Гуревич Георгий
Селдом судит Селдома
Г. ГУРЕВИЧ
Селдом судит Селдома
Суд идет!
Судья в волнистом парике торжественно занимает место за столом, берет в руки колокольчик, откашливается. Он волнуется, в первый раз в жизни он ведет процесс, и судьба подсудимого касается его лично. Но он дал клятву быть объективным и справедливым, этот судья по фамилии Селдом.
Перебирает свои заметки прокурор, готовя речь, строгую и обоснованную. Впрочем, его задача облегчается сегодня, потому что подсудимый не отрицает фактов. Фамилия прокурора Селдом.
- Подсудимый, встаньте!
Преступник, пристыженный, с жалкой улыбкой на лице, озирается в поисках сочувствия. Ему подмигивает защитник, бодрячок по фамилии Селдом. Увы, бодрость его наигранная. В душе он полагает, что дело безнадежно, приличнее было бы отказаться от защиты.
- Ваше имя, подсудимый? Возраст? Род занятий? Местожительство?
- Селдом Ричард, тридцать два года, холост, родился в Южно-Африканском Союзе, проживал в Англии и Соединенных Штатах, в настоящее время - на секретной базе без номера и без адреса. По специальности математик. Принадлежу к англиканской церкви.
- Судились?
- (Принужденно.) Отбывал наказание.
- За что именно?
- За мелкое воровство без применения оружия.
- Подсудимый Селдом, подойдите к присяге.
- Я, Селдом Ричард, обязуюсь говорить правду и только правду. Клянусь ничего не скрывать от суда, не выгораживать себя, не выискивать смягчающие обстоятельства, не сваливать вину на соучастников.
- Расскажите, подсудимый, всю историю преступления. Начните с самого начала.
- Началось с того, что у меня умер отец...
В такой странной форме был написан документ
,No 243/24, пожалуй, самый важный из найденных на знаменитой базе Ингрид-Фьорд, величайшей находке археологов двадцать третьего века.
Есть своеобразное правило, хорошо знакомое искателям древностей: лучше всего сохраняет прошлое катастрофа. Природа склонна экономить материал, использовать глину снова и снова, лепить и разрушать и опять лепить новое из старых атомов. Белки, жиры и углеводы кочуют из тела в тело. Хищники терзают травоядных, хищников терзают бактерии, кости их грызут пожиратели падали.
Природа рисует и стирает, рисует и стирает. А в музеях наших стоят только жертвы несчастной случайности - чудовища, завязшие в трясинах и асфальтовых озерах, провалившиеся в ледяные трещины, засыпанные обвалами...катастрофой выброшенные из круговорота вещества.
То же и в истории материальной культуры. Какие ладьи, триремы, галеры, каравеллы, авианосцы выставлены в музеях мореходства? Затонувшие. Те, что возвращались в порт благрполучно, были источены червями или ржавчиной, разобраны на дрова или переплавлены-вернули свои атомы в круговорот техники.
И какие картины, фрески, какая утварь и мебель достались нам от Древнего Рима? Те, которые вулкан Везувий сохранил для нас бережно, засыпав стерилизованным пеплом городок Помпеи.
Но база Ингрид-Фьорд избежала общей участи. Катастрофа вывела ее из круговорота вещей. Время как бы замерло там, пропустило шаг. Но вдруг открылись ворота прошлого. Историки третьего тысячелетия получили возможность выйти во второе.
Произошло все это, когда после долгой спячки Антарктида вошла наконец в хозяйственный круговорот планеты: стала поставщиком пресной воды для пустынь обоих полушарии. Громадный материк, дремавший столько лет под ледяным одеялом, проснулся от звона молодых голосов. Стенками пара встали гейзерные столбы над атомными пилами. Застучали, засвистели, захлюпали машины, обрезающие, выравнивающие, закругляющие кромки ледяных глыб. Глыбы эти, превращенные в айсберги, поплыли на буксире к берегам Африки, Аравии, Австралии... Ожили вековые льды, поползли, трескаясь по каменным ложам фьордов. И один из ледников, расколовшись, обнажил в зелено-голубом изломе черную дыру - вход в забытую подземную базу Ингрид-Фьорд.
