Пегги:
Мужчины придумывают бесчисленное множество рационализаций в отношении своих романов. Их изобретательность вызывает умиление.
- Можно заниматься сексом с женщиной, к которой я испытываю серьезные чувства, а не просто похоть...
- Можно заниматься сексом вне брака, если речь не идет о серьезных отношениях...
- Можно посещать массажные салоны, но не заниматься настоящим сексом...
- Внебрачный секс допустим, если я нахожусь в другом городе...
- Внебрачный секс допустим, если женщина не принадлежит к нашему кругу общения...
- Внебрачный секс допустим, если женщина не замужем...
- Внебрачный секс допустим, потому что я имею право на периодическую разрядку; я много работаю и устаю...
- Внебрачный секс допустим, потому что моя жена не понимает (не ценит) меня...
- Внебрачный секс допустим, потому что он помогает мне стать более искусным любовником...
- Внебрачный секс допустим, если никто от него не страдает...
Возможно, самая главная рационализация звучит так: "Я имею на это право, но моя жена - нет". Многие мужчины, активно занимающиеся внебрачным сексом, не потерпели бы такого поведения со стороны жены. Это - суть философии двойной морали.
Джеймс жил согласно двойной морали в полной мере. Но я никогда не была уверена в этом. Его любовное письмо дало мне новую надежду. Я не могла представить себе, что во время путешествия в Южную Америку он имел ещё две связи. Мне было трудно совместить в сознании его письмо и мысли о изменах. Одним из наиболее удивительных открытий для меня стало осознание того, что любой человек способен поступать и мыслить таким противоречивым образом. Все мои старания понять, имеет ли Джеймс любовниц, опирались на убежденность в том, что его поведение подчиняется здравому смыслу. Однако подобная раздвоенность не укладывалась в моем сознании, поэтому я не могла догадываться о происходящем. Неудивительно, что я постоянно испытывала растерянность.
Стараясь верить в цельность личности, я не подозревала Джеймса во время его путешествия после получения любовного письма. Для меня это был хороший период. Я с удовольствием готовилась к шоу, которое мы устраивали в теннисном клубе по случаю открытия сезона. Я написала слова теннисного гимна, репетировала мои любимые старые блюзы. Особенно большое удовольствие я получала, готовя новый танец в современном стиле. Мне представлялась первая возможность появиться на людях в серебристом платье, которое Джеймс подарил мне к Рождеству.
У меня было прекрасное настроение. Я с радостью расходовала мою энергию на подготовку к празднику. Даже стала подумывать о том, не следует ли мне возродить мое увлечение пением или танцами... однако мне больше импонировала мысль о работе в офисе. В любом случае я думала о какой-то самостоятельной деятельности. Ко мне возвращалась уверенность в своих силах.
Однако эти дни не были совершенно безмятежными. В то лето я столкнулась с ситуациями, которые бросали вызов моим душевным силам и рассудку. Джеймс решил пригласить Терри и её знакомого на воскресный ленч. Его идея вызвала у меня неоднозначные чувства. С одной стороны, это событие обещало стать ужасным испытанием. С другой стороны, я склонялась к мысли о том, что их роман действительно завершился, коль скоро Джеймс чувствует себя комфортно, приглашая её к нам домой. Я волновалась, но мне удалось справиться с собой.
В это лето имели место и другие светские мероприятия, где я сталкивалась с Терри. Каждая встреча была для меня тяжелой, но одна из них вызвала особую боль. Мы с Терри переодевались в одной комнате после купания в бассейне. Видя её обнаженное тело и представляя себе, как Джеймс занимался с ней любовью, я думала, что сейчас умру.
Джеймса пригласили на празднование Дня независимости в соседний городок. Прием устраивал человек, с которым Джеймса связывали деловые интересы. Тони был истинным предпринимателем, постоянно погруженным во всевозможные сделки и проекты. Джеймс был очарован им. Тони мог работать в любое время суток и не признавал традиционного распорядка дня. Несколько раз он звонил нам в четыре утра, чтобы обсудить идею, которая его увлекла. Иногда Джеймс садился с ним за обеденный стол и заканчивал деловое обсуждение глубокой ночью.
