- Извините, что не предлагаю закурить. Сами видите, какие у меня сигареты. Вы, наверное, к "Мальборо" привыкли.
Шебалдин курил только "Яву", но не стал углубляться в дискуссию о сортах табака.
- Ольга Дмитриевна, я хотел...
- Да, да. - Она махнула рукой, пепел упал с сигареты и рассыпался по халату. Она не заметила этого. - Вы пришли поговорить об Александре.
Только что ж говорить, раз он погиб... Ведь он погиб? - Женщина с неожиданной проницательностью взглянула на Шебалдина.
- Вы как будто сомневаетесь, - неопределенно ответил полковник.
Боровская негромко засмеялась.
- Станислав Михайлович, вы не журналист, которому поручили написать очерк о подвиге героя.
Вы человек контрразведки, а контрразведка не интересуется мертвыми. Ее сфера деятельности - живые.
- Не всегда, - увернулся Шебалдин. - Иногда информация о мертвых значит больше.
Боровская потушила сигарету и сразу зажгла новую.
- Из того, что вы избегаете внятных ответов, я заключаю, что либо вы сами ни черта не знаете, либо играете в прятки, -" сказала она. - Скорее первое, иначе зачем бы вы пришли ко мне... Да не смотрите на меня, как новобранец на сержанта!
Я готова к разговору, мне скрывать нечего...
- Я не думаю, что вы что-то скрываете. И у меня нет списка хитрых вопросов, дабы загнать вас в угол. Ничего конкретного. Просто расскажите о Ратникове. Характер, привычки... Каким он был?
- Зачем? - передернула плечами Боровская. - Неужели ваши компьютеры знают о нем меньше, чем я?
- Больше, Ольга Дмитриевна, - уверил Шебалдин. - Но они не прожили с ним пять лет и не знают того, что известно вам.
Женщина налила коньяк в свою опустевшую рюмку, сделала движение в сторону Шебалдина, но у него не убавилось. Она смущенно (первая явная эмоция с момента прихода полковника) поставила бутылку обратно.
- Начинать, наверное, полагается со знакомства? Тут все было обыкновенно. Я влюбилась. А кто же не влюбится в человека романтической профессии, симпатичного, открытого, заботливого, щедрого?
- Значит, вот каким он вам показался, - пробормотал Шебалдин.
- Почему "показался"? Он и был таким. Поначалу.
Шебалдин промолчал, ожидая стереотипного женского продолжения: мол, поглядишь - хороший человек, а копнешь - подлец и бабник. Но Боровская сказала совсем другое.
- Мне думалось тогда, да и теперь тоже, что Александр был... Не равен себе. Не понимаете? Ну, каждому человеку предназначено занять в жизни определенный объем, каждого ждет своя ячейка.
Для одних - больше, для других - меньше. Вот если человек заполняет ячейку собой так, что не остается в ней пустого места, - все, он состоялся, будь он писатель или слесарь. А у другого все устроено, все ему дано, вот как Александру - а ячейка намного больше его. И нет покоя...
Последнюю фразу она выделила так, что Шебалдин невольно усомнился, заполнила ли свою ячейку сама Ольга Дмитриевна. Она унеслась в какие-то свои неясные мысли, рассеянно чертя огоньком сигареты колечки в воздухе. Шебалдин несмело кашлянул, напоминая о себе.
- Да, - очнулась женщина. - О чем я? Это состояние мятущейся души...
- Но из-за этого не разводятся, - осмелился предположить Шебалдин. Тысячи людей не равны себе, и ничего, живут...
- Да, конечно, - она вздохнула. - Дело не в этом. Трещина пробежала примерно за год до развода. Я не смогла бы в точности утверждать, в чем это заключалось. Мне трудно говорить об этом. Я технарь, психология - не мой конек. Положите передо мной чертеж узла ракеты, я скажу вам: эта железка туда, эта сюда, все понятно. А тут... Не хотите же вы, чтобы я исповедовалась в грехе иллюзорных предчувствий...
- Нет-нет, - торопливо отказался Шебалдин, соображая, как переключить разговор в более удобоваримое русло. - Не надо. Я не священник и не психоаналитик. Меня занимают проблемы попроще. Вы говорили, что за год до развода Ратников изменился. В чем это проявлялось? Есть такое выражение: "любит пожить". Любил ли Ратников пожить?
