всегда относились к нему гораздо хуже, чем я. Я приписывал это зависти или чрезмерной щепетильности.

Поэтому прежде, когда я заезжал в наш Дальнезападный и болтал с Грегори и другими ребятами, меня всегда злило, если они упоминали про Вика в своем обычном тоне, и я им это высказывал. Но в прошлый раз, когда я там был, я промолчал. Мне не хотелось даже вспоминать о моей последней встрече с Виком, а уж тем более говорить о ней. Я прекрасно знал, что сказали бы по этому поводу мои друзья, и не мог придумать никакого ответа. К тому же у меня не было ни малейшего желания сообщать о моей собственной роли в этой истории.

Встретились мы с Виком тогда по чистой случайности. Он не знал, что я должен прочитать доклад об игровых машинах на съезде радиоинженеров Тнхоокеанского побережья, а я не знал, что он в то время находился в Калифорнии. Однако о моем докладе упомянули газеты, и Вик позвонил мне в гостиницу. И следующий день я неожиданно и с немалой для себя выгодой провел в большой киностудии в Калвер-Сити - описать это место так, как оно того заслуживает, мне, разумеется, не по силам. "Мегалит" как раз заинтересовался телевидением. Вик возглавлял научно-исследовательское бюро компании, я оказался там в качестве эксперта-консультанта по теории связи, а развертывалось действие в конференц-зале.

Должен заметить, что зал этот был самым обыкновенным и от всех прочих конференц-залов отличался лишь одним: стол, кресла и ковер были не только солидными и дорогими, по и практичными. Люди, сидевшие за столом, казались умными и деловитыми. Вик, высокий, темноволосый, усатый, как две капли воды походил на энергичного гения науки. Мистер Брейден, который восседал на председательском месте с секретаршей возле локтя, лучился спокойной силой и знанием дела. Внешность остальных в моей памяти не сохранилась. Вик начал с того, что представил меня собравшимся.

- Я счастлив сообщить, что доктор Каплинг по моей просьбе согласился приехать на несколько дней к нам в Калифорнию, - сказал он. - Я пригласил бы и Норберта Винера с Клодом Шенноном, но, к сожалению, Норберт сейчас во Франции, ну, а сотрудники лабораторий Белла, как известно, не консультируют другие фирмы.

Вик улыбнулся, и мистер Брейден улыбнулся ему в ответ, включив в эту улыбку и меня.

- Как поживает доктор Шеннон, доктор Каплинг? - спросил меня мистер Брейден. - Вик много рассказывал мне о его работах, как и о ваших, разумеется.

Я довольно неопределенно ответил, что Клод чувствует себя прекрасно, а сам тем временем пытался отгадать, в качестве кого я, собственно, фигурирую на этом совещании и что именно говорил про меня Вик мистеру Брейдену.

- Конечно, я не посвятил доктора Каплинга в сущность нашей работы, объяснил Вик. - Ты, несомненно, понимаешь, Джон, - продолжал он, повернувшись ко мне, - что она имеет значительную коммерческую ценность, и мы вынуждены держать ее в секрете.

Мистер Брейден одобрительно кивнул.

- Однако, - продолжал Вик, - я считаю, что нам следует получить подтверждение доктора Каплинга относительно основных наших предпосылок.

Следующие полчаса оставили у меня ощущение сонного бреда. Как известно всем, кто читал статью, недавно помещенную в одном из наших самых залихватских журналов, теория связи - или, как ее еще называют, теория информации - нашпигована весьма учеными и завораживающими терминами и понятиями, которые легко создают впечатление невероятной философской глубины. Энтропия, эргодический источник, многомерное пространство сообщений, биты, многосмысленность, процесс Маркова - все эти слова звучат весьма внушительно, в каком бы порядке их ни расположили. Если же расположить их в правильном порядке, они обретают определенное теоретическое содержание. И настоящий специалист порой может с их помощью найти решение повседневных практических задач.