Прием по случаю Четвертого июля носил деловой характер, поэтому жены не были приглашены. Я подозревала, что Терри могла получить приглашение через своих знакомых по работе. Я сказала Джеймсу, что не хочу, чтобы он отправился на прием с ней. Объяснила ему, как трудно мне смириться с тем, что он поедет туда с другой женщиной, пока я сижу дома. Меня удивила моя собственная твердость, но она сработала - в определенном смысле. Джеймс поехал туда без Терри, в одиночестве. Возвращаясь домой, он задремал за рулем и с трудом удержался на дороге. Позже он заявил, что моя ревность, заставившая его отказаться от общества Терри, едва не стоила ему жизни. Я почувствовала, что терплю поражение даже тогда, когда добиваюсь своего.
Тони умел превосходно принимать гостей. Мы с Джеймсом получили приглашения на несколько приемов, которые он устраивал вместе с женой. Часто там появлялась Терри. Я отчаянно старалась выглядеть лучше её и других присутствовавших там женщин. Почувствовала себя победительницей, когда Тони сказал, что я - самая сексапильная женщина из всех, каких он видел. Но я не ощущала себя сексапильной. Я лишь старалась казаться уверенной в себе.
Я начала делать все возможное для того, чтобы Джеймс чувствовал, что я доверяю ему. Никогда не заглядывала в его портфель или календарь. Всячески давала ему понять, что не вмешиваюсь в его жизнь. Я продолжала считать, что демонстрировать ему мое недоверие слишком опасно. Не хотела подталкивать его к нежелательным для меня действиям.
Джеймс:
Не знаю, как бы повлияли на меня явные расспросы Пегги по поводу того, в чем она подозревала меня. Пока они звучали лишь в косвенной форме, мне было легко отвечать уклончиво. Меньше всего я стремился к открытому обсуждению вопроса о внебрачных связях. Если бы она спросила меня впрямую: "Ты встречаешься с другой женщиной?", это, несомненно, изменило бы мое поведение каким-то образом. Возможно, в определенные моменты я мог солгать и сказать "нет". Прежде всего это относится к периоду моих первых романов, когда я считал, что у Пегги нет серьезных причин подозревать меня и что я смогу "отбиться" в случае предъявления мне обвинений. Позже я порой думал, что она, возможно, знает правду. У меня пропадала уверенность в том, что моя ложь окажется успешной. Я никогда не был искусным лжецом. Я уверен, что перестал бы изменять Пегги, если бы она проявила твердость.
Пегги:
Я не была готова предъявить Джеймсу обвинение. Продолжала надеяться на то, что ошибаюсь. Держалась так, словно полностью доверяю ему. Я взяла за правило никогда не звонить ему, когда он находился в другом городе. Он не просил меня об этом (хотя возражал против звонков в офис). Но я все равно воздерживалась. Если Джеймс отсутствовал неделю, то он сам звонил мне два или три раза. Вечерами, когда он звонил после обеда, я испытывала облегчение, думая, что он находится в своем гостиничном номере. Я не догадывалась о том, что иногда он звонил мне, пока другая женщина принимала душ. В те вечера, когда он не звонил, я испытывала беспокойство. Но хуже всего я чувствовала себя, когда он звонил днем. В таких случаях я всегда думала, что он собирается провести вечер с женщиной и заботится о том, чтобы у меня не возникло желание поговорить с ним позже.
Я не расспрашивала его о том, как он проводит свободное время в поездках. Пыталась удовлетворить свое любопытство, заставляя его рассказывать о командировках, однако избегая прямых вопросов. Я не хотела демонстрировать ему свои подозрения, но стремилась получить как можно больше информации. Иногда чем больше он рассказывал, тем лучше я себя чувствовала.
Джеймс:
Я продолжал осложнять мою жизнь. По-прежнему встречался с Лайзой в Нью-Йорке, хотя и не так часто, как в течение двух предыдущих лет. Я перестал видеться с Марго в Вашингтоне с начала осени, однако вскоре вступил в новую связь. В тот же период у меня завязалась тесная дружба с Мартой, преподавательницей средней школы и участницей семинара, который я вел раз в неделю на протяжении всего учебного года. Эта группа состояла из учителей и директора. Главная цель заключалась в изучении межличностных отношений в преподавательском коллективе и поиск путей их улучшения. В конце концов мы сосредоточили наше внимание скорее на развитии личности, нежели на эффективности сотрудничества в трудовом коллективе. Эти люди интересовались всевозможными исследованиями собственной личности. В ходе наших групповых занятий некоторые участники научились выражать свои чувства и решать проблемы, которые долгое время оставались "замурованными" в их душах.