Айзек Азимов

Глазам дано не только видеть

У меня есть правило, которое я громко повторяю при каждом удобном случае. Правило состоит в том, что я ничего не пишу, пока меня об этом не попросят. Звучит оно весьма надменно и сурово, но на самом деле это брехня. На самом-то деле я ничуть не сомневаюсь, что различным журналам фантастики и некоторым моим издателям постоянно требуется материал, поэтому для них я пишу свободно, когда мне хочется. Зато всем остальным меня приходится просить особо.

В 1946 году "Плейбой" наконец обратился ко мне с просьбой написать для них рассказ. Они прислали мне нечеткую фотографию глиняной головы без ушей, причем на лице вместо глаз и прочего были присобачены заглавные буквы, и пожелали, чтобы я написал рассказ на основе этой фотографии. Такое же задание получили и два других писателя, и все три рассказа предполагалось опубликовать одновременно.

Вызов был интересным, я поддался искушению и написал "Глазам дано не только видеть".

Если вы, прочитав предыдущие предисловия в этой книге, пришли к выводу, что моя писательская карьера после "Прихода ночи" была одним непрерывным успехом что для меня написать - то же, что и продать; что если другой писатель покажет мне письмо с отказом, то я не пойму, что это такое - успокойтесь, это не так.

"Глазам дано не только видеть" был отвергнут весьма энергично. Рукопись швырнули в Чикаго, она влетела мне в окно, шарахнулась о стенку и, дрожа, упала на пол. (Так мне, по крайней мере, показалось.) Два других рассказа "Плейбой" принял, а вместо меня нашли кого-то другого, и тот быстренько написал третий, который тоже был принят.

К счастью, я профессионал с завидной непрошибаемостью, и подобные неудачи меня не волнуют. Глядя на меня никто бы и не догадался, что отказ меня хоть как-то задел... правда, я позволил себе испустить пару коротких, но яростных воплей.

Я связался с "Плейбоем" и убедился, что права на рассказ принадлежат мне, и я могу делать с ним что угодно, хоть он и был написан по присланной ими фотографии.

Затем я послал рассказ в "Fantasy and Science Fiction", пояснив (я всегда так поступаю в подобных случаях), что это отказ, и пересказав всю предысторию его написания. Тем не менее его приняли.

К счастью, "FSF" работает достаточно быстро, а "Плейбой" - до отвращения медленно. В результате "Глазам дано не только видеть" появился в "FSF" на полтора года раньше, чем в "Плейбое" опубликовали ту триаду рассказов. Я долго выжидал, надеясь, что "Плейбой" начнет получать возмущенные письма читателей с жалобами на то, что сюжеты в триаде украдены из рассказа Азимова. У меня даже появилось искушение самому написать такое письмо и подписать его вымышленным именем (но я передумал).

Взамен я утешился мыслью о том, что за время пока "Плейбой" раскачался на публикацию своей триады, мой рассказик не только издали, но и дважды перепечатали в антологиях, а теперь включили в состав третьей. (А этот сборник станет его четвертой публикацией. И как вам это нравится, мистер Хефнер?)

После сотен миллиардов лет он вдруг вообразил себя Амисом. Не комбинацией волн фиксированной длины, что все это время в целой Вселенной была эквивалентом Амиса, а звучанием имени. В память осторожно, несмело закрадывалось воспоминание о колебаниях звука, давно им не слышанного и больше ему не слышного.

Новое, увлечение вызволило из глубины памяти еще множество вещей, таких же древних-предревних, чей возраст измерялся эрами, эпохами, вечностью. Амис выровнял энерговихрь, сгусток своей индивидуальности в безбрежной всеобщности, и его силовые линии пролегли меж звезд.

От Брок пришел ответный сигнал.

Конечно, решил Амис, Брок нужно сообщить. И почувствовал слегка трепещущий нежный энергоимпульс Брок:

– Амис, ты идешь?

– Конечно, иду.

– И в состоянии будешь участвовать?

– Да! - Силовые линии Амиса пронизала дрожь волнения. - Абсолютно точно. Я придумал совершенно новый вид искусства. Что-то в самом деле невероятное.

