Его теперешнее имущество состояло из трех патронов для винтовки 30 калибра, простой газовой зажигалки, складного ножа, длина лезвия которого не превышала семь сантиметров, пачки овсяного печенья, полной фляги с водой, катушки с черными нитками и двумя иголками и порции соли, хранящейся в металлическом, размеров с винтовочную гильзу, футляре с плотно завинчивающейся крышкой.

Помимо воли Илайджа прикинул, что из имеющихся предметов можно использовать для нападения на волков, и с трудом сдержал смех.

Выбор был широк – он мог застрелить, как минимум, трех волков имеющимися патронами (без ружья, конечно). Мог зарезать их всех одним-единственным ножом (это притом, что длина самого короткого волчьего когтя в два раза превышала длину его ножа). Мог накормить овсяным печеньем или утопить во фляге с водой, насыпать им на хвост соли или незаметно связать их всех с помощью имеющейся в наличии катушки с нитками. А мог запросто спалить всех, просто чиркнув колесиком зажигалки.

Решив, что не стоит торопить события, Илайджа решил просто съесть немного печенья, благо, что волки не проявили к его действиям никакого интереса, разве что один или двое волков на секунду приоткрыли глаза и снова задремали.

Юноша осторожно, чтобы не щелкнуть фиксатором, открыл нож и аккуратно надрезал упаковку с печеньем.

Один из волков встал, широко зевнул, продемонстрировав охотнику внушительный набор ослепительно белых зубов и острых клыков, затем потянулся, выпуская и пряча когти.

Размер когтей напомнил Илайдже фантастический фильм, который он давным-давно смотрел на Земле, в котором динозавры сражались с людьми. У одного вида динозавров были такие же огромные смертоносные когти. Поразмыслив, охотник пришел к выводу, что придуманные людьми динозавры уступали сейрам по всем параметрам. «Во всяком случае, когти у волков будут куда как длинней, чем тех динозавров», решил Илайджа, глядя на то, как легко волчьи когти входят в землю.

Он отправил в рот печенье и начал медленно жевать, стараясь не шуметь.

Печенье было очень сухим и хрустело на зубах. Слух у волков был гораздо острее человеческого и Илайджа тут же убедился в этом.

Волки проснулись и недовольно посмотрели на пленника. Юноша сдавленно глотнул, напрасно пытаясь проглотить еще твердое печенье, застрявшее комком в его рту. Он сделал два больших глотка из фляги и ему полегчало. Волки продолжали смотреть на него.

Илайджа осторожно положил в рот следующее печенье и принялся жевать, решив не обращать внимания на волков, иначе он так и останется голодным. Волки опустили головы, явно собираясь продолжить сон, нечаянно прерванный человеком.

Охотник захрустел уверенней, мерно работая челюстями.

Самый молодой из волков решительно встал и направился к Илайдже. Охотник замер. Волк уселся в метре перед ним, с интересом глядя на жующего человека. Юноша вопросительно посмотрел на волка, тот, в свою очередь, так же вопросительно посмотрел на человека, наклонив голову набок. Илайджа проглотил печенье и достал следующее из пакета.

Волк принюхался к нему. Сообразив, что сейра интересует не его скромная личность, а его действия, Илайджа осторожно протянул печенье волку. Не проявив никакой агрессии, волк вытянул шею и его ноздри раздулись, втягивая воздух. Почти вплотную приблизившись носом к печенью в руке человека, волк тщательно принюхался, пытаясь определить съедобность странно пахнущего предмета.

Запах явно не понравился волку: он с шумом выдохнул воздух, утратив всякий интерес к происходящему, встал и вернулся на свое место.

Юноша продолжил свой завтрак (или, скорее, обед), облегченно вздохнув.

Он практически заставил себя умерить свой аппетит, ограничившись пятью печеньями. Также он решил экономить и воду. Волки в ней пока не нуждались: им вполне хватило жидкости, полученной из тел мойли.

Рассовывая свой небогатый скарб по карманам, Илайджа увидел возвращающегося Белого. Вожак подошел к группе волков, они о чем-то «поговорили» и четверо волков неспешной трусцой покинула овраг. Двое стражей, охранявших овраг, остались на своих местах.

