— Будьте осторожны.

— Право же, доктор, я не боюсь.

— Вполне уверен в вашей храбрости, но осторожность все-таки не мешает. Посмотрите — опасность кругом.

— Ну и что? Это очень весело. Перед лицом опасности в сто раз сильнее чувствуется блаженство бытия.

— Может быть… Возможна и такая точка зрения. Но я говорю уже не о бомбах и пулях, которые сыплются здесь как град. Здесь есть тигры в бамбуковых чащах, ядовитые змеи в траве…

— Ха-ха-ха!.. Ну и пусть их…

— Вам это смешно?

— Мы, французы, народ веселый, господин Мито.

— Мы, японцы, тоже самый веселый народ на Дальнем Востоке, но я полагаю, что в жизни бывают минуты, когда следует быть серьезным.

— А по-моему, таких минут не бывает.

— Вспомните, китайцы находятся отсюда на ружейный выстрел.

— Вот нашли чем пугать! Этими желтыми обезьянами, удирающими от ваших солдат так, что только пятки сверкают!

— Вы неисправимы, мадемуазель Фрикетта.

— Неисправима, господин Мито, и притом до крайности любопытна. Я никак не думала, что бой представляет такое интересное зрелище.

— Вы находите?

— Честное слово. Это стоит путешествия.

Грянул выстрел. В двух шагах упала и разорвалась бомба, подняв тучу дыма, земли и обломков.

Послышались крики, ржанье лошадей. Упали два человека и одна лошадь.

Не думая о личной опасности, молодая девушка и доктор Мито бросились на помощь раненым.

Превосходно обученный и дисциплинированный служебный персонал походного лазарета уже тащил на место происшествия антисептические средства, бинты, инструменты.

Один из пострадавших был ранен в руку.

Доктор Мито, небольшой человечек с шоколадным цветом лица, большими морщинами у глаз, седыми усами, быстро осмотрел и ощупал рану и сказал вполголоса:

— Контузия. Простой перелом.

Другой пострадал гораздо сильнее. Правая нога его была разбита осколком бомбы. Кровь так и лилась поверх сапога.

Над раненым хлопотала молодая девушка.

Совсем еще молоденькая, среднего роста и хрупкого сложения, с изящными ножками и ручками, мадемуазель Фрикетта представляла собою совершеннейший тип настоящей парижанки. Одетая в простенький костюм из синего сукна, с маленькой тирольской шляпой на голове, женевским красным крестом по белому полю на рукаве, она казалась слишком молодой для того, чтобы быть докторшей. И действительно, она была только сестрой милосердия.

Но какими же судьбами эта молодая особа очутилась 15 сентября 1894 года среди японской армии, атаковавшей китайские позиции при Пинг-Янге, в Корее?

В жизни все бывает.

Раненый, над которым наклонилась сестра милосердия, отчаянно кричал. Доктор подбежал к нему, взглянул на его изувеченную ногу и быстро сказал:

— Ампутацию!.. Проворней!.. Уверены ли вы в своих нервах, мадемуазель?

— Уверена вполне, — отвечала Фрикетта.

— В таком случае за работу!

По знаку доктора лазаретные служители уложили раненого так, чтобы он не двигался. Фрикетта сжала ему артерию, чтобы остановить кровь. Доктор взял нож и ловко принялся за операцию, надрезывая мускулы, чтобы обнажить кость. Сделав это, он схватил пилу и начал быстро пилить ею по кости… Нога отвалилась.

— Теперь надо хорошенько перевязать артерии, — сказал своим спокойным голосом японский доктор.

Это было сделано им с таким же искусством и твердостью руки, как и предыдущая операция. Фрикетта помогала доктору ловко, внимательно и аккуратно.

— Знаете, мадемуазель, — говорил доктор, — я теперь очень рад, что вас ко мне назначили, хотя прежде относился к вам с недоверием.

— Почему?

