Начальник экспедиции понял, что надо как-то переломить настроение. Он хорошо представлял, что происходит в душе у людей.

Пока шла подготовка к полету, да и позже во время пути, будущее казалось окруженным ореолом романтики. Все было так ново, интересно и увлекательно, особенно для молодых участников экспедиции.

Правда, первые астронавты были людьми, вооруженными знаниями и опытом. Они прекрасно понимали, что выбрали путь, полный опасностей, требующий много мужества, а главное — тяжелого, будничного труда. Но, кроме трезвого голоса разума, у людей постоянно теплится надежда, что в действительности все будет иначе и лучше. Каждый настоящий человек немного мечтатель и, оставаясь наедине с самим собой, нередко уходит в волшебный мир фантазии и грез.

Это вовсе неплохо. Наоборот, вслед за мечтаниями приходит стремление превратить мечты в действительность, оно придает человеку нужные силы, окрыляет его, делает повседневную работу осмысленной, наполняет ее глубоким содержанием.

Красивая, крылатая мечта о далеких мирах, покоренных волей человека, вдохновляла и наших путешественников.

Каждый рисовал в самых ярких красках первые мгновения, когда мечта становится былью.

И вот свершилось. Никакой романтики. Надо было изменить опасную психологическую реакцию.

— Невесело, друзья? — негромко сказал академик. — Что делать! Первооткрывателям никогда не бывает легко. Вспомним героику освоения целины… Тоже были будни. Сибирские холода. Степные бураны. Суровые, пугающие просторы. Было вовсе не легко, однако прошло немного времени, и целина преобразилась. А для нас во многих отношениях проще: есть благоустроенное жилище, свет, тепло. Такого комфорта целинники не имели. А водой и пищей мы обеспечены надолго.

Он умолк, приглядываясь к окружающим.

— Ничего! — бодро ответил Сандомирский. — В годы войны бывало похуже.

— Нам очень повезло, — продолжал академик. — Безаварийная посадка в таких условиях — тоже редкая удача.

— И искусство, — добавила Наташа.

— Большое искусство! — охотно согласился Виктор Петрович, выразительно взглянув на Владимира.

— Долететь-то мы долетели! — мрачно заметил Шаповалов. — Каково-то будет улетать!

— Рановато беспокоитесь! — не выдержал Владимир.

— Пока что необходимо взять пробы воды и атмосферы, — деловито заметил Красницкий и отправился в лабораторию.

— Начнем с попытки известить Землю, — продолжал Яхонтов. — Быть может, теперь, когда полет прекращен, удастся восстановить связь… Наташа, попробуйте передать.

— Какой текст?

— А вот какой: «Посадка совершена благополучно. На Венере имеются большие водные поверхности. Все здоровы. Яхонтов». Пока довольно.

— Сейчас попробую, Виктор Петрович, — ответила Наташа.

Она села за радиопередатчик.

— Вы, Владимир Иванович, — сказал академик, — проверьте, в каком состоянии двигатели. Можете это сделать? Как вы себя чувствуете теперь?

— Конечно, могу!

— Вот и хорошо! А мы с Михаилом Андреевичем разберемся в обстановке. Подумаем, куда нам двигаться дальше.

За штурвал опять сел Сандомирский. Двигатели не работали, и корабль был во власти стихии. Волнение усиливалось. Надвигался шторм. Откуда-то появились черные тучи, скрывая от глаз желтые облака. Внезапно сверкнула чудовищная молния, за ней другая. Все кругом озарилось зеленоватым светом.

Разыгралась гроза. Молнии вспыхивали непрерывно, а раскаты грома, хорошо слышные, несмотря на двойные стенки ракеты, гремели, как артиллерийская канонада. Наблюдая за этим великолепным зрелищем, путешественники на некоторое время забыли о трудности своего положения.

Вдруг академик почувствовал, что кто-то стоит за его плечом. Это была Наташа. По ее расстроенному лицу Виктор Петрович понял, что дела плохи.

— И сейчас нет связи? — спросил он. Наташа кивнула головой:

— Сигналы по-прежнему не доходят. Академик нахмурился:

— Досадно! Я надеялся, что радиопомехи были связаны только с движением ракеты и теперь исчезнут. Очевидно, атмосфера Венеры не пропускает радиоволн. Помните, как наши радиолокаторы бездействовали, когда мы приближались к планете?

