- Уровень жизни масс может быть поднят лишь при качественных изменениях в сознании каждого гражданина. Вот когда он будет не о чужих доходах размышлять, а землю копать - тарелка жирных щей обеспечена. При этом - никаких задолженностей, кризисов, авралов. Все сыты, обуты, спокойно, с уверенностью в завтрашнем дне размножаются. С бандитско-нищенским существованием страны будет покончено. - Послав в полумрак кабинета, где затаились гости, магнетический взгляд, которому учился у Юрия Лонго, он продолжил:

- Хочу подчеркнуть главное: нас объединяет неравнодушие к будущему народа. Именно такая команда должна стоять во главе обновленного государства, избегая хаоса борьбы за власть. Сегодня мы должны решить принципиальный вопрос - кто с нами, а кто против нас. Прошу поднять руки.

С минуту молчали, потом начали поднимать. Получив полную поддержку, Альберт Владленович в качестве председателя нового союза перешел к обсуждению его названия - "прогрессисты".

Игорь не смел шелохнуться. Из всего услышанного он понял нечто, совершенно запредельное: уже поднял золотую голову восстанавливаемый Храм Христа Спасителя. Недалече возвышается монумент, возведенный скульптором. В полой сердцевине гиганта разместят передатчик, способный держать под прицелом и Храм и Кремль. Он станет совершенно незаметно внушать свою программу, которую люди смогут принять за духовное просветление. Программу выживания страны, зависящую от каждого гражданина!

В течении двух часов особняк нежился на солнышке, объятый таинственной тишиной. После чего преисполненные какой-то новой значимости мужчины высыпали на веранду к накрытому столу.

Чудесный осенний день, полный ласкового прощального тепла, клонился к вечеру. Бархатный газон был зелен и свеж, мореный дуб балясин надежен и благороден. Между золотистых берез зеркалом лежала гладь извилистого озера с поросшими кудрявым ивняком берегами. От воды тянуло прохладной арбузной свежестью, дымок, поднимающийся за елками, пах пряной вишневой горечью и дивными шашлыками.

- Хорошо!.. - расслабившись в плетеном кресле, Юрий Кленовский расстегнул верхнюю пуговку рубашки. Пальцы изящно подхватили очередной крошечный пирожок с хрустящей корочкой и невообразимо пикантной начинкой. Дивная рецептура!

- А я мучного совсем не ем, тем более с мясом, - Бася Мунро с нескрываемым превосходством окинул взглядом отяжелевших мужчин.

- Вы, дорогой, думаю, зря мясом пренебрегаете. Мясо надо кушать. Какой мужчина без мяса, - по-отечески вмешался с наставлением Курман.

- Вот вам бы как раз, Курман Камноедилович, в вашем возрасте, да с такой комплекцией, и с вашей, я бы сказал, своеобразной творческой потенцией, не мешало бы привлечь хорошего диетолога и воздержаться от мясного. А то уже на каждом углу вопят, что Курману гормоны в голову ударили. Что ни скульптурный шедевр - торчит, как понимаете ли... этот, извините, Шаляпин! - сделав рукой малоприличный жест, невинно отбрил советчика Бася.

- В мою работу я вложил всю любовь к народу этой страны, уважение к его культуре, истории, - озарившись доброй улыбкой, произнес Камноедилов. Монумент великого русского актера, слившегося с образом царя-кровопийцы, но в то же время - его отрицающий - это... - Курман изобразил гибкими руками нечто большое и обтекаемое, словно виолончель.

- Говно, - отрезал с аппетитом кушавший Свеклотаров. Он использовал самое мягкое, можно даже сказать, хвалебное определение из своего привычного лексикона. Курман дрогнул, позеленел и с рождественским звоном уронил бокал. Отец Савватий, опустив очи, перекрестился.

Двадцать секунд на террасе, обдуваемой наивным ветерком, царило идеальное молчание. При этом лучше всех, глубже всех и мертвеннее молчал оскорбленный скульптор. Затем он поднялся, сверкая глазами и бриллиантами, и все догадались, что певца в полу-царском виде Камоедилов лепил с себя.

- Мхыч тыл абгаз! - произнес художник с интонацией старейшины, провозглашающего кровную месть до седьмого колена.

- Можно вас на минутку, Рамзес? - взяв под локоть Свеклотарова, Альберт Владленович увел его в дом, где деликатно объяснил, что искрометный юмор - дело хорошее, но не во всеуслышание. А вполне понятную неприязнь к лицам русофобской национальности, следует до время придержать в интересах дела.

После чего Свеклотаров опорожнил стоя два фужера водки и, ссылаясь на дела в Комитете освобождения России, отбыл. Проводив соратника, хозяин вернулся к столу, где заметно сплотившаяся компания бурно заверяла Курмана в неоспоримой гениальности его творений. Значительно заглянув в глаза скульптора, Пальцев прижал ладонь к груди:

- Извини, Курман. Разница менталитетов, воспитания... Не станем портить суетным великий момент. - Альберт Владленович поднял бокал, обвел присутствующих увлажнившимся взглядом:

- Хочу напомнить, друзья, что всех нас объединяет беззаветная любовь к Родине. Ради нее мы будем работать, невзирая на отдельные разногласия и поверхностные антипатии. За нашу великую Родину!

Выпили молча. Да что еще добавить к таким словам и хрустальному звону над Екатерининским сервизом?

Глава 2

Вначале занялся мелкий мусор, солома, затем огонь перескочил на картонные ящики с гордой наклейкой "Кипр" и коробки из-под кулинарных изделий отечественного производства. Запах гнилых апельсинов задушила кислая, серой отдающая вонь и ностальгические ароматы "застойного" общепита типа "гуляш второй категории, соус основной". Жадные языки мужавшего на дармовых харчах пламени, смачно потрескивая, взвились к балкам потолка, прихватывая по пути висящее на веревке тряпье, клочья газет и прочие предметы домашнего обихода, оставленные бомжами. Из темноты под выбитым оконцем метнулись два полуголых тела, жалобно запричитала женщина, загрохотало, заскрипело, задымило. Чердак пылал, превращаясь в бушующий над крышами домов факел.

- Баста! Сдохнем здесь все, как Лазо в топке белофашистов, - щуплый господин в лиловой дутой куртке и желтой каскетке с изображением Золотой пальмовой ветви Каннского фестиваля, махая руками и кашляя, с грохотом покатился вниз по лестнице не обитаемого подъезда.