- В дивизии всего двадцать пять орудий, - напомнил Владимирскому новый начальник артиллерии дивизии полковник Трушников, - так что я со своей стороны успеха не гарантирую, тем более что снарядов выделили очень мало, всего половину боекомплекта на всю операцию.

- Командующий обещал помочь авиацией и "катюшами", с соседями о взаимодействии я договорился. Главный удар наносит наша дивизия, поэтому, думаю, вся помощь будет, прежде всего, нам. Завтра с утра на рекогносцировку. Алексей Федорович, - обратился Владимирский к майору Кустову, который исполнял обязанности начальника штаба дивизии вместо ушедшего на повышение и получившего звание генерала Яманова, - обеспечьте к утру явку всех командиров батальонов и рот. А потом вместе составим план боя.

Утром Владимирский и Кустов вместе со всеми комбатами и ротными, кто должен был участвовать в операции, вышли на рекогносцировку.

- Прежде чем Мценск штурмовать, надо сначала эту высоту взять, - сказал подполковник Владимирский, посмотрев в бинокль.

Было тихо, немцы не стреляли, хотя на рекогносцировку вышла большая группа командиров, и был риск попасть под артобстрел.

- Три ряда проволоки, две линии траншей, - сказал майор Кустов, посмотрев в бинокль. - Данные разведки видны и отсюда. Наверняка есть минные поля. Да и сама высота - до нее еще километра два, если не больше. Там у них не менее двух батальонов, если не полк. Подступы, конечно, пристреляны артиллерией из-за Зуши.

Майор Шапошников, который только вышел из госпиталя и получил новое назначение, по просьбе командира дивизии оставленный в полку на период операции, тоже был на рекогносцировке. "Даже примерно не знаем, сколько здесь у немцев пулеметов, система огня не изучена, да они ее и не проявляют, - с огорчением думал Шапошников. - Атаковать Мценск одним полком... Тут нужна полнокровная дивизия, да артподготовка часа на четыре из сотни стволов, да авиации, лучше штурмовиков, надо бы заходов десять. А для развития успеха нужен хотя бы один свежий полк". О танках Шапошников и не думал: грязь вокруг была непролазная, а берега Зуши столь высокие, что до противника они вряд ли бы и дошли. Да и где их взять, танки...

Шапошников видел, что подготовка к операции ведется энергично, новый командир дивизии показался ему умелым организатором, с сильным характером, волей и явно с безупречной личной храбростью. Но все-таки ему казалось, что вся операция страдает, прежде всего, переоценкой своих сил. Главная надежда у нас была на стремительность атаки и пулеметы. Наконец, если физически после госпиталя Шапошников вполне отдохнул и набрался сил, то психологически он был не готов к новому кровопролитию. После всего пережитого, особенно в январских и февральских боях, когда дивизия теряла в бессмысленных боях тысячи людей убитыми и искалеченными, любое наступление сейчас, после серьезного отдыха и тщательной подготовки казалось Шапошникову авантюрой.

Когда рекогносцировка была закончена и все собрались уходить из траншеи, гитлеровцы внезапно открыли беглый минометный огонь. Убит был только один командир минометной роты, молодой красивый парень. Ему оторвало ногу, и он быстро умер от болевого шока на глазах у всех. Смерть эта, хотя и была не в диковинку, потрясла своей обнаженностью и нелепостью. Каждый подумал: "А ведь на его месте мог бы быть и я", - и каждый подумал: "Не к добру эта смерть".

Когда в штабе дивизии работали над планом боя, Шапошников почувствовал, что до сих пор у всех не выходит из головы этот случай. В штабе все, подавленные случившимся, говорили между собой скованно и мало. Потом стало известно, что к немцам от штаба армии улетел на самолете наш летчик, он мог знать о плане операции. Наконец, выяснилось, что Владимирский потерял план операции, когда ездил на рекогносцировку, а с передовой к немцам ушел перебежчик, который тоже мог знать о готовящемся наступлении. Но отменять операцию было нельзя.

