Герой, подыгрывая себе на гитаре, начинает петь "Well, since my baby left me, I found a new place to dwell. It's down at the end of lonely street at Heartbreak Hotel... и т. д." Ему начинает подпевать Игорь. Затем настоящий Элвис Пресли в записи. А сосед стучит в стену, в какой-то момент, даже начиная попадать в ритм песни. Песня заканчивается. Друзья возвращаются в наше время.
ИГОРЬ: Тот мужик чуть не проломил дыру в стене. И знаешь, я до сих пор помню, мы спели, и мне стало так хорошо, как будто бы мне и по морде не били. И похмелья никакого не было.
ГЕРОЙ: Можно я тебе один вопрос задам?
ИГОРЬ: Валяй.
ГЕРОЙ: А ты тогда уже попробовал?
ИГОРЬ: Нет, мой друг. Наркотики я попробовал позже. И называй, пожалуйста, вещи своими именами.
ГЕРОЙ: А что там, после смерти, кроме этого сада?
ИГОРЬ: Слушай, ты успокоишься? Можешь понять, что мне сейчас о жизни хочется поговорить.
ГЕРОЙ: Там есть сад. Что еще?
ИГОРЬ: Дом. Еще там есть дом.
ГЕРОЙ: Какой дом?
ИГОРЬ: Деревянный.
ГЕРОЙ: Сад. Дом деревянный... Это что, дача какая-то?
ИГОРЬ: Слушай, ну скажи на милость, ну зачем ты меня достаешь, "что там", да, "что там"?! Ты же сам все прекрасно узнаешь, рано или поздно! Неужели тебе недостаточно того, что сейчас у тебя есть?
ГЕРОЙ: Если я еду куда-то на автобусе, мне, безусловно, интересно, глазеть в окно, наблюдать там разные замечательные виды. Попутчики новые постоянно подсаживаются. И все это очень любопытно. Но гораздо интереснее, все-таки, что там, на конечной остановке, там, куда ты в итоге должен приехать.
ИГОРЬ: (повысив тон) Я ведь сказал тебе, там есть дом!
ГЕРОЙ: Чего ты на меня орешь?
ИГОРЬ: Извини. Я сорвался.
ГЕРОЙ: Ничего. Бывает.
ИГОРЬ: Ты помнишь, как мы познакомились?
ГЕРОЙ: Смутно.
ИГОРЬ: Ты вел себя отвратительно.
ГЕРОЙ: Конечно, ты же ведь был на два года младше меня.
ИГОРЬ: Всего на два года.
ГЕРОЙ: Не скажи. Тогда эта разница была очень существенной. Это была настоящая пропасть.
ИГОРЬ: Над пропастью во ржи.
ГЕРОЙ: Надо же, ты и книжки иногда читаешь.
ИГОРЬ: Не умничай.
Мы, вместе с друзьями, переносимся в то время. Слышится звонок на перемену. Гул детских голосов. Герой и Игорь играют школьников. Герой стоит подбоченясь, Игорь с целлофановым пакетом резво пробегает мимо него.
ГЕРОЙ: Стоять. (Игорь покорно останавливается) Класс?
ИГОРЬ: Пятый.
ГЕРОЙ: Деньги?
ИГОРЬ: Нет.
ГЕРОЙ: В пакете?
ИГОРЬ: Сменка.
ГЕРОЙ: Покажи. (Игорь покорно показывает, открыв пакет) В карманах?
ИГОРЬ: Тоже нет, честное слово.
ГЕРОЙ: Свободен.
Игорь уходит, но потом возвращается.
ИГОРЬ: Простите...
ГЕРОЙ: Чего тебе?
ИГОРЬ: Я вас узнал.
ГЕРОЙ: И что теперь?
ИГОРЬ: Вы ведь в группе школьной поете.
ГЕРОЙ: Иди отсюда, пока я тебя по стенке не размазал!
ИГОРЬ: Не деритесь, пожалуйста, я просто хочу сказать, что я ваш поклонник. Я был, когда вы в спортзале выступали. Очень было здорово.
ГЕРОЙ: Вали отсюда.
ИГОРЬ: А почему вы "Блэк Дог" не спели? Это же ваш коронный номер.
ГЕРОЙ: Не твое дело. Проваливай.
ИГОРЬ: Вы знаете, я тоже на гитаре учусь играть. Вы бы не могли мне подсказать, соль мажор, баре на каком ладу берется?
ГЕРОЙ: (хватая Игоря за грудки) Ты отстанешь от меня когда-нибудь, маленький уродец!
ИГОРЬ: Ну, если вы не знаете, на каком ладу берется "соль мажор", то я отстану.
ГЕРОЙ: (отпуская Игоря) Кто это не знает?! Я все знаю. На третьем ладу "соль мажор" надо брать.
ИГОРЬ: Спасибо большое. А можно с вами дружить?
ГЕРОЙ: Ты меня ниже на две головы. Какой мне с твоей дружбы толк?
ИГОРЬ: А толк, я вам скажу, есть. Я знаю, как можно еду воровать из школьной столовой.
ГЕРОЙ: Это все знают.
ИГОРЬ: Я знаю способ, чтобы никогда не попадаться.
ГЕРОЙ: Ну.
Игорь, в ответ, протягивает Герою руку. Герой нехотя жмет ее.
ИГОРЬ: Нужно еду брать, пока лотки с первого этажа до столовой по лестнице поднимают. Ваш класс ведь все время тете Вале помогает. Так вот, один человек лоток несет, а другой из него все, что надо, на ходу, вытаскивает. Пирожки, котлеты, все, что угодно.