— Сказывается близость к Солнцу. Более высокая степень ионизации атмосферы, — сказал Шаповалов.

— Возможно. Постараемся что-нибудь придумать… Отдохните пока, Наташа.

Тем временем вернулся Одинцов.

— Двигатели в порядке, — сообщил он в ответ на вопросительный взгляд начальника экспедиции.

— Сколько осталось горючего? — спросил академик, обращаясь к Сандомирскому.

Тот ответил, взглянув на шкалу прибора:

— Фтора достаточно, а бороводородов всего 2285 тонн. Много мы сожгли, совершая поворот. Немало израсходовали при посадке. Нечего и думать об отлете. С тем, что у нас есть, можно только передвигаться по морю.

— А нам пока больше ничего и не надо, — спокойно ответил академик. — Еще рано думать о возврате.

Этот мужественный человек понимал, что от его поведения зависит настроение на борту корабля. В глубине души он и сам был полон тревоги. Ведь не каждый день и не со всеми случаются истории, подобные вынужденной посадке на Венере. Однако академик старался делать вид, будто ничего особенного не случилось.

— Нам очень повезло, — повторил он. — Прямо замечательно, что мы нашли на Венере моря и погрузились в волны! На суше была бы верная гибель.

— Надеюсь, Николай Александрович, вы теперь согласитесь, что для космической ракеты посадка на воду лучше всего! — не без ехидства заметил Владимир.

Сандомирский улыбнулся и махнул рукой. Это означало, что он не собирается спорить.

— Что мы долетели, еще неудивительно — заметил профессор Шаповалов, — а вот, что мы благополучно сели, это действительно чудо!

— Почему же? — спросил академик.

— А помните, как стала нагреваться вода в амортизаторах?.. Мои опасения оправдались.

— Какие именно?

— Мы ведь не имели понятия о составе и плотности здешней атмосферы. Удивительно, что мы не расплавились. Судя по всему, атмосфера здесь намного плотнее чем на Земле.

— Это мы сейчас узнаем… Кажется, идет Иван Платонович.

Вошел Красницкий.

— Ну, рассказывайте, — произнес академик.

— Удалось взять первые пробы воды и воздуха, — ответил химик, — хотя мешали гроза и качка.

— Произвели анализ?

— Произвел.

Он протянул листок бумаги с записями, откуда астронавты узнали, что атмосфера Венеры состоит из смеси газов, удельный вес которых значительно больше, чем у земного воздуха. Именно это обстоятельство, которое предвидел Шаповалов, и явилось причиной перегрева ракеты и едва не стоило астронавтам жизни.

Виктор Петрович не мог удержаться, чтобы не прочитать очередную лекцию:

— Если на Земле плотность воздуха по отношению к водороду составляет 14,44, то для атмосферы Венеры эта величина выражается числом 17,43.

— Ого! — заметил Сандомирский.

— Да. Происходит это потому, что в ней меньше азота и гораздо больше углекислого газа. На Земле углекислота занимает только 0,03 процента по объему и 0,05 процента по весу, а на Венере она достигает 13,65 процента общего объема. Доля азота снижается до 65,05 процента против 75,55 процента на Земле. Для дыхания человека такая атмосфера непригодна.

— А кислород? — спросил Шаповалов. — Это же самое главное!

— Кислорода обнаружено около 15 процентов, — ответил Виктор Петрович, продолжая изучать справку. — Найдены вредные вещества: аммиак, а также метан, этилен и другие углеводороды. На их долю приходится 6,3 процента. Обнаружены следы циана!..

— А выводы? Где же выводы? — торопился Шаповалов. — Найдем ли мы растительный и животный мир при таком составе атмосферы?

— Безусловно, — ответил академик. — Если бы не избыток углекислоты, и человек мог бы приспособиться.

— А что показал анализ воды? — робко спросила Наташа. — Интересно, можно ли будет употреблять ее в пищу.

— Вода мало чем отличается от земной, но несколько солонее. Вода здесь горячая. Ее растворяющая способность поэтому больше, чем на Земле, отсюда высокая насыщенность солями. Для питья она непригодна.