Потом, когда Тимофеев писал на доске латинские слова, чай и конфеты пошли по рукам под столами. В тот же день "генерал Самсонов" законно слопал свои три печенки... Так и ходил он у нас в героях, пока не началась война, потребовавшая от нас совсем иного героизма, настоящего.

Доучиться мы не успели. Все ребята нашего курса вступили в народное ополчение Ленинграда. Многие оказались в одной роте. В сентябре сорок первого года отправили нас на фронт, на Ораниенбаумский пятачок, отрезанный к тому времени фашистскими войсками от Ленинграда.

Ранним утром вышли мы в Финский залив на небольшом прогулочном пароходике. Пароход был колесный, шел не быстро. Рядом с сегодняшним "Метеором" он показался бы просто черепахой. А немцы из-под Стрельны и из Петергофа били по нам из пушек. То тут, то там вздымались вокруг нашего парохода высокие фонтаны. Было страшно, но все держались спокойно. Все, кроме "генерала Самсонова". Когда снаряд разрывался перед носом парохода, он опрометью бежал на корму и вжимался в палубу за какой-нибудь ящик. Другой снаряд рвался за кормой, и "генерал Самсонов" бежал прятаться на нос корабля. Смешно было на него смотреть. Да и стыдно было за своего товарища.

До ораниенбаумского порта дошли благополучно. И тут, на суше, начались главные приключения нашего "генерала". Усадили нас в крытый фанерой кузов машины-полуторки и повезли по лесной дороге в штаб армии, расположенный возле поселка с красивым названием Таменгонт.

Сопровождавший нас лейтенант предупредил:

- По команде "воздух" выскакивать из машины и врассыпную в лес.

И вот едем. День ясный, солнечный. Задней двери в кузове нет - просто большой проем вырезан в фанере. Видим через него лес - красивый, осенний. Тихо кругом. Птицы чирикают. Вроде и войны нет.

Вдруг лейтенант, ехавший на подножке, крикнул:

- Воздух!

Водитель резко затормозил. Мы посыпались на дорогу и разбежались по обе стороны в лес. Над дорогой низко-низко просвистел "мессершмитт", прострочил по дороге из пулемета и исчез.

- В машину, быстро! - крикнул лейтенант.

Мы выбежали на дорогу, но тут выяснилось, что ехать нельзя: нет "генерала Самсонова". Стали мы его искать. Нашли под каким-то пнем метрах в двухстах от дороги. Он сидел и трясся. Схватили мы его под руки, отвели к машине, втолкнули в кузов.

Не успели отъехать и километр, как снова остановка и снова команда "воздух". Все повторилось сначала. "Мессершмитт" шел теперь обратным курсом и снова прошил дорогу, но в машину опять не попал. Когда мы вышли из леса, "генерала Самсонова" не было. Пошли его искать. Задержались надолго, потому что на этот раз он не отсиживался, а не останавливаясь бежал в сторону от дороги. Догнали чуть ли не за полтора километра. Приставший в нам "мессершмитт" за это время не появлялся.

- Полетел заправляться, - пояснил нам водитель полуторки. - Скоро опять прилетит...

Когда мы затолкали нашего бегуна в кузов, лейтенант приказал:

- Держите вы его крепче. Если убежит, под трибунал попадет за трусость.

Минут двадцать мы ехали спокойно.

- Простите меня, ребята, простите, - все время повторял Самсонов. Ничего не могу с собой поделать. Вы и верно держите меня покрепче.

Лейтенант неожиданно скомандовал:

- Воздух!

Машина встала. Несколько человек выпрыгнули на дорогу и рванули в лес. Четверо, в том числе и я, схватили Самсонова за руки и за ноги. Он дико вырывался, кричал... Тут над нашими головами завыл мотор самолета, затрещал с неба пулемет, застучали по земле пули. Мы все кто как пригнулись... Самсонов со страшной силой рванулся и вылетел на дорогу, поднялся и с каким-то странным стоном побежал в лес. Там его схватили... Оказалось, что, падая, он сломал руку...

В нашу часть он вернулся из госпиталя через месяц. Встретили его неплохо, можно сказать, по-товарищески. В тот же день, однако, мы объявили ему, что после той истории на лесной дороге мы решили лишить его звания "генерала" и никогда больше его так не называть.

Прошел еще один месяц. Самсонов нес службу, как и все. Однажды ночью стоял в карауле и во время артналета свой пост не покинул. Раза два назначали его в боевое охранение. Лежал он ночью с напарником в "секрете" на "ничейной" полосе. Фашисты постреливали из пулеметов, кидали на "нейтралку" мины. Но Самсонов держался спокойно.

Никто не напоминал ему о прошлом, не попрекал, не насмехался. Но сам он был явно не в себе. Ходил мрачный, все больше молчал. В свободное от службы время часами лежал в землянке на нарах, положив руку на лоб и глядя в одну точку на бревенчатом потолке. Мы объясняли его состояние страхом, который он теперь не выказывал, но который, как мы думали, тем сильнее его угнетал.

Нам и в голову не приходило, что переживал он, оказывается, вынесенное ему наказание - лишение звания "генерала". Само звание было, конечно, шуточное. Но то, что мы его этого звания лишили, имело совсем не шуточные причины и стало поэтому делом серьезным.

Как мы потом узнали, Самсонов в часы своих молчаливых раздумий принял решение - добиться, чтобы прозвище "генерал Самсонов" мы ему возвратили.

И вот как-то раз произошло то, что было для нас неожиданным, а для него долгожданным случаем.

Командир роты объявил на построении, что нужны восемь добровольцев. Задача - тайно подползти к окопам противника, ворваться в них, посеять панику и захватить "языка". Таков приказ командира батальона.

Вызвалось человек пятнадцать. Из строя вышел и Самсонов. Командир приказал семерым вернуться в строй. Самсонов был оставлен в команде добровольцев.

На другое утро в роте только и говорили о ночном поиске. Он прошел успешно. Наши скрытно приблизились к вражеской траншее. Когда немецкий часовой крикнул: "Хальт! Хенде хох!", Самсонов ответил ему по-немецки: "Нихт шиссен" - "Не стрелять". Немец на несколько мгновений замешкался. Этого было достаточно для того, чтобы наши разведчики пристрелили его и ворвались во вражескую траншею. Забросав гранатами две землянки, в которых спали фашистские солдаты, они скрутили двух немцев и благополучно вернулись к своим. Один из фашистов, которого притащил вместе с двумя другими бойцами Самсонов, оказался фельдфебелем. Позднее мы узнали, что захваченные в ночном поиске "языки" дали нашему командованию ценные сведения.