ГЕРОЙ: Неплохо. Сам придумал?
ИГОРЬ: Сам. А можно хоть раз на вашей репетиции посидеть?
ГЕРОЙ: Еще чего.
ИГОРЬ: Ну, пожалуйста.
ГЕРОЙ: Нет, я сказал!
ИГОРЬ: Хорошо. Но мы же теперь друзья, да?
ГЕРОЙ: (снисходительно) Да. Сгоняй за сигаретами.
ИГОРЬ: Но у меня денег нет.
ГЕРОЙ: С деньгами каждый дурак может.
ИГОРЬ: Хорошо. Я постараюсь.
ГЕРОЙ: Погоди. А "Блэк Дог" я тогда не стал петь, потому что слова забыл "Хэй-хэй" помню, а дальше, как пилой отрезало. Что стоишь? Беги. Мне с фильтром.
ИГОРЬ: Ага. (Убегает, и тут же возвращается, уже никого не играя) Да, тогда ты был мерзким типом.
ГЕРОЙ: Да у нас весь класс был, как на подбор. Добрые однокласснички. Могли заклевать кого угодно. С Кулеминым историю знаешь?
ИГОРЬ: Нет.
ГЕРОЙ: Он, безусловно, был противным типом. Он даже, когда бутерброд давал откусить, он его всегда пальцами ограничивал?
ИГОРЬ: В смысле, ограничивал?
ГЕРОЙ: (показывает) Ну, клал сверху, на колбасу пальцы, чтобы ты не смог откусить больше, чем он тебе позволяет. Не станешь же ты кусать пальцы.
ИГОРЬ: Понятное дело.
ГЕРОЙ: Кулемина и до этого случая недолюбливали. Но после того, что произошло... Короче, мы сидели в нижнем спортзале и слушали Б.Б. Этот маленький, кудрявый физрук опять полоскал нам мозги. Рядом с ним, естественно, сидела девочка, которая в тот момент ходила у него в фаворитках. А мы, весь остальной класс, расположились напротив. Б.Б. десять минут слушать - плохо делается. А он тогда говорил, по-моему, второй час. Все размякли и расслабились. Чувствовалось, что третьего часа нотаций нам не избежать. Все расположились то здесь, то там. А Кулемин сидел в самом центре на матах. И сидел он в такой неудобной позе. У акробатов называется "задняя лягушка". Тишина. Б.Б. бубнит. Большинство из нас уже дремлет. Тишина пронзительная. И тут, в этом безмолвии раздается громкий пук.
ИГОРЬ: Что?
ГЕРОЙ: Кулемин пукнул.
ИГОРЬ: Бедняга.
ГЕРОЙ: Да это был конец его карьеры. Крах. Шаг в пропасть. Все повалились от хохота. Б.Б. начал орать, ничего не понимая. А Кулемин покраснел, как рак. Он начал говорить, что это не он, что это он специально, для смеха. Но ничего не могло уже его спасти. После этого к нему стали относится, как к прокаженному. Я не говорю уже о звуках, которые постоянно доносились ему вслед. В итоге, он был вынужден уйти из класса.
ИГОРЬ: Это ужасно. Так довести парня из-за какой-то ерунды.
ГЕРОЙ: Я тебе об том и говорю. У нас царили волчьи законы.
ИГОРЬ: Мне помнится, и над тобой тоже одноклассники издевались.
ГЕРОЙ: Зачем ты это сейчас сказал? Чтобы у меня внутри всколыхнулась волна неприятных воспоминаний?
ИГОРЬ: Я не хотел тебя обидеть. Я хотел тебе посочувствовать.
ГЕРОЙ: Спасибо большое.
ИГОРЬ: Извини.
ГЕРОЙ: Проехали.
ИГОРЬ: А у вас в классе, помню, девицы были, как на подбор. Как они сейчас?
ГЕРОЙ: Я их всех почти увидел на день рождении у Ершовой. И подумал, Господи, какие же они все старые. А я ведь почти в каждую из них был когда-то влюблен. Как я был влюблен в Миркину. Это была поэма. Я домой уходил со свернутой шеей, потому что все шесть уроков подряд, повернув голову, смотрел только на нее. Я звонил ей и дышал в трубку. Она говорила: перезвоните, пожалуйста, вас не слышно. Я перезванивал, и снова дышал. Я ходил за ней по пятам. А она только лукаво улыбалась. У нее передние зубки немного выступали.
ИГОРЬ: Правда? А я и не замечал.
ГЕРОЙ: Да. Совсем немного. Но это делало ее улыбку неповторимой. Однажды, на дне рождения у Сони, я смог с ней объясниться. Нет. Сначала я танцевал с ней медленный танец. А все время куда-то убегала, а потом возвращалась, а затем опять убегала. А я страшно мучался. Но, в итоге, мне, все-таки, удалось отвести ее в темный коридор. Она встала спиной к стене. Я расположился напротив. Я люблю тебя, говорю ей. А она только глазами блестит. Тогда я попросил разрешения, проводить ее до дома. И тогда, знаешь, что она мне ответила? Она сделала очень серьезное лицо, и говорит: прости меня, но я люблю другого. Это в пятом-то классе она любит другого! Вот она вся женская подлость! Нет, там было весело, на дне рождения. Но я поразился, как же все изменились. Прошло так не много времени, а передо мной, вместо одноклассников, дядьки с животиками и тетки с золотыми сережками. А у моей Миркиной даже зубы стали ровные. Исправила, или новые вставила. Не знаю. Но никакого очарования не осталось. (без паузы) Слушай, скажи мне, наконец, что нас там ждет?