Мундиньо отдалился от нее, как только почувствовал, что она слишком интересуется им. Малвина страдала, надежда была утрачена. А Жозуэ с каждым днем становился все более требовательным и деспотичным, она его едва переносила. И тут приехал Ромуло, прошел по площади в купальном халате и бросился в море, мощными взмахами рассекая волны. Да, Ромуло не походил на местных мужчин. Он был несчастлив — его жена была сумасшедшей. Он рассказывал Малвине о Рио. Что значит брак — пустая условность! Она могла бы работать, помогать ему, быть одновременно его возлюбленной и секретарем, учиться в университете — если, конечно, сумела бы — и стать независимой.

Только любовь соединяла бы их. Ах, какой полной жизнью жила она в эти месяцы!.. Она знала, что весь город судачит о ней, что и в школе только о ней говорят; кое-кто из подруг от нее отвернулся, и первой была Ирасема. Но разве все это трогало ее? Она встречалась с Ромуло на набережной, и они вели незабываемые беседы. На утренних сеансах они горячо целовались и он уверял, что возродился, познакомившись с ней. Если отец уезжал на плантации, Малвина иногда поздно вечером, когда дом засыпал, отправлялась в скалы, на свидание с Ромуло. Они садились в кресло, выдолбленное в камне, и руки инженера скользили по ее телу. Он упрашивал ее шепотом, задыхаясь от волнения. Почему не сейчас, не здесь, на этом пляже? Но Малвина хотела уехать из Ильеуса. Когда они уедут, она будет принадлежать ему, они строили планы бегства.

Запертая у себя в комнате, избитая, она прочла в баиянской газете: «В высшем обществе Италии разразился скандал. Принцесса Александра, дочь инфанты донны Беатрисы Испанской и принца Виторио, ушла из родительского дома и решила жить одна, поступив кассиршей в ателье мод. Дело в том, что отец хотел выдать ее замуж за богача герцога Умберто Висконти де Модроме из Милана, а она была влюблена в простого промышленника Франко Мартини». Казалось, это написано про нее. Огрызком карандаша Малвина нацарапала на клочке газеты записку Ромуло, в которой назначила ему свидание. Служанка отнесла записку в гостиницу и отдала Ромуло. Сегодня ночью, если он хочет, она будет ему принадлежать. Теперь она решила окончательно: она уедет отсюда, уедет и будет жить самостоятельно. Единственное, что ее удерживало, — и она только сегодня это поняла, — это нежелание причинить боль отцу. Как он будет страдать! Но теперь даже его страдания не остановят ее.

Усевшись на влажном камне и свесив ноги в пропасть, Малвина ждала. В песке пляжа, скрытого от ее взора, ворковали парочки. На вершинах скал блеснул огонек. Продумав весь план, взвесив все его подробности, Малвина ждала с нетерпением. Внизу разбивались волны, клубилась пена. Почему он не идет? Ведь он должен был прийти раньше ее, в записке Малвина точно указала время. Почему не идет?

А в гостинице Коэльо, заперев дверь, Ромуло Виейра, видный инженер министерства путей сообщения и общественных работ, дрожал от страха и не мог заснуть. Он всегда вел себя с женщинами как идиот. Попадал в затруднительные положения, наживал неприятности и все же был неисправим. Продолжал флиртовать с незамужними девушками, а в Рио едва ускользнул от гнева взбешенных братьев некой Антониэты, с которой встречался. Братьев было четверо, и они горели желанием проучить его, поэтому Ромуло и согласился поехать в Ильеус. Он поклялся себе никогда больше не смотреть на девушек. Эта командировка в Ильеус сулила хороший заработок, а он копил деньги. Кроме того, Мундиньо Фалкан пообещал ему вознаграждение, если он будет действовать быстро и докажет необходимость срочной присылки землечерпалок.

