Усни киммериец сразу же, он мог так никогда и не проснуться. Безымянному оазису, называемому то Зрением Хердпура, то Дыханием Аренджуна, предстояло стать Оазисом Смерти.
Хотя Конан и не знал этого. Да если б и знал, его бы это все равно не заинтересовало. Но те двое, вместе с кем он воспользовался удобствами оазиса, ехали из Самарры, что в туманных горах на юго-востоке. Они направлялись в столицу Заморы Шадизар продавать самые разнообразные товары, приобретенные не путем торговли. Наверно, в следующий раз они смогут позволить себе взять четыре или даже пять верблюдов...
Один из них, Ускуда, уже не раз бывал в Замбуле с караванами из страны колхов. Он видел амулет сатрапа, правившего от имени Турана Замбулой. Он считал его ценной вещью, ведь его носил все-таки царек. И как раз сегодня вечером он снова увидел этот амулет - или так, во всяком случае, он подумал. Царский амулет наверняка удвоит его с напарником прибыли там, в Шадизаре Порочном.
А юноша явно устал. Ускуда прождал целый час.
Теперь, пробравшись мимо спящего коня Конана, Ускуда-самаррянин обошел водоем. Припав к земле, он выхватил кинжал, только когда его отделяло от лежащего навзничь, накрытого плащом северянина не больше трех саженей.
С кинжалом в руке Ускуда выпрямился, зашуршав одеждой, и стремительно метнулся вперед, чтобы рухнуть на спящего, выставив перед собой кинжал.
Первым предупредил Конана о подкрадывающемся к нему человеке совсем не этот шорох. Он не мог представить, что кто-то захочет его ограбить, но всегда был столь же недоверчивым и привыкшим к низменным поступкам, сколь и бдительным. Лежа неподвижно, он уже несколько минут медленно вытягивал руку к рукояти меча. А в то же время его левая рука скользнула по груди к противоположному правому верхнему краю выгоревшей красно-коричневой мантии, прикрывавшей ножны.
Хотя скрежет вынимаемого из ножен кинжала Ускуды услышать и впрямь могли немногие человеческие уши, Конан его услышал. А потом зашуршала ткань...
Левая рука Конана рывком откинула плащ, в то время как правая подняла меч. В то же время мускулы его живота напряглись, обретя каменную твердость, а верхняя половина тела приподнялась с земли.
Его вытянутый меч встретил напавшего между пупком и пахом.
Сила удара опрокинула Конана обратно на землю. Она также с шипением выдавила весь воздух из легких Ускуды. Однако меч без острия не пронзил грабителя. Возможно, он разодрал объемистую одежду, а возможно, и нет. Это не имело значения.
Железные мускулы правой руки Конана напряглись и вздулись. Он не только не дал противнику упасть на него, но и отшвырнул его в сторону, вправо от себя. Только тогда Конан вспомнил, что попытался проткнуть человека мечом, больше не годившимся для такой работы.
Через три секунды Конан уже стоял на ногах. Нападавший откатился, хватая ртом воздух. Хотя Ускуда шумно пытался вдохнуть и испытывал сильную боль внизу живота, он тоже поднялся на ноги. И когда он поднялся, поднятым оказался и его меч. Кинжал он выронил.
Киммериец бросился на него и с силой нанес удар, полный праведного гнева. Ускуда увернулся, рубанув в то же время Конана по бедрам. Оба клинка рассекли только воздух, и Конан понял, что перед ним опытный воин. Противники, слегка пригнувшиеся, словно готовые к прыжку тигры, повернулись лицом друг к другу, оскалив зубы и слегка поводя мечами.
Ускуда сделал ложный короткий выпад. Конан вывернулся в сторону и, совершив полный поворот кругом, со свистом рубанул противника по шее. Ускуда присел, нырнув под этот удар наемного убийцы, и рубанул по ногам Конана. Высоко подпрыгнув, Конан накренился и метнулся мимо Ускуды, который повернулся, пригнувшись. Теперь-то вор знал, что столкнулся со смертельным врагом.
- Я извиняюсь, - заявил выходец из Самарры. - Я принял тебя за кого-то другого!
И пока киммериец остановился, обдумывая это заявление, Ускуда рискнул, сделав длинный выпад, который должен был залить гениталии варвара кровью из его рассеченных внутренностей.
