Р-р-раз! Выпад сбоку - убить. Не крутнись Андраг, достигни меч противника цели, разложило бы на две половинки: верхнюю и нижнюю. А так, даже не задело. Или я чего-то не понял? Меня тут убивать пришли? Нет. Не похоже. Скорее - зауважали. Щадить, творить потешный бой, уважающий тебя противник, не станет, а станет атаковать в полную силу. Понял уже, должно быть, с кем связался.

Еще выпад. Андраг ответил короткой серией. Справа, сверху, снизу. Слева не заходил, оставил напоследок. Его левую атаку не каждый дракон отобьет и, главное - разработана она не на поражение, только вывести бойца из строя. Не убью, а только отмечусь, оптичу мероприятие по возвращению в родные пенаты.

Так и пошло: Левский атаковал каждый раз неожиданно, по-новому. Андраг отвечал правым боем. Притихшие было гости опять расходились. Андрагу было на них наплевать, Левскому, кажется, тоже. Они вершили свою игру. Интересно, подумал Вадим, какова твоя ставка? Не за деньги же дерешься, что-то высшее преследуешь. А моя, так просто немеряна. Извини, брат, придется тебя победить. Мне деваться некуда. Вон, как мужу близкой женщины.

А нехрен отвлекаться! Он пропустил удар. Не то чтобы пропустил - замешкался, и меч Левского плашмя, вскользь зацепил по шлему. Так примерно должен звучать колокол, когда находишься не вовне, а внутри. Так звонари должны слышать. Пока еще слышат. Теперь понятно, от чего они глохнут. Звон никак не хотел прекращаться, хуже - разрастался обвальным крещендо. Андраг отпрыгнул на край площадки, туда, где бесновались гости; кажется, кого-то толкнул, - а шли бы вы все! - и затряс головой. Звон не прекращался. Положив меч на траву, он стащил проклятую кастрюлю. Сумеречный свет резанул по глазам… Но звон-то не прекращался!!!

Знак! Андраг даже слегка опешил. Ему подан знак. Осталось, выйти и довершить.

Вадим закрыл глаза. В уши ворвался рев:

— Кровь! Где кровь?

— До смерти… Пусть дерутся до смерти!

— Вади-и-ик!

— Костя, ломай его!

— Шайбу! - ревел толстяк. На нем висели охранники.

Остальное слилось в вой. Крови им захотелось! Поели, попили, теперь - зрелища. Римляне хреновы.

А противник, между прочим, тоже снял шлем. Длинные волосы завязаны в хвост. Бледное лицо в поту. Нос ему когда-то сломали. Непонятного, как и у Андрага, цвета глаза смотрят настороженно.

На мгновение помстилось - перед ним такой же дракон из Старых, а вокруг надрываются Молодые, не имея ни сил, ни возможности, ни дозволения Высокого Неба, войти в их круг; только мельтеша по периметру; лапая необоримую преграду, делая свои мелкие ставки.

— Драться можешь? - спросил противник одними губами. Андраг услышал и пошел, уже примериваясь, уже зная, что сделает в следующий миг.

Левский не дал к себе прикоснуться. Андраг так и не пустил пока в ход свой левый трюк. Думал, обойдется без него. Когда они в очередной раз откатились друг от друга, когда он почувствовал, наконец, легкую испарину и глянул как там противник, выяснилось - до финала один шаг. Левский тяжело дышал. По лицу катились крупные капли пота. Но не отступит. И злости, нормальной злости проигрывающего, в нем не было. Сохранялся только азарт. По сторонам он не смотрел, В отличие от двужильного дракона, ему требовалось время, чтобы отдышаться и сосредоточиться.

— Коська, я на тебя лимон поставил. В асфальт закатаю, если проиграешь! Лимон! - надрывался толстяк. Пасть разинул - трахею видно. Если хватит мочи, еще раззявиться - заглотит весь мир.

Марго тоже орала, широко раскрыв рот. Орал и Александр Викторович. Маратка-хозяин стучал кулаком в открытую ладонь, не кричал, но глаза горели угольями. Плевать ему на деньги. Он поставил на победу.

— Родственник! - взревел толстяк где-то рядом. - Добей Коську. Хрен с ним, с лимоном. Добей, чтобы мозги брызнули.