Он так и сделал и договорился с Мундиньо, что тот попросит в министерстве, чтобы ему было поручено руководство работами по выпрямлению и углублению фарватера. Экспортер обещал ему еще большее вознаграждение, когда первый иностранный пароход войдет в порт. И пообещал также похлопотать о повышении его в должности. Чего ему еще было надо? И все же он завел роман с этой девушкой, целовался с ней в кино, надавал ей невыполнимых обещаний. И вот результат: после неприятного разговора с Мундиньо пришлось телеграфировать, прося прислать замену. Ромуло обещал, что по прибытии в Рио не оставит министра в покое до тех пор, пока землечерпалки и буксиры не будут отправлены. Это все, что он мог сделать. Оставаться же в Ильеусе, чтобы его избили плетью на улице или застрелили глухой ночью, он не мог. Поэтому он заперся в номере, чтобы выйти только на пароход. Она с ума сошла — назначить свидание на скалах, он не верил, что Мелк вернулся на плантацию, где заканчивалась уборка урожая. Сумасшедшая, ему вообще везло на полоумных, он постоянно нарывался на них…

Малвина ожидала наверху, на скалах. Волны звали ее вниз. Днем он чуть не умер со страху; теперь она поняла — он не придет. Она смотрела, как взлетает пена, волны звали ее, на мгновение ей пришла в голову мысль броситься вниз. Так она покончила бы счеты с жизнью. Но ей хотелось жить, хотелось уехать из Ильеуса, работать, стать самостоятельной, найти себе место в этом мире. Что толку, если она умрет? Она бросила в волны свои тщательно разработанные планы, соблазны Ромуло, его клятвы, разорвала и кинула в воду записку, которую он написал ей через несколько дней после приезда в Ильеус. Малвина поняла, что совершила ошибку, ибо видела только один способ выбраться отсюда: опершись на руку мужчины — мужа или любовника. Почему? Не влияние ли это Ильеуса, который внушил ей неверие в собственные силы? Почему надо уезжать, обязательно держась за чью-то руку, связав себя обещанием, взвалив себе на плечи непосильную тяжесть долга? Почему не отправиться на завоевание мира одной? Да, она уйдет, но не через дверь смерти, ведь она так хочет жить, жить свободной, как безбрежное море. Она взяла туфли, спустилась со скалы и принялась обдумывать новый план. На душе стало легче. Пожалуй, лучше, что он не пришел: разве можно жить с трусом?

О вечной любви, или о Жозуэ, преодолевающем стены

В той серии сонетов, которые посвящались «равнодушной, неблагодарной, надменной и гордой М…» и печатались курсивом в отделе смеси «Диарио де Ильеус» рядом с извещениями о рождениях, крестинах, смертях и браках, Жозуэ неоднократно в вымученных рифмах утверждал, что его отвергнутая любовь вечна. Страсть учителя вообще была отмечена многими высокими качествами, каждое из них было замечательным само по себе, но больше всего места на страницах газеты он уделял ее вечному характеру. Эта «вечность» доставалась учителю в поте лица, ибо ему приходилось трудиться над александрийским и десятисложным стихом, подыскивая рифмы. В пылком многословии любовь Жозуэ еще больше разрослась и достигла пределов бессмертия, когда наконец гордость Малвины, потрясенная убийством Синьязиньи и Осмундо, оказалась сломленной и между ними начался флирт. То был период длинных поэм, прославлявших эту любовь, которую не убьет время и не разрушит даже смерть. «Вечная, как сама вечность, необъятная, как все известные и неизвестные миры, бессмертная, как бессмертные боги», — писал учитель и поэт.

По глубокому убеждению, а также из практических соображений (на длинные поэмы, если их рифмовать и высчитывать слоги, не хватит никакого времени) Жозуэ примкнул к пресловутой «Неделе современного искусства» в Сан-Пауло, революционное эхо которой докатилось до Ильеуса с трехлетним запозданием. Теперь он клялся в любви Малвине в традициях модернистской поэтики, освобожденной из плена рифм и размеров. Он провозглашал свое поэтическое кредо на литературных дискуссиях в «Папелариа Модело», где спорил с доктором, Жоаном Фулженсио и Ньо Гало, или в литературном обществе имени Руя Барбозы, где его оппонентом был Ари Сантос. Современная поэзия требовала меньшей затраты сил, так как не надо было считать слоги и подыскивать рифмы. К тому же разве не в стиле модерн выстроен дом Малвины? Они сходятся во всем, даже во вкусах, думал он.

Но поразительно было то, что эта вечность, не уступавшая самой вечности, это бессмертие, больше чем бессмертие всех богов вместе взятых, достигли новых высот в памфлетной прозе, когда девушка дала отставку Жозуэ и завела скандальное знакомство с Ромуло.