Эл внезапно вздрогнул. На него нахлынуло что-то необъяснимое. Потом, спустя несколько дней, он понял, что это, и связал со своим сном, когда во сне он вместе с Кером очутился в огромном зале и видел прекрасную женщину, а потом в кабинете Кера увидел сквозь стены сейфа початую бутылку водки. Но в этот момент, сидя у костра, он еще не понимал всего того, что с ним произошло. Он только чувствовал, что от Дона исходит и падает на него, он ощущал это физически, черная, страшная в своей силе и безысходности тоска. Казалось, каждая клеточка мозга его случайного товарища издает тоскливый вой одинокого волка. Эл невольно зажал уши, но это не помогло…

– Теперь, если поймают, лет пять, а то и все семь добавят, – прервал затянувшееся молчание Коротышка.

– Ну, нет уж! Живым я им больше не дамся! – со стоном проговорил Меченый. – Одного, хоть зубами горло перегрызу, с собой возьму. Эх, автомат бы мне с полным магазином. Зашел бы я в первую попавшуюся мусорню, а последнюю пулю себе в рот!

Эл поверил, что при случае тот так и сделает. И опять на него нахлынула волна, идущая от спутника. На этот раз она была красная по цвету, как кровь, и в этой волне вспыхивали блестящие, раскаленные добела искры.

Теперь, когда запасы еды давно кончились. Меченый мог целые сутки идти, не проронив ни слова. К середине второго месяца после побега они вышли к реке. Идти стало легче. Возле реки деревья росли реже, не образуя непроходимых чащ и завалов. Кроме того, река указывала путь на юг, туда, где проходили рельсы железной дороги, где среди толп людей можно было затеряться, как иголка в стоге сена. Необходимо, правда, добыть одежду, но Меченый сказал, что это пустяк по сравнению с тем, что пришлось преодолеть.

Два раза в мелких заводях, оставшихся от весеннего разлива реки, удалось наловить рыбы. После долгой голодовки, наевшись досыта, маялись животами. На этот раз Эл нашел какую-то неизвестную ему траву, которая, как он точно знал, сам не понимав, почему знает, оказалась лечебной. После того, как ее поели, боли быстро утихли.

– Лежи, не шевелись! Моя белка в глаз стрелить! – на беглецов в упор был направлен трехствольный охотничий карабин. Владелец карабина низкорослый нанец, таежный житель, угрожающе переводил ствол то на одного, то на другого, застигнутых врасплох путников, беспечно заснувших в кустах на берегу реки, не предполагавших, что поблизости расположено одинокое стойбище.

Со стороны реки раздался треск моторки, которая быстро удалялась от берега и вскоре взяла курс на юг. Это один из жителей стойбища поспешил сообщать начальству, живущему, по-видимому, в прибрежном поселке, о поимке беглых.

– Послушай, друг, отпусти ты нас, ради бога, – взмолился с плачем Коротышка.

– Зачем бежал? Нехорошо сделал! Приедет большой начальник, муку привезет. Раз, два, три, – начал он считать и торжественно объявил: – Семь мешков и еще половина.

– Что он говорит? – спросил Эл Меченого. – При чем тут мука?

– При том самом! – зло ответил тот. – За поимку заключенных дают по два с половиной мешка пшеничной муки.

– Почему с половиной, а не два или три?

– Такая установлена норма, там… наверху. Сволочи! Чтоб вас волки пожрали!

Элу вдруг представилось, что сзади нанца ползет, готовый к прыжку, волк. Вот он напрягся, сейчас прыгнет и вопьется в горло…

Нанец испуганно вскрикнул, быстро повернулся и выпалил сразу из двух стволов. Тотчас как пружина взвился Меченый, и нанец рухнул под ударом его тяжелого кулака.

– Еще один заряд остался. Жалко на тебя тратить, но… – Меченый направил карабин в голову нанца. Тот, очнувшись от удара и поняв, что ему грозит, завизжал, как раненый заяц.

– Не надо, Дон! – тронул его за плечо Эл.

– Хрен с тобою, живи, подонок! – сплюнул Дон, отводя карабин от визжавшего нанца. – Вставай, падлюка! – пнул он лежащего. Тот, сообразив, что ему оставляют жизнь, вскочил и начал кланяться, прижимая руки к груди.

– Кто в стойбище?

– Никого, начальник, никого. Брат уехал.

– Веди!

Нанец, мелко семеня короткими ногами, побежал вперед. Вскоре за деревьями показалось стойбище – две деревянные избенки, из труб которых вился легкий дымок. Рядом паслись лошади.

– Смотри, курва, если обманул, то пристрелю на месте, – пообещал Дон.

В первой избе никого не было. Во второй, при виде вошедших, испуганно забились в угол две молодых нанайки и старуха.

– Эх, давно не щупал бабу! – захихикал Коротышка и потянул за руку одну из молодых женщин. Но тут же получил увесистый подзатыльник от Дона.

– Затихни! Надо быстро уходить, – пояснил он.

Коротышка со вздохом сожаления отпустил женщину.

– Быстро! – Дон снова направил карабин на нанца. – Заряды к карабину и продукты, – потребовал он.

Нанца связали, положили на дно лодки и оттолкнули ее от берега.

– Молись своим богам, чтобы тебя выловили, – посоветовал Дон. Затем, оседлав трех лошадей и навьючив продуктами и припасами две других, беглецы отправились в путь. Сначала они проехали километра три вверх по реке и остановились посоветоваться и, кстати, переодеться. Лагерную одежду бросили в воду, завернув в нее увесистые камни.

– Надо решать, что теперь будем делать. Идти дальше на юг нет смысла. Сейчас поднимут на ноги всю округу, вызовут вертолеты. Будут нас искать по ходу реки. Да и все ближайшие железнодорожные станции и полустанки возьмут под контроль. Надо выждать год!

– В тайге? – удивился Эл.

– Да! Теперь у нас есть оружие. Кроме карабина, две двустволки и припасы к ним. Одежда, инструменты. Мы сейчас отправимся на восток и затеряемся в тайге. Там нас, пожалуй, и не будут искать. Когда все утихнет, пойдем снова к железной дороге. К тому времени нас уже спишут, как погибших в тайге.

– Эх, – сожалеюще вздохнул Коротышка. – Надо было с собой взять этих баб. Теплее зимой было бы.

– Езжай за ними!

Коротышка вскочил на ноги и направился было к лошадям, но Дон остановил его:

– Стой, чокнутый! Слушай! – насторожился он. Со стороны верховья реки едва слышно донесся стук лодочного мотора.

– Быстро они обернулись, – внутренне напрягаясь, прошептал Эл.