– Зачем ты впустую тратишь энергию? Неужели ты думаешь, что после двухсот миллиардов лет можно изобрести нечто новое?

На какой-то миг импульс Брок вышел из фазы, и связь пропала: Амису пришлось спешно корректировать свои силовые линии. Он отдался течению других мыслей, созерцая стремительное движение опушенных звездами галактик по бархату небытия, и, охватив сознанием межгалактическое пространство, ощущал биение силовых линий в бесконечном множестве проявлений энергожизни.

Амис воззвал:

– Брок, прошу, впитай мои мысли. Не экранируйся. Я хочу использовать Материю. Представляешь: Симфония Материи! Что толку биться над Энергией? Согласен, в Энергии нет ничего нового - откуда в ней новому быть?! Но разве это не указывает на то, что следует взяться за Материю?

– Материя! - В энергоколебаниях Брок возникли волны отвращения.

– Почему бы и нет? - возразил он. - Мы сами когда-то были материей... Кажется, триллион лет тому назад! Так почему бы посредством Материи не создавать фигуры, или абстрактные формы, или... слушай, Брок... почему бы не воплотить в Материи - имитационно, конечно - нас самих, какими мы были когда-то?

– Не помню я, как это было. И никто не помнит, - отвечала Брок.

– Я помню! - горячо возразил Амис. - Я думаю только об этом, ни о чем кроме, и уже начинаю припоминать. Брок, позволь, я тебе покажу. Если я прав, если так и было - скажи. Прошу тебя, скажи!

– Нет. Все это мерзко и глупо.

– Брок, прошу, позволь мне попробовать. Мы же старые друзья, с самого начала... мы же вместе стали излучать энергию... с того самого мгновения, как сделались теми, кто мы есть. Брок, пожалуйста!

– Хорошо. Только быстро.

Такого возбуждения в собственных силовых линиях Амис не ощущал уже... сколько? Если его попытка удастся, у него достанет сил использовать Материю перед ассамблеей энергосущностей, уже который век, которую эпоху столь безотрадно ждущих чего-либо нового.

Материю разметало меж галактик, но Амис, отбирая все атомные крохи с каждого кубического светового года, собрал ее, сбил ком в пластичную массу и придал ему форму сужающегося книзу яйца-овоида.

– Брок, неужели ты не помнишь? - осторожно спросил он. - Разве это ни на что не похоже?

Вихрь Брок судорожно вибрировал в фазе.

– Не заставляй меня вспоминать. Я не хочу.

– Это было головой. Ее называли: голова. Мне это помнится настолько отчетливо, что так и подмывает произнести. Я имею в виду звуками. - Амис подождал, потом попросил: - Взгляни.

У овоида в верхней части появилось: "ГОЛОВА".

– Что это? - У Брок, казалось, затеплился интерес.

– Слово, обозначающее голову. Символ звукового выражения слова. Брок, ну скажи, что ты вспомнила!

– Вот тут, посредине, кажется, что-то было, - донеслись неуверенные мысли Брок.

Образовалась вертикальная выпуклость.

Амис воскликнул:

– Да! Нос - вот что это такое! - Появилась надпись: "НОС". - А это, с каждой стороны, глаза. - "ЛЕВЫЙ ГЛАЗ - ПРАВЫЙ ГЛАЗ".

Амис любовался своим творением, пульс его силовых линий обрел торжественность. Но можно ли с уверенностью сказать, что ему самому это нравится?

– Смотри, - называл он, дрожа от нетерпения, - подбородок, адамово яблоко, ключицы. Слова возвращаются ко мне. - И все слова обозначились на его создании.

– А у меня уже сотни миллиардов лет их и в мыслях не было, упрекнула Брок. - Зачем ты напомнил? Зачем?

На какой-то миг Амис сбился:

– Что-то еще. Органы слуха... нечто для приема звуковых волн. Уши! Но куда их притиснуть? Не помню, где они были?

От Брок уже исходило неистовство:

– Оставь это! Брось! И уши свои дурацкие, и все остальное! Не помню!

Амис, слегка озадаченный, спросил:

– Что плохого в том, чтобы помнить?