— Мне казалось, что вы не столько сестра милосердия, сколько репортерша, что вы приехали сюда не для ухода за ранеными, а для того, чтобы писать в газетах.

— Одно другому не мешает, дорогой доктор. Я действительно пишу в газеты, но что же делать? Чем-нибудь нужно же добывать себе пропитание, а мои родители, к сожалению, не настолько богаты, чтобы оплачивать мою страсть к путешествиям. Вы и представить себе не можете, доктор, до чего во мне сильна эта страсть!

— Вы, быть может, расскажете мне вашу историю?

— С удовольствием, доктор, но только после боя.

— Само собой разумеется.

Так разговаривая, доктор и сестра милосердия закончили перевязку ампутированной ноги, после чего наложили повязку на сломанную руку другого раненого.

Вскоре у них появилась новая работа. Бой продолжался, а их подвижной лазарет находился в первой линии. Перевес, видимо, склонялся на сторону по-европейски вооруженных и по-европейски обученных японцев. Их темные ряды быстро продвигались вперед; ружья Мурато и пушки Круппа трещали и гудели и делали свое смертоносное дело.

Со стороны китайцев особенно храбро сражались полк Лу-лу и войска зеленого знамени. Они отступали тоже, но медленно и в полном порядке, несмотря на страшный урон, который наносил им неприятель.

Земля вокруг была устлана мертвыми и умирающими. По их телам, давя их и растаптывая, проносилась артиллерия и кавалерия.

Не в силах устоять на месте, Фрикетта отправилась с носильщиками обходить поле битвы.

С волнением и печалью смотрела молодая девушка на эту бойню и думала: «Что за отвратительная, что за гнусная вещь — война!»

Достав из своей дорожной сумочки записную книжку, она принялась быстро заносить в нее свои заметки… Но вот опять хрипит раненый… Фрикетта бросает репортерство и принимается за дело милосердия.

Между тем ей начали попадаться раненые из китайской армии. Китайцы были высокие и представляли резкий контраст с карапузами-японцами. Одеты они были в черные тюрбаны, из-под которых высовывались длинные национальные косы, в блузы и широкие панталоны, заправленные в короткие сапоги.

Один из них лежал с огромной раной в животе, нанесенной осколком бомбы. На истерзанные открытые внутренности уже опустилась целая туча каких-то отвратительных мух. А между тем несчастный еще дышал. Он нашел в себе силы достать из ранца принадлежности для курения опиума, покурил — и навеки заснул.

Молодая девушка продолжала обходить кровавое поле, оказывая свою скорую и умелую помощь. Наскоро перевязывала раненого, поила его водой; санитары клали его на носилки и быстро уносили к лазарету.

Так продолжалось несколько часов. Японская армия подвигалась вперед, выбивая китайцев изо всех их позиций. Левый фланг японцев сделал обходное движение, приблизившее его к Чонг-Уангу, главному узлу позиции.

Фрикетта не заметила этого движения, из-за которого она оказалась отрезанной от главной массы войск.

Пушки гудели уже в отдалении, а ружейная трескотня была едва слышна.

Молодая девушка очутилась совсем одна. Даже ее лазаретные служители ушли, последовав за своим абмулансом, в который они перенесли последних раненых.

Она попробовала ориентироваться, пошла на гул орудий и заблудилась, как всегда бывает в подобных случаях.

Вокруг был густой лес, скрывавший солнце и мешавший отыскать настоящую дорогу.

Сообразив это, Фрикетта пошла прямо перед собой, надеясь в конце концов выбраться из рощи.

Но тут она попала из огня в полымя, потому что зашла в бамбуковую чащу, совершенно непроходимую.

Ею овладел смутный страх. Она вспомнила предостережения доктора Мито, но к несчастью слишком поздно.

Чувствуя усталость, она присела отдохнуть. Кроме того, ее донимали голод и жажда. В особенности жажда.

Сняв шляпу и вытерев потный лоб, молодая девушка проговорила: