Итак, Тристан образован, умен, талантлив. Добр, отзывчив, великодушен. Смел, удал, безрассуден. Эти качества мы обнаруживаем в нем уже в самом начале повествования. По его ходу они оттачиваются и уточняются. Но новые не появляются. Тристан - не развивающийся, а раскрывающийся герой. Но важно отметить его исключительность. В этой исключительности некоторые исследователи, например, М. Казенав, видели основу конфликта легенды: Тристан, по их мнению, как бы принадлежит иному миру, у него иные жизненные принципы, иная мораль, иное представление о добре и зле. И в этом смысле оказывается символичным лечение Тристана Изольдой: "иной" герой, пораженный "иной" силой, может быть вылечен только "иными" руками {М. Cazenave. Le Philtre et l'amour, p. 39-40.}. Мы не склонны видеть в особости героя что-то таинственное и мистическое. Но особость эту запомним.

Следующий важный эпизод: норвежские купцы. Е. Винавер этот эпизод не учитывает. Между тем, он - важнейший. О чем здесь рассказывается? Казалось бы, не о столь существенном. Юноша зашел на норвежский корабль, увлекся игрой в шахматы, не заметил отплытия, оказался, таким образом, в плену. Купцы пользуются его разносторонними познаниями и намереваются, при случае, выгодно продать. Но тут появляется новое действующее лицо, которое будет затем выходить на сцену в самые ответственные, кульминационные моменты сюжета. Это - море. Безбрежное, таинственное, манящее. Оно вмешивается в судьбу героя, перекраивая ее по своему усмотрению. "Роман о Тристане" наиболее "морской" роман средневекового Запада. На это обратил внимание еще Гастон Парис, писавший: "В этой драме, бурной, глубокой и изменчивой, как море, море постоянно на виду и в действии; оно играет в этой драме роль захваченного происходящим актера" {G. Paris. Poemes et Legendes du Moyen Age, p. 123.} (Впрочем, Ж. Бедье отрицал, - как нам представляется, напрасно - это качество нашей легенды {J. Bedier. Le Roman de Tristan par Thomas, v. II, p. 145.}). Действительно, стихия моря, поэзия моря пронизывает, наполняет легенду о Тристане и Изольде. М. Казенав писал по этому поводу, справедливо подчеркивая отличие "Романа о Тристане" от всех других произведений эпохи: "Где еще найдешь столь глубокую символику стихий, этого мужчину и эту женщину, становящихся также морем, огромным морем, что их окружает, что придает определенный ритм их существованию, отмечает его этапы, приносит героям жизнь и смерть? Оно - что-то вроде мистического пути, ведущего с востока на запад, из Бретани, где они умирают, в Корнуэльс, где царит Марк, и в далекую Ирландию, остров Изольды. Путь этот проходит по морю, что лежит между Корнуэльсом и Бретанью, отделяет от Изольды и принесет смерть, и по морю между Корнуэльсом и Ирландией, которое приближает к Изольде и принесет жизнь. Море - это смерть, но когда вверяются ему, оно дает жизнь. Море - это жизнь, но когда начинают тщетно ждать на его берегу, оно приносит отчаяние и смерть" {М. Cazenave. Le Philtre et l'amour, p. 84.}.

Следует подчеркнуть, что в нашей легенде присутствует не просто море. Такое в рыцарском романе XII в. можно было встретить. Например, в поэтичнейшем повествовании о сарацинском принце Флуаре и пленнице-христианке Бланшефлер (не будем путать ее с матерью Тристана). Но в этом французском стихотворном романе (созданном также в 70-е годы XII столетия) перед нами совсем иное море - южное, с жарким солнцем, яркими красками, пронзительной голубизной неба, с ослепительными пятнами приморских городов, шумных, живописных, гостеприимных. И это море может быть бурным и угрожающим, но в свисте его ветра редко слышатся тревожные нотки. Здесь море более нейтрально, к нему не стягиваются все ведущие нити сюжета.

Иное - в легенде о Тристане. Это море - северное; оно могуче, бурно угрожающе. Его суровая атмосфера постоянно присутствует в романе. Дело конечно, не только в том, что наша легенда родилась на морском берегу и отразила своеобразное мироощущение островных кельтов. Море перестает быть только обстановкой, оно становится поэтичнейшей метафорой. Становится символом. Символом очень емким и многозначным. Именно поэтому, то есть потому, что море здесь - не просто активный фон действия, без моря, в "континентальном исполнении", легенда не могла бы существовать.

Нелишне вспомнить, когда море появляется в нашей легенде как активная сила (ибо как фон оно присутствует практически всегда).

Во-первых, когда оно относит корабль норвежских купцов к берегам Корнуэльса.

Во-вторых, когда Тристан, смертельно раненный Морхольтом, пускаете по воле волн, в легкой ладье, без весел и паруса, - и приплывает в Ирландию.

В-третьих, когда море снова приводит Тристана к ирландским берегам в поисках девушки с золотыми волосами.

В-четвертых, когда Тристан и Изольда пьют любовный напиток.

Наконец, в-пятых, когда Изольда спешит на корабле Каэрдина к умираюшему возлюбленному.

Море, таким образом, обозначает не просто существенные моменты сюжета. Моменты узловые. Еще точнее - переломные в судьбе героя. Прежде всего, его.

Действительно. Вот норвежский корабль, на котором в плену томится юноша Тристан, попадает в страшную бурю. Она длится целую неделю. Корабль швыряет с волны на волну и носит по разбушевавшемуся морю. Тогда норвежцы клянутся в случае спасения даровать Тристану свободу. Буря стихает, на горизонте появляется земля, и вот юноша уже на незнакомом берегу. Но это не просто спасение из постылого плена. Или спасение от бури. Тристан, как известно, попадает ко двору короля Марка и покоряет всех умом, знаниями и изысканным обхождением. Здесь завязываются отношения Тристана с королем, отношения, несомненно представляющие собой зерно легенды. Таким образом, можно сказать, что отношения эти - "дело рук" моря.

Или второе вмешательство водной стихии в судьбу героя. Умирающий Тристан в ладье доверяется волнам. Именно поэтому он берет с собой меч и арфу, но не берет весел и не ставит паруса. Юношу опять долго носит по водной глади, но ему не угрожают бури и ураганы. В конце концов течение приносит его ладью к берегам Ирландии. Этот эпизод не менее содержателен, чем предыдущий. Он насквозь символичен. Отправиться так в открытое море это обречь себя на верную гибель. Но Тристан и так уже погибает от отравленных ран, нанесенных Морхольтом. Плавание это очень напоминает переселение в иной мир (вспомним барку Харона). И ладья становится плавучим саркофагом. М. Казенав остроумно назвал это плавание Тристана "отрицанием отрицания" {М. Cazenave. Le Philtre et l'amour, p. 42.}: юноша побеждает причиненный "Ирландией" недуг, приплыв в Ирландию, опасности морского плавания наугад спасают героя. То есть, Тристана вылечивает Ирландия в лице Изольды от ран, нанесенных Ирландией в лице Морхольта.