Все идет как надо. Ходод уже не ощущается, тем более что Вальку то и дело прижимает к мягкому и даже тут, в воде, заметно теплому боку коня. Лодка осталась у них "за кормой", справа медленно движутся бесформенные черные тени - беспорядочно громоздящиеся бетьнные кубы волнолома.
Чувство какой-то отрешенности охватывает Вальку. Мир преобразился, он поделен сейчас пополам: они, двое живых, и охватившее их, кажущееся безграничным темное пространство. Не на сто метров - куда-то в бесконечность отодвинулся корабль, и не только он сам, но и суетные Валькины претензии к жизни, разъедающие душу сомнения и страхи. Все стало примитивно простым: они должны одолеть этот холодный, жгуче-соленый мрак! Все жестко задано, предопределено: уже не повернуть назад, не сделать ни привала, ни отчаянного рывка, есть лишь работа, размеренная и непрестанная - вдох - выдох, гребок пауза, согнуться - выпрямиться... Ничего, кроме этой работы, не приведет его к цели. И только вместе с конем - инвче Вальке хоть и не живи на свете!
Неожиданно уши коня, его "затылок", вода вокруг загораются яркими бликами. "Прожектор!" - понимает Валька. Сзади, со стороны летящего к ним луча, доносится крик:
- Сизов!!! Назад! Брось коня! Приказываю - назад!
"Бросить коня? - думает Валька. - Сейчас, когда я решился?! Ну уж нет! Нет! Шумите? Испугались? То-то..."
Но тут он вдруг со стыдом ловит себя на совершенно неуместном и неправедном злорадстве: да что же плохого они сделали ему, эти ребята? Был ли хоть случай, чтобы кто-нибудь вслух сказал ему то, о чем постоянно думает он сам, терзаясь собственным "самоедством"? Да разве сам Валька, будь он сейчас на корабле, не орал бы так же надсадно вслед дураку, пустившемуся в рискованную авантюру? Ведь то, что он сделал, - это ЧП, чрезвычайное происшествие! Чем бы оно не кончилось, хорошему человеку мичману Гусю не миновать неприятностей! А его, Вальки, командиру - лейтенанту Гнатюку, эрудиту и остроумцу? А командиру корабля?! "Ваш матрос?" - скажут ему, и человек, перед которым Валька благоговеет, сухо ответит: "Так точно, мой". Как же все в этом мире непросто! И все-таки Валька продолжает загребать правой рукой, потому что как-то подспудно, вопреки всякой логике, уверен, что именно этого всем им от Вальки и надо!..
Прожектор гаснет. Теперь уже отчетливо видно, что мигающая звездочка на выходе стала ближе.
Море, море... Какое же оно разное, море! Назойливо всплывает давнее воспоминание: Валька впервые в жизни входит в спокойную, теплую, уходящую к горизонту зеленоватую воду. Вокруг толкотня, шум, визг, какой-то совершенно базарный гам, но все это проходит мимо, тонет в огромности очевидного - вот оно, море!.. И море добродушно - снисходительно принимает его в себя, оглаживает спину прохладной ладонью, зажигает искры на мокрых ресницах, дарит, не скупясь, соль "со свово стола"... Конечно, потом, через неделю, все это стало привычным, но та первая встреча - как первая любовь... Почти!
Что-то вдруг происходит: конь судорожно дергается, Вальку, держащего за его гриву, тоже бросает вверх. Что это - грунт под копытами? Однако в следующее мгновение голова коня с шумом уходит под воду. Еще через секунду она снова появляется на поверхности - оскаленная, фыркающая... "Скала! осеняет догадка. - Откатившийся от волнолома куб!" Мористее же надо: конь здесь все равно не выберется, а ноги себе поломает! И ему заодно... Валька начинает энернично работать правой рукой, левой токает упругую, скользкую шею коня. Они сдвигаются влево...
В нос бьет неприятным запахом, рука путается в каком-то тряпье. Море бухты... "Списанное", - как сказал бы о нем мичман Гусь. Молчаливое, тысячекратно перемолотое винтами десятков кораблей базы, оно уже не радуется и не негодует. Запертое в бетонной чаше базы, море, похоже, смирилось и безропотно несет на себе все, что в него попадает, - пятна нефти и масла, камбузные отходы, какой-то хлам, неизбежно скапливающийся около стоянок корабей. Даже грунт здесь - Валька уверен - черный, липкий и - неживой, исполосованный обрывками тросов и кабелей, заваленный битым стеклом, сгнившим деревом и проржавевшим железом. Море стало здесь... полуручный, но попробуй выйди с ним, с этим морем, один на один! Ошибка, твоя слабость - и оно с тем же угрюмым спокойствием навсегда возьмет тебя к себе...
Слева, из-за дальнего еще мола, вдруг выплывает зеленый огонек. "Такси!" - мелькает совершенно идиотская мысль. Огонек замедляется, останавливается, чуть правее его загорается второй, красный, огонь, и до Вальки доходит, что это ходовые огни: какое-то суденышко входит в гавань.
Он усмехается про себя: вот уже и "встречное движение": корабль, похоже, катер, идет в бухту, они - навстречу. Разошлись левыми бортами так, наверное можно было бы написать в вахтенном журнале, если бы он вел таковой в своем... "спасательный рейсе". Может, крикнуть им что-нибудь, когда они поравняются? "Привет от Нептуна!" - допустим... То-то парни обалдеют.
Итут Валька с ужасом понимает, что этот катер или буксир идет прямо на них! Что рулевой их просто-напросто не видит - ни коня, ни Вальки: не машину же он ведет с включенным дальним светом! Что через минуту сталь борта ударит по ним, а бешеная бронза винтов доделает все остальное.. Это же!..
В сторону!!! Немедленно, немедленно в сторону! Разжав руку и оттолкнувшись, сделать двадцать... нет - десять лихорадочных гребков, на пределе сил, и вот уже за спиной прорычит двигатель, прошумит взрезанная скальпелем-форштевнем вода... Конь? Ну что, что- конь?! Он, Валька, уже сделал для него все, что мог, все!.. Все?! А что же он, сделал? Привел коня сюда, чтобы убить?Подставить его под удар, а самому?.. И что потом? Нет, дело даже не в том, что скажут о нем на корабле - открыто скажут, прямо в лицо! Что скажет себе он сам: снова "сошел с дистанции"? Опять испугался, не справился, не... сдюжил в деле - в настоящем, мужском деле?! И как потом жить?..
Валька закрывает глаза и, сумасшедше работая рукой и ногами, тянет, тянет коня за гриву - давай же, давай, голубчик, миленький, разворачивайся, так, так, еще, еще... Пошли, ну, пошли же, умница ты, вот, хорошо!..