Мистер Брейден, несомненно, знал все эти термины и даже настолько набил руку, что нанизывал их в осмысленной последовательности. Его слова обладали определенной логикой, но я был не в силах понять, какое отношение могло иметь то, что он говорил, к конкретным проблемам телевидения или кино. Однако формулировал он свои вопросы так, что мне удавалось отвечать ему соответствующим образом, хотя в точение всей нашей беседы я никак не мог разобраться, действительно ли мы обмениваемся мыслями или просто играем в испорченный телефон на высоком логическом уровне.

Да, соглашался я, любой электрический сигнал может быть представлен в виде точки в многомерном пространстве сообщений. Да, сигналы одного какого-то типа будут занимать лишь ограниченный участок этого пространства. Например, звуковые сигналы английской речи займут чрезвычайно ограниченный участок, добавил я в виде пояснения. Звуковые сигналы немецкой речи займут другой ограниченный участок пространства сообщений - возможно, недалеко от участка, занятого английскими звуковыми сигналами: "недалеко" в смысле, определяемом теорией линейных пространств.

Музыка будет занимать еще одну очень ограниченную часть такого пространства сообщений. Шумы будут распределяться по этому пространству без каких-либо определенных закономерностей.

Да, в принципе возможно создать прибор, который будет пропускать только ограниченную систему сигналов, занимающих определенную область в многомерном пространстве сообщений. Я хотел было прибавить, что заданный род сигналов, например музыка, скажем музыка Бетховена, весьма вероятно, расположится по пространству сообщений, подобно спутанному клубку спагетти, в миллиардах измерений, и что мне было бы любопытно взглянуть на машину, которая окажется в состоянии рассортировать эти сигналы.

Вик понял, какие слова вертелись у меня на языке.

- Конечно, доктор Каплинг знает, насколько трудно это осуществить, мистер Брейден, - объявил он и с победоносной улыбкой добавил, обращаясь ко мне: - Но тебе не известна наша методика, Джон.

Мистер Брейден обвел взглядом всех присутствующих.

- Боюсь, нам пора переходить к следующему вопросу, - сказал он. - Мы очень благодарны вам, доктор Каплинг, за вашу любезную помощь, - продолжал он, вставая и пожимая мне руку. - Вик будет еще некоторое время занят, но Ларри Холт покажет вам студию.

Сидевший в конце стола худощавый невысокий человек с остреньким лицом поспешно вскочил и пошел со мной к двери, до которой меня проводил и Вик. Когда я уже выходил, Вик протянул мне чек и сказал Ларри:

- Доктор Каплинг, вероятно, предпочтет получить деньги немедленно. Они ему понадобятся для покрытия расходов на обратном пути в восточные штаты.

Я взглянул на чек - это был чек на две тысячи долларов.

Ларри повез меня в банк на "кадиллаке" с откидным верхом.

- Приходится обзаводиться, - ответил он, когда я выразил восхищение машиной.

В банке он удостоверил мою личность, и дальше я вынужден был разгуливать с двумя тысячами долларов наличными в кармане - довольно нелепое ощущение. На обратном пути Ларри рассказывал мне о киностудиях, мимо которых мы проезжали, а по возвращении в "Мегалит" взял на себя роль гида. Я запомнил лишь малую часть того, что мне довелось увидеть на огромной территории студии, - потемневшие от непогоды города, закрытые водоемы и гигантские, похожие на суперсараи здания, в которых ютились всевозможные одомашненные цивилизации. В конце концов я впал в такое ошеломленное состояние, что не способен был больше удивляться, и дальнейшее окуталось туманом, однако Ларри, несомненно, знал там всех и вся, и, по-видимому, мое знакомство с тайнами кино было исчерпывающим. Мы даже позавтракали с настоящей кинозвездой, хотя и не первой величины, и я обнаружил, что испытываю удовольствие, когда меня называют "доктором" люди, которые считают науку колдовством, а не тяжелым будничным трудом.