Белый подошел и сел напротив Илайджи так же, как буквально минуту назад сидел молодой волк.

«Я подумал над тем, что мы говорили, и принял решение. Прежде чем я скажу тебе, что я решил, я хочу задать тебе вопрос: сможешь ли ты убедить свое племя прекратить войну, если я дам тебе клятву, что больше ни один сейр не тронет ни одного человека»?

– Я обещаю, что сделаю всё, что в моих силах. Я буду, если придется, умолять, я буду просить, я буду становиться на колени, я буду говорить с каждым, кто пожелает меня выслушать и с каждым, кто откажется меня слушать! Я клянусь тебе в этом! – голос Илайджи был тверд, а в сердце не было ни капли лжи.

Белый склонил голову:

«Пусть будет так. Я тоже буду просить мое племя прекратить войну. С моими братьями это будет проще: ведь я – вожак, но мне нужно будет отвести тебя к вождям других северных племен, чтобы они услышали твои слова. Еще я попрошу у вождей прощения за то, что призывал их к войне против вас. После того, как вожди выслушают тебя, они, скорее всего пожелают узнать пределы территорий, которыми ограничится ваше племя».

– Для этого мне нужно будет вернуться домой, чтобы поговорить с моими вождями.

«Конечно, я сам провожу тебя к Пустоши. Ты вернешься в свое племя, чтобы убедить их прекратить войну, а затем я буду ждать тебя, чтобы ты сообщил нам ваше решение».

– Всё это займет много времени. Почему ты не можешь отпустить меня сейчас, чтобы я как можно быстрее поговорил со своими? Ты не веришь в искренность моих заверений?

«Теперь я полностью верю тебе, но ты должен понять, что я хочу искупить вину перед другими сейрами. За то, что я пытался склонить племена к войне, совет вождей объявил меня изгоем. Я думаю, что им будет проще поверить в то, что я изменил свое мнение и отказался от своей мести, когда увидят и услышат тебя. Я очень прошу тебя – не отвергай мою просьбу, помоги мне примириться с собственным народом и я стану твоим вечным должником».

– Хорошо, Белый, я выполню твою просьбу, – улыбнулся Илайджа, – но этим я лишь немного попытаюсь возместить мой неоплатный долг тебе.

«О чем ты говоришь»?

– Ты спас мою жизнь вчера на холме.

Если бы волки могли улыбаться, эту гримасу, по-доброму искривляющуюся волчью пасть, можно было бы назвать улыбкой.

«Ты не стрелял и не убил никого из наших. Так что не стоит благодарить меня, это была минутная слабость, а затем – лишь корысть и любопытство. Мне так хотелось узнать о вас побольше, что я поборол искушение – и вот ты здесь, и мы говорим о мире».

– Всё же я благодарен тебе, что бы ты ни делал и не говорил.

Со слабым изумлением Илайджа увидел, как в золотистых глазах появляется смущение.

«Я тоже благодарен тебе, Илай. А теперь, надеюсь, мы прекратим наши слащавые речи и поговорим о чем-нибудь другом»?

– Хорошо, – улыбнулся охотник, – что тебя интересует?

…Вот так я покончил со своей местью. Я простил им всю ту боль, которую они причинили мне. Я надеялся на то, что мои сородичи смогут простить людям гибель наших братьев, сестер и детей. Я хотел надеяться на то, что люди, в свою очередь, простят нам убийство своих братьев. Я хотел мира больше всего, я был готов пожертвовать своей жизнью ради мира.

Взывающие к мести кровавые призраки, прикрывающиеся образами моих детей, умолкли, их личины стали таять, оплывать мерзкими безобразными каплями, как тает на весеннем солнце кусок льда. Вскоре они превратились в пар, тут же развеянный сильным порывом ветра.

И я увидел, как мои дети, мои настоящие дети, смотрят на меня и в их глазах нет ненависти, только любовь. Такими они навсегда останутся в моей памяти.

Глядя на плоское белое лицо человека по имени Илай, глядя в его глаза, я впервые за много дней, минувших после того, как люди напали на мое племя, почувствовал, что могу снова стать прежним – стать охотником, снова полной грудью вдыхать пьянящий ночной воздух, несущий запах трав. Снова стать гордым сейром, а не убийцей.