Прожужжал поручик своим товарищам о французах и о Париже все уши.

Вот как-то встретил Суворов Козодубова, взглянул, спрашивает:

- Как дела у вас в Париже? Что матушка и батюшка пишут?

- Так матушка у меня в Питере и батюшка в Питере, - ответил удивленный поручик.

- Ах, прости, прости! - извинился Суворов. - Я-то думал, ты из французских.

Ничего не понял поручик. По-прежнему нахваливает все французское, а русских ругает.

Прошло несколько дней. Встретил снова Суворов поручика, опять с вопросом:

- Как дела у вас в Париже? Что матушка и батюшка пишут?

- Так, ваше сиятельство, я уже говорил, матушка у меня в Питере и батюшка в Питере. А рожден я во Пскове.

- Ах, прости, прости старика, запамятовал.

Не может понять поручик, в чем дело. Стал он жаловаться товарищам на Суворова: мол, стар фельдмаршал, мол, память уже никуда и речи порой непонятные, странные.

Видит Суворов, что поручик и теперь ничего не понял.

Происходило это как раз во время войны с французами. Наступил перерыв в боях. Предложили французы обменяться пленными офицерам. Суворов согласился. Составили штабные офицеры списки.

Просмотрел Суворов.

- Тут не все, - говорит.

- Все, ваше сиятельство, - докладывают офицеры.

- Нет, не все, - повторяет фельдмаршал. - Тут еще один французишка не указан...

Рассмеялись офицеры. Поняли шутку фельдмаршала. Рассказали поручику. Бросился тот со всех ног к Суворову.

- Ваше сиятельство! - кричит. - Ваше сиятельство, ошибка! Русский я! Я же вам говорил.

- Нет ошибки, - отвечает фельдмаршал. - Не русский ты.

- Русский, - утверждает поручик. - Русский. И матушка у меня русская и батюшка русский. И фамилия у меня Козодубов. И во Пскове рожден.

- Мало что во Пскове рожден. Мало что матушка да батюшка русские, говорит Суворов. - Да ты-то не русский. Душа у тебя не русская.

Дошло наконец до неумной головы, в чем дело. Упал он на колени, просит простить. Подумал Суворов, сказал:

- Ладно, так уж и быть - оставайся. Только ступай с моих глаз долой. Иди думай. Гордись, дурак, что ты россиянин!

ВСЮДУ ИЗВЕСТНЫ

Всю свою солдатскую жизнь Прошка провел в денщиках у Суворова. Любил похвастать Прошка близостью к великому полководцу. Начинал так: "Когда мы с фельдмаршалом бивали турок..." Или: "Когда мы бивали прусских..."

- Ну, а ты здесь при чем? - смеялись солдаты.

- Как - при чем! - обижался Прошка. - Как же без меня? Да если бы не я...

И Прошка не врал. Составляя планы сражений, Суворов любил "посоветоваться" со своим денщиком.

- А как ты думаешь, Прошка, - спрашивал Суворов, - не заслать ли нам драгун* в тыл к неприятелю?

_______________

* Д р а г у н ы - кавалерийские части.

- Заслать, заслать, непременно заслать, - соглашался Прошка.

- А как ты думаешь, не направить ли нам генералу такому-то сикурс*?

_______________

* С и к у р с - помощь.

- А как же - направить, непременно направить, - одобрял Прошка.

Не раз Прошка спасал Суворова от верной гибели. Неосторожен, отчаян фельдмаршал. За ним нужен глаз да глаз. Неотступен Прошка - словно тень за Суворовым. Поскользнулся фельдмаршал на пароме, ударился головой о бревно, камнем пошел ко дну - Прошка, не мешкая, бросился в воду. Убило под Суворовым в разгар боя лошадь, и снова Прошка тут как тут - подводит нового рысака.

А сколько раз выхаживал Прошка Суворова после ранений! Однажды ранение было особенно тяжелым. Пуля прошла сквозь шею фельдмаршала и остановилась в затылке. Пулю вырезали. Однако рана воспалилась.

Суворов с трудом дышал и часто терял сознание. Больному требовался полный покой, Суворов же метался, порывался все время встать.

Ни доктора, ни генералы не могли успокоить Суворова.

И снова нашелся Прошка.

- Не велено, не велено! - покрикивал он на больного.

- Кем не велено?! - возмущался Суворов.

- Фельдмаршалом Суворовым, - отвечал Прошка.

- О, фельдмаршала надобно слушаться. Помилуй бог, надобно слушаться, - говорил Суворов и утихал.

Во время войны с французами сардинский король неожиданно прислал Прошке медаль. При этом было указано, что Прошка награждается "за сбережение здоровья великого полководца".

Медалью Прошка страшно гордился и, когда с кем-нибудь заводил разговор, обязательно упоминал: "Даже заграницкими моя особа отмечена. Мы с фельдмаршалом Александром Васильевичем всюду известны".

СЛАВА

Генерал князь Барохвостов завидовал суворовской славе. Вот однажды он и спрашивает у одного из солдат:

- Скажи мне, братец, почему Суворова в армии любят?

- Это потому, ваше сиятельство, - отвечает солдат, - что Суворов солдатскую пищу ест.

Стал Барохвостов есть так же, как и Суворов, щи и солдатскую кашу. Кривится, но ест. Хочется, видать, генералу суворовской славы.

Прошло несколько дней, но славы у Барохвостова не прибавилось. Он опять спрашивает у солдата:

- Что же это слава у меня не растет?

- Это потому, ваше сиятельство, - отвечает солдат, - что Суворов не только ест щи и кашу, но и спит по-солдатски.

Стал и Барохвостов спать по-солдатски - на жестком сене в простой палатке. Натирает генерал изнеженные бока, мерзнет от холода, но терпит. Уж больно ему хочется суворовской славы.

Прошло еще несколько дней, а генеральская слава все не растет. И снова он вызвал солдата:

- Говори, какой еще секрет у Суворова?

- А тот, - отвечает солдат, - что фельдмаршал войска уважает.

Принялся и князь Барохвостов уважать своих подчиненных, ласковые слова говорить солдатам.

Но и теперь генеральской славы не прибавляется. Смотрят на него солдаты, промеж себя усмехаются. Всего-то и только.

Стал злиться тогда генерал. Снова кликнул солдата-советчика.

- Как же так, - возмущается князь Барохвостов. - Щи и кашу ем, сплю на соломе, ласковые слова говорю солдатам - почему же слава ко мне не идет?!

- Это потому, ваше сиятельство, - отвечает солдат, - что и это еще не все.

- Что же еще? Какие еще такие секреты у Суворова!

- А те, - отвечает солдат, - что Суворов умеет бить неприятеля по-суворовски. Славу великую родине добыть умеет.

Тогда и Барохвостов решил бить неприятеля и добывать родине великую славу. Только как-то с этим у Барохвостова не получалось. Поэтому и не пришла к нему слава, поэтому и помер он в неизвестности.