Алексей Зарубин

ИСЦЕЛЕНИЕ

Промозглая жизнь на Васильевском имеет неоспоримые преимущества для оптимистов. Ветры со всех сторон пронизывают насквозь проспекты и линии, крутят сырые хороводы в дворах и подворотнях, выдувая из обитателей хандру и безысходность, заставляя их суетится, нервничать, бодрее шевелить извилинами и конечностями в поисках своего места в жизни или, что почти одно и то же заработка на пропитание и поддержание этой самой жизни в одном, отдельно взятом организме. А пессимисту и летнее тепло - повод для тоски.

Геннадий сидел у окна, наблюдая с высоты второго этажа сквознячное трепетание обрывков старых предвыборных плакатов. Когда-то они возвещали о битве насмерть заслуженного демократа с крепким хозяйственником за право обладания городом в первую, а также во многие последующие ночи. Это все осталось в прошлом. Да и активное шевеление конечностями, грустно думал Геннадий, тоже позади. Унылая картина - молодой парень на костылях! А ведь еще не один месяц ковылять на них. Разве что кости быстрее срастутся.

Две недели тому назад его выписали из больницы, костыли ему подобрала сердобольная сиделка из кладовой при морге, узнав, что живет парень один-одинешенек. Где-то далеко, правда, в заводском поселке под Стерлитамаком у него осталась родня, но о ней он старался не вспоминать. Еще до отъезда рассорился со всеми. Вот и оборвал корни. Он не страдал от одиночества. Ребят знакомых хватало, в техникуме народ подобрался невредный.

Комнату, которую снимал Гена, сдавала почти задаром пенсионерка Клавдия Михайловна. Ярмо старости она тянула легко, не жалуясь, подрабатывала уборщицей в магазине. Намекала часто в разговоре, что приедет скоро племянник и увезет ее к себе на юг, к винограду и персикам. Племянник о себе знать не давал, и Гена полагал его персонажем мифическим. Хозяйка его не тиранила, разрешала водить знакомых и сильно не гноилась, если кто из гостей ненароком заливал ванную комнату или терял лифчик на вешалке для полотенец.

Но после того, как он переломал себе обе ноги, знакомые как-то незаметно рассосались. Подружка по техникуму заскочила в больницу проведать, рассказала несвежий анекдот про инвалида и огурец, а потом унеслась на дискотеку, пообещав зайти на днях. Дни затянулись...

Деньги у него еще водились, хватить должно было на полгода, если поджаться. Выручали старые запасы с прошлогодего рейда. Расчитывал этим летом хорошо заработаь на приличный компьютер, но его кладоискательским надеждам вышел полный облом. Знакомые ребята, которых он выручал с армейским миноискателем, напали на свежее место, не затоптанное поисковиками-конкурентами. В белорусских лесах еще немало осталось военного железа. А богатенькие буратины набив свои особняки антиквариатом, переключились в последнее время на старое оружие. За хорошо вычищенный и доведенный до кондиции немецкий пулемет МГ-42, который классно смотрится в интерьере холла рядом с портретом хозяина в полный рост, выкладывали добрую стопку бумажек в валюте бывших союзников по той войне. Не гнушались и дойчмарок. Легко брали наши трехлинейки и солдатские наганы времен гражданки, но они редко попадались в приличном состоянии. В основном, одна трухлявая ржавчина.

А этим летом, когда они раскопали блиндаж, сгнившие бревна наката не выдержали, их засыпало, а Гене перешибло ноги рухнувшим на него патронным ящиком, набитым пустыми бутылками. Потом он сообразил, что ему здорово повезло - в бутылках могла оказаться зажигательная смесь...

Кое-как выползли, наложили лубки на переломы и добрались до грунтовки, где они оставили старый 'москвичок'. Машина была еще та: на вид рухлядь, но мотор справный. Потому и спокойно проходили сквозь кордоны гаишников и омоновцев.

Но теперь Гене было не до трофеев. Хоть он и ковылял помалу от комнаты до кухни, но старорежимные высокие ступени на скользкой лестнице его пугали. С едой выручала хозяйка. Покупала для него хлеб, помогала картошки отварить или яичницу изжарить. Но неделю тому назад Клавдия Михайловна утром вышла в магазин и не вернулась. Через два дня Гена запаниковал и стал обзванивать морги и больницы. Пришел участковый, долго выяснял, кто он такой есть, смотрел документы, больничные бумаги. Спросил, не хотела ли хозяйка продать квартиру дом уже почти весь скупила какая-то фирма. Геннадий рассказал, что месяца два или три тому назад приходили квадратные уроды с бритыми затылками и предлагали ей хороший обмен куда-то на Комендантский проспект. Старуха вроде была непрочь, она даже собиралась вообще ее продать , только вот ждала племянника. 'Значит, не дождалась!' - подытожил участковый, предложил искать себе новое жилье и ушел, запечатав комнату хозяйки.

А позавчера участковый вернулся вместе с племянником, которого Гена считал несуществующим. Высокий худой мужик неопределенного возраста со странно бегающими глазами дохнул на Гену перегаром, назвался Василием, скробно посмотрел на костыли и сказал, что он жильца гнать не будет, потому как сам на птичьих правах , а пока ищут искать его дорогую тетушку, то он здесь временно поживет. В тот же вечер племянник Вася долго ходил по шестиметровой кухне, хлопал дверцами старого буфета и шкафчика, дребезжал посудой. Потом без стука ввалися к Гене, толкая перед собой журнальный столик, на котором разместилась миска соленых груздей, нарезанное тонкими ломтями белейшее с розовыми прожилками сало, от которого в комнате встал такой чесночно-перечный дух, что у парня засосало под ложечкой и еще во многих местах - который день он перебивался бутербродами с паштетом, да чайком с обрыдлым повидлом. Рядом с буханкой ржаного хлеба копченым ужом свернулась аппетитнейшей спиралью домашняя колбаса. А еще Вася держал подмышкой длинную бутыль с жидкостью вишневого цвета, которая по дегустации оказалась как раз домашним же вишневым вином - сладким, но не приторным.

- Знакомство, я так соображаю, надо отметить, - сказал племянник и придвинул столик к кровати. - Тут вот типа закуски...

В ответ Гена только громко сглотнул.

Через час наследник Клавдии Михайловны уже не напоминал ему обихоженного бомжа. Кургузый пиджачок как-то незаметно приобрел вид вполне пристойный, щетина благородно оттеняла щеки, а речь стала связной и даже интересной.