Уильям Конгрив

О юморе в комедии {1}

Перевод Н. Я. Рыковой

10 июня 1695 года

Милостивый государь,

Вы пишете, что в течение двух-трех дней занимались чтением комедий различных авторов и пришли к выводу, что наши английские писатели обладают юмором в большей мере, чем другие комедиографы, как древние, так и современные {2}. Вы хотели бы знать мое мнение на этот счет, а заодно и мои соображения о том, что вообще именуется в комедии юмором.

Я присоединяюсь к вашему беспристрастному предпочтению английских писателей в этом случае, но, излагая вам свои соображения о юморе, должен в то же время сознаться, что даже у них то, что я подразумеваю под подлинным юмором, встречается реже, чем это принято считать. И кое-кто из тех, кто сам себя полагал и другими признавался мастером в этой области, редко изображал подлинный юмор. Для того чтобы сделать мои мысли по этому поводу достоянием широкой публики, потребовалось бы написать обстоятельное исследование, заниматься коим мне не хочется да и способным к тому я себя не считаю. Но небольшие замечания, соответствующие размеру личного послания, и беглые соображения, которые могут быть изложены в дружеской беседе безо всяких притязаний на абсолютную истину и отклик в широкой публике в этом вопросе, вы вполне можете от меня получить, поскольку вам этого захотелось.

Определить, что такое юмор, так же трудно, как установить, что такое остроумие, поскольку то и другое весьма многообразно. Перечислить все свойственные человеку проявления юмора - занятие такое же бесконечное, как и перечисление всех мнений, которые у него могут быть. И на мой взгляд, изречение Quot homines tot Sententiae {Сколько людей - столько мнений (лат.).} самое лучшее определение юмора, ибо есть люди с одинаковыми мнениями о вещах, но тем не менее с совершенно несходными "юморами". Однако, хотя мы не можем с уверенностью определить, что такое остроумие или что такое юмор, все же способны весьма близко подойти к уразумению того, что именно не является ни остроумием, ни юмором, но тем не менее весьма часто принимаются за них. И поскольку я поставил рядом остроумие и юмор, позвольте мне в первую очередь провести между ними различие и отметить, что остроумие нередко принимают за юмор.

Я заметил, что когда какой-нибудь персонаж комедии произносит что-либо остроумное и забавное, многие из тех, кто склонны высказывать свои замечания по поводу пьесы во время действия, говорят: "Такая-то вещь сказана с большим юмором; в этой роли вообще немало юмора". Таким образом, характер персонажа, произносящего что-либо неожиданное для публики и забавное, ошибочно считается характером, полным юмора; на самом же деле в данной роли преобладает остроумие. Но существует большая разница между комедией, где очень много реплик юмористичны, как выражаются в публике, имея в виду просто их забавность, и комедией, где имеются персонажи, обладающие юмором и весьма отличающиеся друг от друга по характеру этого свойства, порождаемого различием в их внешности, темпераменте и устремлениях. Способность говорить остроумно отнюдь не черта характера, ибо любой персонаж комедии может это сделать. От человека, вообще отличающегося острым умом, этого всегда можно ожидать, но даже и глупец порой может сказать острое словцо. Таким образом, я устанавливаю различие между остроумием и юмором, но вовсе не считаю, что персонаж, обладающий юмором, не может острить. Только манера острить должна соответствовать данным особенностям юмора: так, человек желчный и брюзгливый будет острить с сатирическим уклоном, человеку по темпераменту сангвиническому и жизнерадостному свойственны будут остроты шутливые. Первый будет говорить решительным тоном, второй - беззаботным. Ибо первый наблюдает вещи и подмечает в них те или иные черты, имея в виду реальную действительность, второй же не считается с природой вещей и говорит о них так, как если бы они соответствовали его желанию, и в своем остроумии и юморе он гораздо меньше судит о них, чем первый.

Так же как остроумие, его противоположность - дурашливость - порою принимается за юмор.

Когда поэт выводит на сцену персонаж, который совершает всякие нелепости, болтает всевозможную ерунду, громко орет, непременно хохочет по всякому поводу или, вернее, без всякого повода, говорят, что это персонаж юмористический.

Есть ли что-нибудь более обычное, чем так называемая комедия, битком набитая гротескными, нелепыми персонажами и шутами, более подходящими для фарса? То есть созданиями, которых в природе не существует. Либо, если они и существуют, то это уроды или порождения злосчастно сложившихся обстоятельств. Их следует убирать с нашего пути, как ублюдков, чтобы человечество не было потрясено образами, словно бы предвещающими возможность вырождения существ, созданных по образу и подобию божьему. Что до меня, то я всегда готов, как любой другой человек, смеяться и потешаться по поводу предмета действительно достойного смеха, но в то же время я не люблю смотреть на вещи, заставляющие меня дурно думать о человеческой природе. Не знаю, как обстоит дело с другими, но охотно признаюсь вам, что никогда не мог долго смотреть на обезьяну без того, чтобы мне в голову не приходили весьма уничижительные мысли: хотя я никогда не слыхал утверждений противного, но задаю себе вопрос - действительно ли это создание принадлежит к совершенно другой породе? Так же как я не считаю юмор несовместимым с острословием, не считаю я его несовместимым и с дурашливостью, но полагаю, что проявления ее могут быть лишь такими, какие возможны при данном юморе, а отнюдь не совершенно безотносительными к умонастроению и натуре данного человека.

Иногда личные недостатки человека неправильно принимаются за юмор.

Я хочу сказать, что иногда тех или иных персонажей изображают на сцене варварски, высмеивая их физические недостатки, случайные проявления недомыслия или убожества, связанные с пожилым возрастом. Сам автор пьесы должен быть человеком с извращенным сознанием и думать при этом, что таковы же и его зрители, если выводит на сцену калеку, или глухого, или слепца, рассчитывая, что это будет для публики приятным развлечением и надеясь вызвать смех там, где на самом деле следует сострадать. Но по этому поводу незачем много говорить, особенно обращаясь к вам, который в одном из писем ко мне, касающемся "Лиса" мистера Джонсона, столь справедливо возмущался безнравственной манерой показывать смехотворное в персонаже Корбаччо {3}. И тут я должен присоединиться к вашему порицанию этого писателя, в остальном достойного, на мой взгляд, всяческого восхищения за то мастерство, с каким он вносит в свои комедии подлинный юмор.