Андрюхин Александр Николаевич

Десятый круг ада

Пролог к первой части

Впервые в жизни глава Внешэкономбанка Валерий Быстрицкий на заседании коллегии московских банкиров забыл отключить сотовый. Банкир всегда отличался собранностью, но в то утро был непривычно рассеян. У него щемило сердце. Не болело, а именно щемило, как щемит оно по чему-то давно безвозвратно ушедшему. Под утро ему приснилась пропавшая дочь. Она встретилась по пути к банку, что, говорят, к плохому. Валерий Дмитриевич покачивался на заднем сиденье персонального автомобиля, а дочь на гоночном мотоцикле неслась навстречу. Перед носом Машины мотоциклистка сделала лихой вираж, сняла шлем и сказала отцу: "Ты скоро меня увидишь, но это буду не я..." В то же мгновение она с ревом умчалась, не обняв и не поцеловав отца после девятилетней разлуки, а тот приказал водителю разворачиваться и неожиданно проснулся.

За окном светало. Под боком сопела жена. Что означали слова дочери, банкир не понял, хотя во сне, кажется, догадывался, о чем шла речь. Точнее, думал, что догадывался. Но это во сне...

- Какой сегодня день? - спросил он у жены, тронув её за плечо.

- Пятница, тринадцатое, - сквозь сон пробормотала супруга и снова засопела.

"Пятница... тринадцатое октября... Что бы это значило?" - подумал банкир, сел и стал нащупывать тапочки. Под впечатлением сна прошло утро. Он вспоминал интонацию, с какой дочь произнесла странные слова, и не мог отделаться от мысли, что такой интонации больше ни у кого нет. В этом Валерий Дмитриевич мог поклясться. И облик, и голос, и запах, и даже манера трогаться на мотоцикле с места - все было её. К чему это ему приснилось, да ещё под пятницу?

Из-за этого сна банкир упустил главное событие, ошеломившее в то утро москвичей, - убийство президента строительной корпорации "Домострой" Анатолия Смирнова. Он был застрелен в ванной в собственном загородном доме. "А ведь буквально на днях корпорация утвердила проект серийного строительства недорогих домов, - обсуждали перед заседанием банкиры. Кто-то очень сильно не захотел, чтобы квартиры в Москве были дешевыми". Только Быстрицкий не участвовал в обсуждении. Он сразу же прошел в зал заседаний, сел на свое место и задумчиво уставился на графин.

От раздумий банкира оторвал звонок из собственного пиджака. Сотовый зазвонил именно в тот момент, когда президент Ассоциации московских банков обратился к собравшимся со своим извечным вопросом: "Что делать?"

- Что делать, господа банкиры, бедным частным банкам в период насильственного удерживания рубля? - вопрошал председатель. - В очередной раз ложиться под Центробанк или продолжать самостоятельную политику?

Вот на этой идиотской паузе его мобильник и нарушил растерянную тишину. Банкиры устремили взоры на коллегу, а он, вместо того чтобы отключить телефон, извлек его из кармана и, прикрыв ладошкой рот, прошептал:

- Быстрицкий слушает.

- Отдел по борьбе с организованной преступностью, - сурово донеслось из трубки. - Вас беспокоит полковник Кожевников.

- Вы не могли бы позвонить через час? У нас очень важное заседание, прошептал Быстрицкий, виновато улыбнувшись товарищам-финансистам.

- Дело не терпит отлагательства, - перебил полковник. - Это касается вашей дочери...

- Что? Ее нашли? Она жива?! - воскликнул Валерий Дмитриевич, хватаясь за сердце.

- Еще жива, - ответил полковник.

- Извините! - бросил банкир коллегам и поспешно покинул зал. - Где она? Что с ней? Можно ли её увидеть? И что значит "еще жива"? - сыпал Быстрицкий.

- Видите ли, в чем дело, мы не вполне уверены, что это она, - ответил полковник. - Вы должны подъехать к нам на Петровку, и мы с вами вместе отправимся к ней. Она - в Склифосовского.

- Боже! - только и сумел воскликнуть глава Внешэкономбанка.

Час спустя Быстрицкий уже сидел в кабинете полковника Кожевникова и у него от волнения дергалась щека.

- Где она? Почему не едем к ней?

- Не спешите, - произнес полковник, подозрительно вглядываясь в банкира. - Прежде чем мы отправимся в больницу, я хочу уточнить кое-какие детали.

- Пожалуйста! Я к вашим услугам...

- Фамилия вашей дочери?

- Быстрицкая, как и моя, - изумленно вскинул брови банкир, - а зовут Софьей. Мы её так назвали в честь бабушки... Скажите, что она натворила и почему в больнице?

- Терпение, Валерий Дмитриевич, - заиграл скулами полковник. - Все узнаете, но несколько позже! сколько ей лет?

- Сейчас уже двадцать пять. Когда она пропала, ей было шестнадцать. С тех пор мы её не видели.

- Неужели? - сощурился полковник. - Насколько мне известно, она не пропала, а сбежала из сибирского следственного изолятора. Не так ли?

- Это история очень непонятная. Сама бы она, конечно, не смогла убежать. Ее отпустил следователь после допроса, убедившись, что она невиновна. Следователь тоже потом исчез по неизвестным причинам. Мою дочь обвиняли в убийстве. Но это ложь. Софья не могла хладнокровно перерезать горло взрослому мужчине... Нет-нет! Только не это. Она с детства панически боится крови... И вообще, насколько я знаю, она никогда бы не поехала на дачу с незнакомым мужчиной. А уж убить человека - для неё это что-то из ряда вон.

- На сегодняшний день она подозревается в восьми убийствах, - мрачно произнес полковник.

- Этого не может быть, - побледнел Валерий Дмитриевич. - Значит, это не моя дочь. Покажите же её, наконец!

Банкир резво выскочил из-за стола, но полковник снова указал на стул.

- Не спешите. Мы ещё не выяснили самого главного. Эта девушка утверждает, что она не ваша дочь. Однако следствие располагает данными, что нами задержана именно Софья Быстрицкая. Совпадает все: возраст, внешность, преступный почерк. Кстати, вам ничего не говорит фамилия Полежаева?

- Нет. Никогда не слышал, - покачал головой банкир.

- Это точно?

Полковник более чем недоверчиво вгляделся в побледневшее лицо главы известного банка и потянулся к сигаретам.

- Видите ли в чем дело, Валерий Дмитриевич, ваша дочь очень хорошо знала Зинаиду Полежаеву, причем, видимо, с самого раннего детства. Последняя тоже родом из Симбирска и тоже бесследно исчезла в том же, девяносто первом году.