• «
  • 1
  • 2
  • 3

Азимов Айзек

Пыль смерти

Айзек АЗИМОВ

ПЫЛЬ СМЕРТИ

Первоначально это должен был быть еще один рассказ об Уэнделле Эрте, но начинал издаваться новый журнал, и мне хотелось быть в нем представленный чем-то таким, что не было бы пережитком другого журнала. И я соответственно перестроил сюжет. Теперь мне немного жаль. Я думал о том, чтобы переписать рассказ для этой книги, вернув в него доктора Эрта, но инерция победила.

Подобно всем работавшим под началом великого Льюиса, Эдмунд Фарли достиг такого состояния, когда с тоской начал думать об удовольствии, которое доставило бы ему убийство этого самого великого Льюиса.

Те, кто не работал с Льюисом, не могут этого понять. Льюис (его имя забыли и привыкли думать, что имя его Великий, с прописным В) в представлении обычного человека стал символом исследования неизвестного, безжалостным и гениальным, никогда не отступающим перед неудачами, никогда не устающим придумывать новые, еще более изобретательные пути к победе.

Льюис - это тот химик-органик, который заставил Солнечную систему служить своей науке. Это он впервые использовал Луну для проведения широкомасштабных реакций в вакууме, при температуре кипения воды или замерзания воздуха, в зависимости от времени месяца. Фотохимия стала чем-то совершенно новым и удивительным, когда тщательно продуманные аппараты были выведены на орбиты вокруг космических станций.

Но, говоря по правде, Льюис крал славу у других - грех, простить который почти невозможно. Некий безымянный студент впервые подумал о том, чтобы устанавливать аппаратуру на поверхности Луны; забытый техник создал первый автономный космический реактор. Каким-то образом оба достижения оказались связаны с именем Льюиса.

И ничего нельзя было сделать. Его подчиненный, который уходил в гневе, не получал рекомендации и обнаруживал, что ему чрезвычайно трудно найти работу. Его ничем не подкрепленное слово против слова Льюиса ничего не стоило. С другой стороны, те, кто оставался с ним, кто сумел выдержать, в конце концов получали его расположение и рекомендации, служившие гарантией дальнейших успехов.

Но, оставаясь, они получали хотя бы сомнительное удовольствие, делясь друг с другом своей ненавистью.

И у Эдмунда Фарли были все основания присоединиться к ним. Он прилетел с Титана, самого большого спутника Сатурна, где в одиночку - ему помогали только роботы - собрал оборудование, которое позволяло воспользоваться сокращающейся атмосферой Титана. У больших планет атмосфера тоже состоит в основном из водорода и метана, но Юпитер и Сатурн слишком велики, чтобы на них работать, а Уран и Нептун разорительно далеки. Титан, однако, размером с Марс, достаточно мал, чтобы на нем можно было находиться, и достаточно велик, чтобы удержать средней плотности водородно-метановую атмосферу.

В этой атмосфере легко проходят крупномасштабные реакции, которые в земной атмосфере кинетически затруднены. Фарли работал, создавал, придумывал и выдерживал Титан в течение полугода и вернулся с поразительными данными. Но каким-то образом, почти немедленно, как видел Фарли, все это стало восприниматься, как достижение Льюиса.

Остальные сочувствовали, пожимали плечами, приветствовали его присоединение к братству. Лицо Фарли в шрамах от прыщей замкнулось, губы сжимались, и он слушал, как остальные планировали месть.

Джим Горхем был самым откровенным. Фарли отчасти презирал его: он был "вакуумщик", никогда не покидавший Землю.

Горхем сказал:

- Видите ли, Льюиса легко убить из-за постоянства его привычек. На него можно положиться. Например, посмотрите, как он настаивает на том, чтобы есть в одиночестве. Точно в двенадцать закрывает свой кабинет и точно в час открывает его. Верно? Никто не заходит в кабинет в это время, так что у яда хватит времени, чтобы подействовать.

Белински с сомнением спросил:

- Яд?