В глазах Константина Левского плеснулось понимание и, кажется, обреченность. Он шагнул в центр, уже зная, что проиграет. Но шагнул. Возможно на смерть. Страшный, непонятный, как нелюдь холодный боец, на лице которого ни тени чувств, сейчас его прикончит. Но шагнул. Потому, что таково его человеческое предназначение, которое выше мелких ставок.

Андраг шагнул за свободой, за правом вернуться… В спину ударил рев толстого: "Кончай его… лимон дам… конча…"

Вадим споткнулся, не дойдя до позиции. Нога зацепилась за ногу, он неловко клюнул вперед и порезал скулу о собственный же меч. Правое плечо рвануло болью - в падении оперся о клинок - сустав вывернуло.

Подниматься в полный рост он не стал, стоя на одном колене, выдернул меч и положил перед

Левским на траву.

— Я сдаюсь.

И перекрывая сплошной вой, заорал сам:

— Первая кровь. Я сдаюсь! Ты победил.

Левский стоял, широко расставив ноги. Меч держал обеими руками за оголовок и за лезвие. В лице ни тени торжества или облегчения - только понимание. За это понимание Андраг был ему благодарен. Что до всех остальных… Их НЕ БЫЛО.

Вадим поднялся и пошел сквозь толпу, как нож сквозь масло. Его хватали за руки; кто-то пытался дотянуться, ударить; кто-то вис, норовя всосаться поцелуем - в зависимости от того, кто выиграл, а кто проиграл. Попавший на пути Александр Викторович, свильнул, прошевелив белыми губами. Толстяк обрушился потной глыбой. Вадим невежливо стряхнул его финансовое высочество.

Он почти уже вырвался, когда на пути встала Марго

— Ты… ты… ты…

Она крутнулась на месте и побежала в дом. В ее крик вместилось столько презрения, ненависти и боли за него, за которого боялась, а потом уже видела победителем, что она почти задохнулась.

Не заминка бы с истерикой Марго, так бы и утопал в кольчуге. Вадим начал стаскивать неудобную в быту одежду. Ему помогли. Кто, увидел только, когда освободился от железа. Один из младших каскадеров, кажется Левый, старательно сложил одежку колечко к колечку. Сложил, поднял глаза на Вадима и тут же опустил, а вместе с глазами опустил голову, что вышло очень похоже на поклон. Вадим тоже поклонился, развернулся и зашагал к своей избушке.

Старая сумка нашлась не сразу. Марго не раз порывалась ее выбросить, не понимая Вадимова пристрастия к хламу. Не дал - пригодилась. В сумку легко поместились его пожитки. Г-н Ангарский за прожитые в комфорте и холе полтора года не обременил себя богатым гардеробом. В сумке лежали те же вещи с которыми уходил от Стаса. Прибавились только кое-какие мелочи. Жаль, денег совсем не было. До города придется топать на своих двоих. Дотопает. Жирок по дороге растрясет, воздухом подышит. Риска замерзнуть на данный момент - никакого.

Калитка не скрипнула, сглотнула и выплюнула на той стороне. Как в старом мультике: жила девочка в райском саду, побежала за мечтой, миновала стену, а за ней бушует холодная осень; ветер рвет деревья, холод забирается в душу: вернись, тебя простят, тебя примут.

Он, не торопясь, пошел по тропинке до поворота, до трассы, там пристроился на краешек асфальтового полотна и двинул по направлению к городу. На звук легковых не реагировал - объедут. Когда за спиной взревывал движок тяжелого грузовика, соступал в песчаную отсыпку.

Такой снесет с дороги и сам не заметит.

Он уже довольно много протопал и примеривался, где бы отдохнуть, посидеть минут пятнадцать, когда пришла пора опять соступать с дороги. Показалось, волна звука тащит автомобиль прямо на него. Вадим не оборачиваясь попробовал определить, что его нагоняет. Не получилось. Для легковушки - громко, для грузовика - слишком ровно, не чувствуется сермяжного надрыва.

Рядом затормозил квадратный, зеркально черный хаммер. Передняя дверца распахнулась, на асфальт спрыгнул легкий поджарый мужчина сильно восточного вида.

— Садитесь, пожалуйста, - предложил он Ангарскому сове место.

— Спасибо. Я лучше прогуляюсь, - Вадим глянул вовнутрь. Оттуда ему улыбался улыбкой восточного сфинкса нефтяной король. Улыбался и кивал: садись дорогой. Вежливый мен, который уступал свое место, вольно стоял у распахнутой дверцы - команды хватать и тащить пока не поступило.