С любопытством и трепетом вступили археологи в прошлое. Зигзагообразный, высеченный в скале, обросший мохнатым инеем ход. Над углами - ниши, в каждой так называемый "пулемет" - небольшая машинка для массового убийства, выпускающая сотни кусочков металла ("пуль") в минуту со скоростью докосмической, но достаточной, чтобы пронзить тело человека насквозь. Каждый отрезок зигзага обстреливали два пулемета. Один встречал огнем наступающих, другой - поливал прорвавшихся пулями с тыла. Только после пятого поворота археологи вступили в большую пещеру, природную, но расширенную и выровненную искусственно. Диву даешься, когда подсчитаешь, сколько было вложено здесь труда. Ведь в те времена не было еще атоморезки, камни раскалывались мелкими зарядами химической взрывчатки, и для каждого заряда надо было сверлить в скале трубку, а осколки разбирать чуть ли не вручную.
Здесь, в пещере, находились батареи: косые столы с ракетами, нацеленными на северо-восток, а также снаряды с особенной начинкой. Очень довольны были ученые принятыми предосторожностями, когда ознакомились с характером этой начинки.
Сама начинка готовилась в других, сплошь искусственных, вырубленных в скале коридорах. Там были секретные лаборатории со старинной посудой из бьющегося стек
ла. Из бьющегося стекла были изготовлены колбы и пробирки, несмотря на всю опасность секретного производства. Старинные центрифуги, тяжеловесные и маломощные. Неточные приборы с пружинками и стрелками. Электрическая станция, работающая от тарахтящего бензинового двигателя. Вредные для дыхания газы, без сомнения, отравляли воздух в подземельях. Едва ли центробежные механические вентиляторы могли очистить как следует атмосферу.
Несколько ближе к выходу, в тесных тупиках, находились жилые ниши настоящий музей быта XX века. Множество предметов дохимической культуры из материалов растительных и животных. Стены, обшитые досками, выпиленными из древесных стволов. Нижняя одежда из плетеных хлопковых и даже личиночных нитей. Одежда верхняя из шкур, содранных с животных: собак, овец, кроликов,их специально убивали для этого. Бумага из древесины (в те времена целые леса сводили, чтобы превратить их в бумагу), непрочная, легко загорающаяся, покрытая выцветшими и неразборчивыми ручными письменами. И в довершение картины на каждой койке лежали желто-восковые тела людей XX века. Все сплошь дряхлые старики. Потом-то стало понятно, почему на военной базе оказалось столько стариков. Почти все лежали под одеялами, начиненными хлопковой ватой и птичьими перьями, большинство - в спальных мешках, наполненных для тепла крошкой из коры пробкового дуба. Некоторые лежали одетые, в нарядной форме, красочной и неудобной, с разными украшениями и нашивками, серебряными, золотыми и цветными.
Все ниши были засняты с разных позиций, все предметы перенумерованы, внесены в список, подробнейшим образом описаны. Только после этого ученые приступили к изучению находок. И прежде всего, конечно, были вскрыты так называемые сейфы - стальные толстостенные ящики, где полагалось хранить самые важные, особо тайные бумаги, в какие даже не всем служащим базы разрешалось заглядывать.
Два сейфа разочаровали археологов: в них оказался только пепел, лишь в третьем лежали неповрежденные папки - запал не сработал или служащие не считали нужным жечь каждую бумагу в отдельности. Там сохранились толстые картонные папки с аккуратно подшитыми или приколотыми листками. И историки приступили к расшифровке.
Кмадый человек писал тогда бумаги по-своему, как бы своим шрифтом. В старину это называлось "свой почерк"; тогда даже узнавали людей по почерку, потому что личный, генетический, пароль еще не умели определять.
С трудом различая сходные буквы-"а", "о" или "u", "g", У" "J" машины переводили староанглийские слова на современный общечеловеческий.
Но большая часть папок была заполнена цифрами.
Кто-то из молодежи предположил, что это цифровой код; сгоряча включили вычислительную машину - машина не уловила логики. Потом специалисты догадались, что кода тут никакого нет. Со странной скрупулезностью работники базы записывали изо дня в день, сколько они съели мяса и овощей, сколько получили одежды и в какой срок износили, сколько разбили стекла, сколько, израсходовали дерева, меди и даже электрического тойа. Такие хозяйственные проверки и в третьем тысячелетии проводятся на производстве время от времени. Они нужны, чтобы найти самый рациональный процесс - изготовить больше вещей за кратчайший срок. Но там - на полярной базе - никакого производства не было, там убийства готовили.