Но не вышло. С лязгом, который в тишине пустынной ночи прозвучал как удар огромного гонга, он отбил колющий клинок. Удар этот получился таким сильным, что правую руку Ускуды вынесло далеко вправо, почти горизонтально от плеча.
Лязгающее столкновение с клинком противника не замедлило удар меча Конана. Киммериец был к тому же и быстрее, и сильнее. И потому оправился первым. Его меч глубоко рассек правое бедро Ускуды, как раз у колена. Из уст несостоявшегося убийцы вырвался страшный звук: то ли стон, то ли крик.
Даже с раненой ногой Ускуда попытался нанести удар мечом. Но ноги его подкосились прежде, чем рука успела совершить движение.
Рука же Конана почти не замедлилась. Его меч мелькнул, сверкнув серебром при лунном свете. Когда он вырвал меч из ноги противника, тот прочертил в воздухе кровавые линии алыми штрихами и каплями. Киммериец добавил инерции и, снова совершив полный круг, на этот раз почти начисто перерубил левую руку Ускуды у самого плеча.
Ускуда упал. Он получил две глубокие раны и мог зажимать их только одной рукой. Но он их не зажимал. Теперь, когда он почувствовал, что смерть ближе, чем рассвет, он думал только о мести, если вообще думал. Извиваясь на песке, он ударил Конана по голеням. Удар вышел слабым; Конан подпрыгнул; лезвие меча ободрало подошву его правой сандалии. А затем нога Конана опустилась ему на запястье. Хрустнули кости, и меч выпал из парализованных пальцев, а клинок Конана рубанул Ускуду по подбородку и шее.
Киммериец крутанул свой меч без острия, высвобождая его из тела того, кому жить в этом мире оставалось меньше минуты. Руки туранского Эрлика потянулись за еще одним гостем в его владениях смерти.
Несколько мгновений киммериец стоял, глядя на погибшего убийцу, размышляя о различиях между честными ворами, такими, как он, и идиотами вроде этого придурка, пытавшегося вначале убить, а уж потом посмотреть, какая может найтись добыча. А затем Конан резко обернулся.
- Ты, ты убил Ускуду!
- Верно, через несколько минут он умрет, - спокойно отозвался Конан. Твой напарник попытался заколоть меня спящего. А я не спал.
Второй путешественник не понял, что не стоит мстить за напарника, который получил именно то, чего заслуживал. И атаковал. Конан ударил по его кривому мечу и с такой силой пнул напавшего, что тот отлетел на несколько шагов и упал в водоем. Он вынужден был бросить меч, чтобы не утонуть.
Опустив собственный клинок, Конан вошел в воду. Чтобы не загрязнять воду, Конан сначала вытащил молотящего руками и отплевывающегося путника на берег, а потом перерезал ему горло.
В ночи снова воцарилась тишина, нарушаемая только нервным всхрапыванием лошадей. Более мудрые верблюды остались на коленях посреди своих пастбищ и лишь со слабым интересом посмотрели в сторону Конана. И при этом ни на миг не переставали жевать.
Конан вышел из боя победителем, и добыча досталась ему.
Глава 5
ДРАКОНЬИ ХОЛМЫ
Перед рассветом Конан отправился на юг верхом на хорошо отдохнувшем коне одного из тех, кто пытался убить его. Позади него тащился Водохлеб, привязанный за недоуздок, сделанный из волос мертвых женщин. А нового скакуна Конан теперь называл Конем.
Киммериец принарядился в красивый жилет из выделанной кожи, намного лучший плащ и куфию с хризобериллом в двойной ленте из сплетенных черных конских волос и сапоги, куда, к счастью, не натекла кровь их бывшего владельца. На левом боку у Конана висели кривой восточный меч и два кинжала; его собственный меч висел в шагреневых ножнах на луке седла.
Юноша поел и пребывал в хорошем настроении. Водохлеб временно стал вьючным животным, хотя через несколько часов его в свою очередь сменит Конь. Водохлеб также вез три бурдюка с водой и вьюк, содержавший кое-что из сокровищ Ускуды и его покойного помощника.
Верблюды оказались непокорными, а Конан - совершенно никчемным погонщиком. Крепко поругав и попинав их, он оставил высокомерных животных, по-прежнему не перестававших жевать, и поклялся завладеть ими на обратном пути в Аренджун. Выглядело это наивно, но Конан, как и все разумные люди, надеялся и мечтал.