Когда я почувствовал себя основательно сытым и немного отодвинулся от стола (насколько это позволяла общая лавка), Этвик наклонился в мою сторону.

- Доволен ли ты угощением? - поинтересовался он любезно.

Хм. Грех быть недовольным, если тебя так кормят! Особенно после суточного воздержания от пищи. Поэтому я чистосердечно признался:

- Да, весьма. Благодарю тебя.

- Ты оказал мне и моему замку большую честь, почтив нас своим присутствием, - не остался в долгу барон.

Несмотря на большую разницу в статусах, мы говорили как равные. Этвик не кичился своим происхождением, ну а я не привык к самоуничижению. Кажется, именно это барону и нравилось.

- Ты очень необычный лекарь, - продолжал он.

Его голос во всеобщем гуле звучал очень тихо и вряд ли был слышим кем-нибудь еще. По левую руку от Этвика сидел тот самый седовласый Поль, который днем заставил капитана назвать свое имя. Сейчас он что-то активно обсуждал с соседом. Везде вдоль стола наблюдалась аналогичная картина: рыцари о чем-то спорили, разбившись на группки по два-три, а то и по восемь-десять человек. От гвалта у меня уже начало звенеть в ушах, но присутствующие, кажется, находили уровень шума вполне нормальным. Они сосредоточенно спорили и рассеянно пили вино, закусывая чем попало.

- Долг лекаря - помогать людям в возвращении здоровья, - ответил я, несколько заинтригованный ходом нашей беседы. - Я следую ему, как и многие мои собратья по ремеслу.

- Разве исцеление людей - это ремесло? - возразил Этвик, отставив свой кубок. - Мне казалось, что это как дар. Не каждый способен исцелять.

- Это закономерно, - кивнул я, - потому что не каждый знает, как это делать. Однако я должен кое в чем с тобой согласиться. Знахари могут лечить одинаково хорошо двух разных людей, и один из этих людей выздоровеет, а другой - нет. Такое бывало не раз, и потому мы должны помнить еще одну истину: мы лечим людей, но исцеляет их - Бог.

Цитата из Паре^* вышла у меня как-то сама собой, но, думаю, великий врач не обиделся бы на этот маленький плагиат.

- Да-да, - задумчиво произнес барон. - Ну да оставим. Необычность твоя в другом. Ты очень молод для искусного знахаря. Вероятно, ты все свои юные годы потратил на изучение мудрых книг? Твоим наставником был какой-то чрезвычайно талантливый человек?

Ха, молод! Я понимал, что в глазах Этвика выгляжу его сверстником, но все же мысленно не смог удержаться от иронии. Мой реальный возраст как раз подходил под местные стандарты "умудренного опытом старца", а вот объяснить это было невозможно. Хотя бы потому, что мне никто не поверит.

Поэтому я ответил осторожно:

- Мне доводилось много читать, но в искусстве лекаря главное не это. Следует быть прежде всего чутким. Иные мудрейшие и достойнейшие лекари подчас не могли справиться с какой-нибудь простой болезнью только потому, что им хотелось думать, будто это другая, более редкая и более страшная болезнь.

- Даже так? - искренне заинтересовался барон. - Зачем же им было думать, что всё гораздо хуже, чем кажется?

- Ну, предположим, они хотели найти лекарство против той страшной болезни. Вот додумались до какой-то особой микстуры, а тут попался заболевший. Рвение застило им глаза, и одну болезнь они приняли за другую. Начали лечить заболевшего - да вовсе извели его своими микстурами. А сам по себе он мог выздороветь. Так бывает. Посему знание способно навредить даже больше, чем незнание. И всякий лекарь должен помнить основной закон своего ремесла: прежде всего не навреди^* .

В глазах Этвика была глубокая задумчивость. Он еще ближе придвинулся ко мне, чтобы иметь возможность нормально слышать и говорить, не слишком повышая голос. Галдеж за столом не утихал, и даже, по-моему, усиливался. Я как раз ставил кубок на стол, когда меня толкнули под локоть. Вино расплескалось.

- Прошу прощения, - тут же извинился мой сосед, увлекшийся жестикуляцией. По всей видимости, он задел меня не нарочно.

- Ничего, - я махнул рукой, и сосед, словно переключившись, моментально отвернулся и продолжил свои обсуждения.

Слуги вымокали красную лужицу и снова наполнили мой кубок. Вино было хорошее, сухое, и не пьянило. Интересно, а большие ли в замке винные погреба?

Тем временем барон промолвил:

- Твои речи звучат разумно. А твоя известность говорит сама за себя. Только - прости уж - мне трудно связать твой облик с тем, что я о тебе слышал. Ты выглядишь как воин, не как знахарь.

Этвику почему-то не приходило в голову, что я могу выдавать себя за кого-то другого. Я пока и не выдавал, но мало ли… Тем не менее, барон очень искренне удивлялся по поводу моей необычности - и это было взаимным. Он отнюдь не походил на простого барона, а я - на простого знахаря. Что ж, кое-что общее у нас уже проявилось. И хотя мы продолжали осмотрительно "прощупывать" друг друга, наша беседа постепенно приобретала дружеские нотки, становилась более открытой. Это обнадеживало.

- Моя жизнь не всегда протекала спокойно, - отвечал я, снова приложившись к кубку. Так, пожалуй, и в пьяницу недолго превратиться, на дармовщину-то! Но сам барон тоже пил изрядно, и я решил не отставать: знай наших! - Когда-то мне довелось стать рыцарем, и хоть это не было моим призванием, до вчерашнего вечера я не расставался с мечом. Те проходимцы, которых ты проучил сегодня, изрядно поработали, прежде чем связали меня.

- Так ты рыцарь! - моментально оживился Этвик.

На самом деле в рыцари меня никто не посвящал, но одна из прелестей здешнего общества заключалась в том, что можно было объявить себя кем угодно. Никто и не подумает поставить это под сомнение, пока ты соответствуешь определенным критериям. В системе, где отсутствует поголовная регистрация граждан, есть свой шарм. Вот я умею махать мечом, физически развит, знаю мелочи рыцарского этикета - и кто скажет, что я не рыцарь? Да пусть только попробует!

- Да, - сказал я с достоинством. - Но мне кажется более правильным лечить людей, а не убивать их, поэтому я выбрал другой путь.

В глазах Этвика промелькнуло восхищение:

- И это решение воистину достойно человека, у которого есть Бог в сердце!

- Быть лекарем и быть рыцарем - вещи совсем разные, - продолжил я, затрагивая интересную и довольно скользкую тему. - Для лекаря не существует знатных и незнатных. Пред Богом ведь все равны. Рыцарь же ставит свою честь превыше всего.