- Это легко. Тут повсюду полно ядов. Только назовите, что вам нужно. Ну, так вот. Льюис съедает один бутерброд с швейцарским сыром и специальной приправой из большого количества лука. После этого весь день мы дышим луком, и все помнят, какой крик он поднял, когда однажды прошлой весной в буфете не оказалось этой приправы. Никто и не прикоснется к ней, так что яд больше никому не повредит...

Для всех это было чем-то вроде игры, но не для Фарли.

Мрачно и серьезно решил он убить Льюиса.

Это стало его навязчивой идеей. Кровь его закипала при мысли о смерти Льюиса, о том, что он сможет по праву получить то, что заслужил за жизнь в крошечном кислородном пузыре, за бесконечные переходы по замерзшему аммиаку за готовыми продуктами, для установки новых реакций под ударами ветра из водорода и метана.

Но нужно придумать что-нибудь такое, что не повредит никому, кроме Льюиса. Постепенно мысли Фарли сосредоточились вокруг атмосферного кабинета Льюиса. Это низкая длинная комната, изолированная от остальных лабораторий цементными блоками и несгораемой дверью. Никто, кроме Льюиса, не мог входить в нее, только в его присутствии и с его разрешения. На самом деле комната не закрывалась. Эффективная тирания, установленная Льюисом, сделала выцветший листок бумаги на лабораторной двери с надписью "Не входить" и с его инициалами более прочным препятствием, чем замок... конечно, если только стремление к убийству не пересилит все остальное.

Итак, что же в атмосферном кабинете? Привычка Льюиса все проверять, его почти бесконечная осторожность не оставляли никаких возможностей для случая. Любая попытка что-то переделать в оборудовании, если она, конечно, не будет микроскопически тонкой, не останется незамеченной.

Огонь? Атмосферный кабинет содержит воспламеняющиеся материалы, и в большом количестве, но Льюис не курит и прекрасно понимает опасность огня. Никто не предпринимает больших предосторожностей от него.

Фарли нетерпеливо думал о человеке, которому так трудно справедливо отомстить, о воре, играющем крошечными баками водорода и метана, тогда как Фарли использовал их кубическими милями. Льюису - маленькие баки и слава, Фарли - кубические мили и забвение.

Во всех этих маленьких баках газ, у каждого свой цвет, все они представлены в атмосферах. Водород в красном цилиндре и метан в полосатом красно-белом, смесь этих двух газов представляет атмосферу внешних планет. Азот в коричневых цилиндрах и двуокись углерода в серебряных - атмосфера Венеры. Желтые цилиндры со сжатым воздухом и зеленые с кислородом хороши для земной химии. Парад радуг, каждый цвет установлен многолетней традицией.

И тут у него появилась мысль. Она не родилась болезненно, но возникла сразу. В один момент она кристаллизовалась в мозгу Фарли, и он понял, что нужно сделать.

Фарли целый месяц ждал восемнадцатого сентября, Космического дня. Это годовщина первого успешного космического полета человека, и в этот вечер никто не работает. Для ученого Космический день - самый значительный из всех праздников, и даже Льюис в этот день празднует.

Фарли вошел в Центральную Лабораторию Органической Химии - если пользоваться официальным названием, - уверенный, что его никто не видел. Лаборатории не банки и не музеи. В них нечего красть, и ночные дежурные относятся к своей работе не очень серьезно.

Фарли осторожно закрыл за собой главную дверь и медленно двинулся по затемненным коридорам к атмосферному кабинету. Его оборудование состояло из фонарика, небольшой бутылочки с черным порошком и тонкой кисточки, которую он купил три недели назад в магазине для художников на противоположном конце города. На нем были перчатки.

Самым трудным оказалось войти в атмосферный кабинет. Его "запретность" мешала больше, чем недозволенность убийства. Однако внутри все оказалось проще.

Прикрывая фонарик руками, Фарли без колебаний отыскал цилиндр. Сердце его оглушительно билось, дышал он порывисто, и руки его дрожали.

Зажав фонарик под рукой, он окунул кисточку в черный порошок. Зерна его прилипли к волоскам, и Фарли направил ее на конец клапана, присоединенного к цилиндру. Прошли бесконечные секунды, прежде чем он дрожащими руками сумел ввести кисточку в клапан.