Командир батальона старший лейтенант Максим Настеко вывел свои роты на исходный рубеж в ночь на 29 апреля. Люди были хорошо накормлены и, разговаривая с бойцами, Настеко убедился, что настроение у всех боевое. Особые надежды он возлагал на первую роту лейтенанта Степового, где один взвод из добровольцев был вооружен автоматами ППД.

Солнце в день наступления встало какое-то особенное - огромное, красное, и теперь Настеко с сомнением думал, как пойдет бой, если будет тепло. Зима была затяжная, но в ложбинках, оврагах уже стояла вода, хотя и подмерзшая за ночь.

"Лучше бы все-таки в шинелях идти, - думал Настеко, - Жарко в полушубках, и неудобно". Он вглядывался в бинокль в оборону немцев, там было тихо. Хотелось верить, что они не ждут наступления и хотя бы в начале боя можно будет использовать внезапность.

Задача, поставленная батальону, была отработана, взаимодействие с артиллерией тоже, все, не только взводные, но и каждый боец, знали, кому и что делать. Батальон хорошо был укомплектован пулеметами - шестнадцать станковых и тридцать два ручных, боеприпасов достаточно, люди несколько дней тренировались до седьмого пота, так что стремительность атаки должна бы получиться.

В 5. 30 начала работать наша артиллерия. Старший лейтенант Настеко с удовлетворением всматривался в высоту, на которой то и дело вставали черные разрывы. Ровно в 6 часов утра он дал сигнал к атаке - зеленую ракету.

С НП батальона ему хорошо было видно, как дружно поднялись роты в атаку. Метров пятьсот люди шли в рост, и когда противник открыл плотный пулеметный огонь, то все равно бойцы, хотя и медленней, перебежками, но продвигались вперед.

Приданные батальону два легких танка загорелись в первые же минуты, не дойдя даже до проволочных заграждений, но Настеко видел, как его бойцы обходят танки и упрямо идут вперед, падая, но все же идут.

Позвонил командир дивизии подполковник Владимирский:

- Как там у вас?

- Нормально. Сейчас была заминка перед колючей проволокой, проходов сделано мало, но перешли. Полушубки бросали на проволоку. Батальон на высоте, вижу хорошо! - доложил старший лейтенант Настеко.

- Идем к тебе на НП! - услышал в трубке Настеко.

Он хотел начать передвижение к высоте, но если идет начальство, то придется остаться. Связные от ротных, прибежавшие на НП, хрипло дышавшие, бледные, докладывали, что роты на высоте, но потери очень большие.

Подполковник Владимирский со своего НП видел, что все три батальона сразу пошли хорошо, зацепились за высоту. Генерал Жмаченко, командующий 3-й армией, наблюдавший за ходом боя сзади, со своего НП, тоже все видел и даже похвалил. Но скоро из-за дыма от разрывов ход боя почти не стало видно, прервалась и связь, и Владимирский начал беспокоиться: в самое критическое время он упускал управление.

- Ну, что там у тебя? - снова позвонил Владимирскому командующий армией.

Владимирский доложил, и, приняв решение, сказал:

- Иду с Гордиенко в батальоны.

Старший лейтенант Настеко увидел группу конных, подъезжавших с тыла и подумал: "Эх, не вовремя начальство". Немцы только что начали артналет на НП батальона.

С визгом рвались снаряды, разбрызгивая грязь, а конные уже были в нескольких шагах. Настеко сам побежал навстречу, махая им руками:

- Давайте в овраг, товарищ командир! Накроют!

Подполковники Владимирский и Гордиенко, только что назначенный командиром 771-го полка вместо Наумова, а с ними и несколько человек бойцов едва успели укрыться в овраге, как на месте, где они спешились, разорвалось несколько снарядов.

Они благополучно преодолели несколько сот метров до подножия высоты. Там было относительно тихо. Замкомбата лейтенант Андрей Серган, увидевший начальство, доложил о обстановке. От немцев то и дело летели мины, но чувствовалось, что это беспокоящий огонь, а не артналет.

- Докладывайте обстановку! - приказал Владимирский Настеко.

- Батальон на высоте, под сильным обстрелом, занимает круговую оборону.

- Потеряли управление, старший лейтенант? - зло спросил подполковник Владимирский.