Женщина задумчиво провожала взглядом поднимающийся к потолку дымок.
- Любил ли? - повторила она, словно обкатывая эти слова во рту, как леденцы. - Я бы не сказала. Да и что это значит? Рестораны, девочки, загулы? Это у космонавта?
- Я не то подразумевал, - объяснил Шебалдин. - Вот вы рассуждали о самодостаточности человека. Примерно ту же схему можно пристегнуть к отношению к жизни, к деньгам и благам. Существуют соблазны, инстинкты, тайные побуждения и скрытые мотивы. Каким в этом смысле был Ратников?
Глаза женщины заблестели, румянец окрасил ее щеки, но это скорее была не реакция на тираду Шебалдина, а действие плохого коньяка. Она налила еще рюмку.
- Нет, - твердо произнесла она. - Если бы он рвался к деньгам и благам, избрал бы другую профессию, и, уверена, преуспел бы в ней. Знаете, он был талантлив во всем. Ему бы ничего не стоило стать директором банка. Но я вас поняла. Соблазны, инстинкты - неудачные слова, они стреляют вхолостую. Ему не давали спокойно жить, я бы сказала - призраки. Последний год до развода он жил словно в постоянном ожидании чего-то... Такого, чего он жаждал и боялся. Говорил со мной, простите, спал со мной, а сам находился далеко-далеко...
- Но, может быть, он был поглощен подготовкой к полету? Нормальный мандраж космонавта.
- Полет на "Шаттле" тогда еще пребывал в стадии застольных бесед, возразила Боровская. - А наши полеты никогда не вызывали у него такого... Опустошения. Нет, это совершенно иное.
Самое время переходить к реалиям, мелькнуло у Шебалдина.
- Ольга Дмитриевна, как вы полагаете, эти изменения в поведении Ратникова были вызваны внешними причинами? Возможно, в его окружении появился новый знакомый. Или какие-то необычные звонки по телефону, неурочные отлучки из дома? Вспомните, пожалуйста.
- Вы его в чем-то подозреваете? - Боровская пошла напролом. Полковник слегка улыбнулся.
- Прямой вопрос заслуживает прямого ответа.
Конечно, я заглянул к вам не из чистого любопытства. Предполагается, что катастрофа "Атлантиса"
явилась следствием ошибочных действий одного из членов экипажа - пока неизвестно, кого. Проверяются все. И мы не исключаем, что на эти действия космонавта могло спровоцировать некое лицо или группа лиц. Вот вам честно и откровенно причина моей заинтересованности.
Она была ошеломлена.
- Вы что, всерьез считаете, что Саша мог подстроить крушение корабля?! Убить себя и шестерых товарищей?
- Я сказал "ошибочные". А ошибки могут быть отзвуками добросовестных заблуждений... Или чьей-то злой воли.
Боровская наклонила голову то ли в знак согласия, то ли оттого, что ее потянуло в сон.
- Так я о знакомых Александра, - напомнил полковник.
- Да, - встрепенулась она. - Знакомые... Как будто всех я знала. Отряд космонавтов, ребята из нашей лаборатории. У него были ровные, спокойные отношения с людьми. Ни близких друзей, ни явных недоброжелателей. И вроде бы никого нового не возникало. . Хотя постойте... - Шебалдин обратился в слух и мысленно взмолился, чтобы пленка в его карманном диктофоне не кончилась как раз сейчас, когда из тумана неопределенностей и домыслов начинает показываться верхушка островка твердой почвы фактов. - Был один случай перед самым разводом. . Мы вышли прогуляться по аллее и обсудить наши невеселые дела... Саша увидел на углу незнакомого мне человека. Попросил меня посидеть на лавочке, а сам прямо-таки рванулся к нему Они свернули за угол... Я ждала минут двадцать. Саша вернулся один. Он был очень возбужден и все толковал о каких-то странных вещах, я ничего не понимала... Ни до этого, ни после я никогда не видела его таким.
- О КАКИХ вещах? - подался вперед Шебалдин. - Прошу вас, припомните, что именно говорил Ратников после встречи с незнакомцем?
С виноватой улыбкой Боровская развела руками.
- Не помню Я очень разозлилась тогда, мне-то хотелось решить житейские проблемы, и я почти не слушала, все пыталась перебить. Какая-то дикая смесь политики, философии и фантазий, совершенно на него не похоже.